Страница 16 из 101
опустился на скамью в первом ряду. Ему нужно было собраться с мыслями, прежде чем
обратиться к богине с молитвой.
Как и стражи, охранявшие храм, Нихантия принадлежал к демоническому народу
талхетов, и хотя за прошедшие века количество обликов, которые стали доступны лидеру
Хангеренефов, перевалило за сотню, его основной облик остался прежним: высокая фигура с
двумя парами рук; из тела на уровне нижних ребер вырастает третья пара конечностей — два
гибких когтя длиной около метра; четвертая пара конечностей — сильные и быстрые ноги, почти
неотличимые от человеческих, если не считать нижней их части: вместо пятипалой ступни там
расположен плоский отросток, заканчивающийся когтем. На обеих парах рук так же имеются
когти — недлинные и скошенные к низу на нижней паре, длинные и острые — на верхней.
Верхняя пара рук длиннее нижней — она используется в основном для боя оружием или без него, в то время как нижняя чаще употребляется для колдовства и письма. На обеих руках, помимо
когтей, вырастающих из запястья и закрывающих тыльную часть ладони, так же имеются пальцы
— вполне человеческие: одна из многих черт, унаследованных талхетами от тех жен Хангеренефа, что происходили из рода людей.
Некогда Хангеренеф и еще полсотни бессмертных пауков были детьми Королевы, которых
она породила более двадцати тысяч лет тому назад. Некоторых своих сыновей и дочерей она
пожрала сама, другие основали в Ракоше собственные кланы и стали истреблять друг друга; в
конечном итоге талхетских родов осталось одиннадцать. Бессмертие, источником которого для
талхетов являлась Королева, распространялось на каждый из родов, а не на отдельную особь, и
поэтому среди талхетов существовала иерархия старшинства: старшие пожирали младших и так
продлевали свою жизнь. Так соблюдался баланс, ибо потомство талхетов было многочисленно: не
сдерживай его рост аппетиты старших, оно вскоре заполонило бы собой весь мир. Три раза в год
открывались двери храма Королевы Лкаэдис: в эти дни старшие Хангеренефы пожирали своих
детей в ходе ритуальной трапезы, и незримой мистической соучастницей пира, как полагали,
становилась в эти часы сама Королева.
Нихантия, правнук Лкаэдис, убивший своего отца так же, как тот некогда убил первого
Хангеренефа, знал, что когда-нибудь придет и его черед. Хотя он следил за своими потомками, и
убивал как наиболее слабых, так и наиболее сильных, способных когда-нибудь бросить ему вызов
— он знал, что настанет день, когда он ошибется. Оружием или магией, интригами или
предательством, но кто-нибудь из его детей или внуков возьмет верх, и тогда у клана появится
новый лидер. Этого не избежать… если только не убить саму Лкаэдис и не занять ее место —
немыслимая, безумная, но такая вожделенная мечта!.. Нихантия потряс головой. Опять эти мысли.
Невовремя, совсем невовремя…
Хотя Лкаэдис и считалась бессмертной третьего поколения, за счет храмов и воздаваемого
ей почитания Королева обрела божественный статус и лишь на шаг уступала сотворившим
Сальбраву Князьям — а некоторых из Князей, низринутых и лишенных силы, она, безусловно,
даже превосходила. В ее честь было сложено множество гимнов и ритуальных песен, но теперь, в
связи с последними событиями, Нихантия задумался о том, почему так мало гимнов и песен
посвящено происхождению Королевы. Разве это не есть великое и чудесное событие, о котором
должны слагаться песнопения? Однако, происхождение Королевы оставалось сокрытым.
Несколько дней назад Нихантию посетило видение, которое устрашило его. Он находился
в гадательной комнате дворца — вскрывал живот салакату, тонкокостному рогатому демону,
чтобы посмотреть, как расположены его внутренности. По внутренностям жертвы можно было
понять, какие потоки мировых сил приведены в движение, а какие пребывают в покое, узнать, что
происходит в Сальбраве, увидеть будущее и угадать волю богов. Требовалось лишь правильно
настроить свой ум в соответствии с производимым ритуалом; Нихантия был мастером гаруспиции
и совершал ритуал бессчетное множество раз, используя для гадания внутренности людей,
демонов и животных.
— Грядут перемены… Большая война… — Задумчиво сказал он, копаясь в кишках
прикованного к столу, кричащего от боли салаката. — Конец рода Хангеренефов… — Он мрачно
посмотрел на живот плененного демона, не в силах поверить в то, что сам только что сказал. —
Нет, просто большие перемены в роду… Смена власти? Новый герцог? — Он обдумал эту мысль: она была не слишком радостной, но намного лучшей, чем исчезновение всего рода. Затем
Нихантию заинтересовал странно расположенный отросток тонкой кишки салаката. — Так, а
это?.. Новая святыня?.. Новая святость?.. Новый бог?.. — Он перебирал формулировки, стремясь
найти ту, которая наиболее точно выразила бы его неотчетливые ощущения.
И тогда что-то произошло. Что-то коснулось его ума и изменило его восприятие —
изменило куда сильнее, чем ритуал гаруспиции. Окружающий Нихантию мир стал больше и
глубже, в нем появились направления, не существовавшие ранее; пространство перестало быть
однородным, в нем возникли провалы и пути, ведущие куда-то за грань, в какие-то реальности
более высокого порядка. И все это, весь новый мир, с которым соприкоснулся Нихантия, был
живым. Мир смотрел на Нихантию, разглядывал словно песчинку, и герцог талхетов понял, что
стал предметом интереса одного из Князей или кого-то весьма приближенного к ним. Он прежде
беседовал с некоторыми из них, и знал, что ощущения от каждого — совершенно разные: один
казался бурей, другой — невыносимым огнем, третья — жаждой и вожделением. То, что он
переживал сейчас, было похоже на беспрестанный поток теней, на ядовитый смрад, на тонкий, влекущий к себе аромат безумия и смерти. Воздух истекал ядом, темнота ритуального зала стала
гуще и как будто ожила. Нихантия молча внимал: он не знал, для чего это пришло и что оно хочет
от него.
— Нихантия, герцог талхетов… — Голос, вкрадчивый и сладострастный, определенно
принадлежал женщине. Он проник в уши лидера Хангеренефов, словно масло растекся по коже и
нутру, вызвал дрожь во всем теле. — Ты угадал верно, но не вполне. Новая святость — для вас, но
бог — не нов: вы служили мне прежде и будете служить вновь.
— Мы служим Королеве Лкаэдис, — ответил Нихатия. — Так всегда было и будет.
— Вы и есть Королева Лкаэдис, — произнес тот, кто явился Нихантии — но теперь он
говорил мужским голосом. Никакого искушения и сладострастия, вместо них — спокойствие и
холодный расчет. — Вы части ее тела, порывы ее души, ее мысли, следующие друг за другом, ее
желания и влечения. Вы живете ее бессмертием, а она живет вами. Поэтому не говори мне «мы
служим Лкаэдис». Вы служите себе. Но так было не всегда, и я пришел, чтобы напомнить об этом.
Нихантия помедлил, прежде чем ответить. Пришедший не применял волшебство для того,
чтобы поработить герцога, но сам по себе напор воли Темного Князя был слишком велик, и
Нихантии пришлось собрать все силы для того, чтобы ему воспротивиться. Когда он наконец
заговорил, то сказал:
— Плоть любого бога — его народ. Не знаю, кто ты и для чего играешь со мной, но
предавать госпожу по твоему слову я не намерен.
— Я Отравитель, Темный Князь, один из тех, кто Последовал за Темным Светилом, —
ответил мужской голос и одновременно с ним женский произнес «я Отравительница, Темная
Княгиня, Последовавшая». Нихантии на какой-то момент показалось, что мужская ипостась Князя
стоит слева от него, а женская — справа, и они произносят похожие, но все же отличающиеся
слова синхронно ему в правое и левое ухо. Затем зазвучал только женский голос: