Страница 10 из 14
Когда мальчик добрался до деревни, он уже совсем не чувствовал ног от холода. Снеговики встретили его даже не пением, а тревожными вздохами, словно хотели что-то рассказать. «Ах-ах-ах! Ох-ох-ох! Ай-яй-яй!», – причитали снежные человечки каждый на свой лад. Ваня промчался сквозь распахнутые настежь ворота, заметив с тревогой, что сторожей на них не было. Это было странно и могло означать одно, – в деревне случилась беда. Мальчик заторопился. Он хорошо помнил дорогу к дому бабушки Акулины-Вязальщицы, где жила Живинка, и быстро добрался до него. В окнах дома горел свет, что выглядело еще более странным, чем распахнутые ворота. Ведь была глубокая ночь, и в это время люди обычно спали. Не зная, чего ждать, Ваня забарабанил в дверь онемевшими от мороза руками. Открыли не сразу. А когда дверь все-таки медленно и со скрипом отворилась, Ваня увидел не Живинку и не ее бабушку, а очень бледную незнакомую женщину с красными заплаканными глазами. Та пристально смотрела на него несколько мгновений и лишь потом позволила войти. В доме было холодно, даже морозно, почти как на улице. Наверное, давно не топили печь. И не пахло свежеиспеченными булочками и пирогами, как в прошлый раз. Женщина накинула на дрожащего от холода Ваню пуховую шаль, и приятное тепло мгновенно окутало его, согревая. «Ага, шаль самогрейная!» – он вспомнил, что вещи бабушки Акулины всегда были такие теплые, будто их только что сняли с печки. Вдруг сердце ёкнуло и забилось, как бешеное. В дальнем углу, на кровати, Ваня заметил девочку, лежащую с закрытыми глазами, но она не спала. Девочка была мертва. По крайней мере, так выглядела, по тому что в лице ее не было ни кровинки. Она была намного бледнее женщины, открывшей Ване дверь, хотя это казалось невозможным. Лицо ее было очень знакомым. Он бросился к ней, надеясь, что ошибся, хотя знал, что это не так. «Живинка!» – вспыхнуло в памяти ее имя. Конечно же, это была она. Бескровное лицо не оставляло шансов на то, что девочка жива. Чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся. Седобород! Но как-то изменился. Что с ним не так? Ах, да, борода из угольно-черной стала совершенно белой. И тут Ваня заметил, что в доме было полным-полно людей. Они стояли вдоль стен комнаты и перешептывались, разглядывая его. Некоторые лица были ему знакомы. Почему они все здесь? Что стряслось? Неужели Живинка…уме…? Ваня прогнал страшное слово из своих мыслей, все ещё надеясь на чудо. И оно произошло! Живинка вдруг приоткрыла глаза и выдохнул тихо, еле слышно:
–Ваня…
–Живинка! Что с тобой? – выкрикнул он, но глаза ее уже закрылись, и признаков жизни вновь не было видно на ее лице.
–Не шуми,– раздался из-за спины знакомый голос предсказателя. -Жива она. Только вот жизнь в ней едва теплится…
–Почему? Что такое? – Ваня почувствовал облегчение. Жива ведь!
–Леденюха воскресла,– сказал Седобород мрачно.– По деревне прошлась, половину жителей в бездыханный лёд обратила.
–Я ее видел только что. Вместе с волками! Вороной белой в сторону города полетела!
–Ну, плохо дело. – Седобород сокрушенно покачал головой. – Решила, значит, там теперь разгуляться. Вот беда. Откуда только взялась, проклятая?
–Это я виноват,– послышался из угла печальный мужской голос. Все повернулись к нему.
–Петр? Ты-то причем?– удивлённо спросил Седобород.
–Да платье я в снегу нашел, будь оно неладно, и домой приволок. -Отвечал крупный полный человек, виновато опустив голову. -А жена моя его примерить решила. Ну и обомлел я, когда увидел ледяную статую на полу! А потом и ведьму саму заметил. Махонькая была, как сверчок. Мне бы прихлопнуть ее надо было, раздавить одним пальцем! А я, дурак, все глазам своим не верил, разглядывал, думал – мерещится мне… Помню только, как похолодело все внутри, обожгло всю душу морозом. И все… Живинке спасибо, добрая душа, спасительница наша. Отогрела, вернула к жизни и меня, и жену с детьми!
Люди зашептались. Голоса были разные, и сочувствующие, и осуждающие. Но Седобород решительно заявил:
–Ни в чём ты, Петр, не виноват! Не было в том твоего злого умысла. Видно, время ее пришло, ведьмово время. Так бывает, всем известно. Сколько боремся с проклятой злодейкой, сколько раз думали, что победили ее, а нет! Живучая она, гадина! Вечное зло за ней стоит. Помогает. И всегда будет помогать всем злодеям нашего мира! Если его не искоренить, то и злодеев победить не удастся.
–Искоренили б, если б знали, где тот корень зла пророс… – раздался в толпе немолодой женский голос, и Ваня обрадовался, узнав доброе круглое лицо бабушки Акулины.
–Вот Ваня, спаситель наш, узнает, пойдет и искоренит, – сказал Седобород, отчего у Вани брови взлетели на лоб.
–Я? Искореню вечное зло? Как это? Я не собираюсь никуда идти! Я домой хочу! Я вообще не понимаю, почему снова здесь очутился! – Ваня затараторил, протестуя, но Седобород прервал его.
–Ясно, почему. Благовей тебя выбрал. Как и в прошлый раз.
–Но за что?
–Благовей – великий мудрец, все видит, все знает… В прошлый раз ты наш мир от злодеев спас, и в этот раз сможешь…
–Да я бы с радостью, но что я могу против ведьмы сделать?– недоумевал Ваня. -В прошлый раз мне удалось ей в лицо огнем плюнуть, потому что она этого не ожидала. Теперь ведьма меня к себе и близко не подпустит!
–Найдется другой способ, поверь, -уверенно ответил Седобород. – Мы все в тебя верим, Ваня.
Ваня даже ссутулился от свалившейся на него ответственности. Весь народ Снеговении надеялся на него! А он вовсе не был уверен в том, что сможет им хоть чем-то помочь! Вдруг взгляд его упал на полумертвую Живинку, о которой он на мгновение позабыл.
–Что с ней? Почему она так выглядит? – спросил он снова.
–Бедная девочка… – послышался слабый шепот справа от Вани. Говорила та самая женщина, которая открыла ему дверь. Вид у нее был почти такой же болезненный, как и у Живинки. Ваня вдруг узнал ее. Это ей он подал руку год назад, когда она выбиралась из логова Леденюхи в лесу! Так, значит, перед ним была Добролюба, мать Живинки.
–Всю свою силу жизненную отдала людям, оживляя их. Себе лишь слабую искорку оставила, -продолжала женщина, с трудом выговаривая слова. – Дотянула б до утра. Взойдет солнышко, мы ее на свет вынесем, солнечные лучи силой ее наполнят. Только б дождалась утра…
–До утра недолго осталось, светает уж, – ответил Седобород, желая подбодрить мать.
Вдруг все вздрогнули от того, что резко хлопнула входная дверь, и незнакомый человек, громко топая и тяжело дыша, ввалился в горницу. От него клубами шел пар, а брови, усы и борода были покрыты налетом инея.
–Беда, братцы! Леденюха во дворце! На трон села!
В избе раздался единогласный испуганный вздох.
В дорогу, на поиски солнца
После секундной паузы в горнице начался переполох. Мужчины повскакивали, хватая тулупы и наскоро натягивая валенки, женщины загомонили, запричитали, некоторые тоже начали собираться, но их останавливали. Через пару минут изба наполовину опустела. Кроме Вани и лежащей без чувств Живинки, остались лишь ее мать Добролюба, бабушка Акулина, Седобород, да еще несколько старушек и женщины с ребятишками. Отец Живинки умчался вместе со всеми сражаться с ведьмой. Ушли даже самые дряхлые старики.
–И я за ними, -сказал Седобород, одеваясь. -Вот только возьму кое-что, – при этом он осторожно снял с шеи Живинки деревянный свисток на кожаном шнурке. – Нам сейчас любая помощь важна. Надо бы сов из леса позвать. А вы, – и он обратился к Акулине и Добролюбе. – Парня-то накормите, чаю налейте, оденьте, а то стоит босой, ноги посинели вон, замерз совсем…
–Ой! -бабушка Акулина, опомнившись, всплеснула руками. -Что ж это я! В доме гость дорогой, а я ему чаю не налила до сих пор!
Она загремела крышкой сундука, трясущимися от волнения руками вытащила из его недр охапку теплых вещей, и, сунув ворох Ване, помчалась к самовару, засуетилась вокруг него, разогревая. А Седобород взял Ваню за плечи, глянул ему в лицо и произнес: