Страница 12 из 14
- Роберт, ты, пожалуйста, не помирай, - попросила Серсея, кладя руку Роберту на мокрый лоб.
- Тебе-то что за печаль? – огрызнулся Роберт, у которого за время похода на Серсею появилась небольшая аллергия, в отличие от Старков, которые в конце концов к Серсее немного потеплели, как и она к ним.
- Я тогда всю жизнь буду думать, что это из-за меня, - трагическим голосом сказала Серсея. – Это же из-за меня ты постоянно не в очередь впереди шел.
- Ага, от великой и несчастной любви, - ответил Роберт, чувствуя новую, уже легкую и воздушную, слабость в руках и ногах, и небольшой звон в светлеющей голове. – Как гляну, как ты с лошадью через сугробы лезешь, так и думаю: «Что за несчастье!»
- Дурак ты, - ответила Серсея, но не обиделась, потому что поход выбил у нее из головы идеи, что все в нее влюблены, и даже объяснил ей, что в жалости нет ничего оскорбительного, потому что жалеют тебя только те, кто чувствует твою боль и готов помочь. – Принести тебе воды?
Когда Серсея вернулась с водой, Роберт уже снова захрапел, и Серсея улеглась на свой плащ, который когда-то, еще в Утесе Кастерли, снял с себя и накинул на нее Роберт. В родительском доме все капризы Серсеи немедленно исполнялись, так что она даже начала считать, что правда – это то, что ей угодно считать таковой, и поэтому теперь, когда она хотела помочь Роберту, ей было особенно тяжело осознавать свое бессилие, и эта тяжесть породила памятный для Серсеи сон. «Не жалей, - сказал ей во сне Роберт, и его лицо расплывалось, словно Серсея видела его сквозь слезы. Судьба Роберта была еще не написана, и умирающий лорд Баратеон казался спящей Серсее то совсем молодым, то сорокалетним, а то дожившим до лет своего прадеда Лионеля. – Главное себя не жалей, тогда о тебе пожалеют. Иначе таких детей вырастишь, что хоть ядом трави, хоть в окошко выбрось».
Вечером, когда Эддард проснулся, чтобы ехать за мейстером, обнаружилось, что Роберт пропал.
- Лия, погоди, - остановил сестру Эддард, потому что Лианна сразу взлетела в седло. – Конь его здесь, вряд ли он пешком отправился в этот свой Эшфорд. А вот куда…
Но долго гадать Эддарду не пришлось, потому что Роберт уже выходил из леса с увесистым кабанчиком на плечах.
- Ты болван! – закричала на него Серсея, сначала побледнев, но потом догадавшись, что кровь на плечах и груди Роберта – это кровь кабана. – Ты же мог погибнуть! Ты утром даже руку не мог поднять!
- Э, да брось, - отмахнулся Роберт, легко скидывая кабанчика наземь, и счастливая Лианна по его веселым и ясным глазам поняла, что силы молодого Роберта действительно почти беспредельны, и еще очень долго никакая болезнь не перекусит его тугие жилы. – Чтоб в кабана промазать – это ж я столько не выпью.
- А не развести ли нам костерок? – предложил Эддард, чтобы поберечь своего выздоравливающего друга и не ехать дальше. – Тиреллы нас небось не сдадут.
Когда до Башни Радости оставался один дневной переход, за поход постепенно увеличившийся вдвое, оказалось, что каждый из участников видит окончание похода по-своему. Эддард хотел подъехать к Башне Радости вчетвером, потому что ему почему-то хотелось на нее посмотреть. Роберт вызывался поехать один в качестве переговорщика. Серсея осталась верна себе и требовала достать ей хоть какое-то платье. Лианна, как обычно, была ни с кем не согласна.
- Знаю я, какой ты переговорщик, - сказала мужу Лианна. – Отъедешь переговорить, а потом рубины в одну сторону, рыцарь в другую, а лошадь его вообще волки в овраге доедают.
- Эту историю я еще не слышал, - заинтересовался Эддард.
- Да было дело на Трезубце, еще пока тебя не встретили, - отмахнулась Лианна, которая не любила рассказывать о тех случаях, когда Роберт не давал ей за себя постоять и вступался за нее как за благородную даму.
- Я одна поеду, - сказала Серсея, которую немного испугала перспектива таких переговоров.
- Вот я и говорю, куда тебе платье? – повернулась к ней Лианна, обрадовавшись возможности сменить тему. – Как ты в нем верхом поедешь? А у Башни степь, там переодеваться негде. Давай лучше тебе лютню купим. Я такую историю слышала, как одна девушка переоделась юношей, прибыла ко двору лорда, назвалась Цезарио…
- Короче, и так, и так к Каронам ехать, - подытожил Эддард. – То ли лютню нам, то ли платье, то ли севрюжины с хреном.
Серсея была настоящей женщиной и нашла из дилеммы платья и вареной кожи оригинальный выход, надев свободное платье поверх вареной кожи.
- То-то принцу будет сюрприз, - не сдержался Роберт и получил от Серсеи лютней по голове.
- Думаешь, в последний раз? – спросила Лианна, когда все четверо подъехали к Башне Радости, и Эддард сказал, что достаточно на нее насмотрелся. Серсея еще с горного перевала клялась, что больше никогда не наденет походной одежды, рассудив про себя, что в положении слабой женщины есть много преимуществ, если рядом будет хороший мужчина.
- Как повезет, - признала Серсея, и Лианна подумала, что для попытки сорвать банк, полагаясь на милость судьбы и благородство своего избранника, тоже нужна своя храбрость.
- Мы в Королевскую гавань, а потом в Винтерфелл, - сообщила Лианна. – Если что, посылай ворона, мы тебя обратно украдем.
Серсея проехала половину оставшегося пути в одиночку и, остановив свою лошадь, тронула струны лютни и запела печальную песню, которую никто из ее спутников не знал, и трое оставшихся позади следили за ней до тех пор, пока из башни не прозвучали звуки серебряной арфы, подхватывающей мелодию. Тогда Лианна начала тихо насвистывать знакомую с детства песню про то, что наша крыша – небо голубое, а Роберт первым развернул коня и пообещал привезти всем на пяти милях триста футов.
Джон Аррен, властвующий в Королевской гавани, был уже стар и сед, но прожитые годы не смогли ни согнуть его спину, ни потушить его энергию. Когда Роберт, Эддард и Лианна вступили в покои десницы, Аррен сидел за столом на шестерых в кольчуге и боевых поручах, всю длину стола справа от него занимал его тяжелый меч, в середине на крутящейся подставке стояли два блюда и два кубка, а на другом торце стола, напротив Аррена, сидел встревоженный Варис.
- А еще слыхал я, лорд Варис, про яд-душитель, - рассказывал Аррен, всегда умевший напасть на хорошую застольную тему. – Глотка от него сама сжимается, как очко труса перед боем, и человек так силится вдохнуть, что кровь из глаз, да так и задыхается. Дорогой яд, но уж больно его алхимики уважают.
- Готов за державу голову сложить? – спрашивал Аррен побледневшего от описания яда Вариса и крутил подставку с едой. – Выбирай себе блюдо и кубок.
- Весело живешь, батя, - вместо приветствия сказал Роберт. – С кем воюешь?
- Да я всех тут разогнал, - сообщил Аррен, принимаясь за свое блюдо и весело поглядывая на Вариса. – А Россарта-алхимика повесил, после того как целый склад Дикого огня под септой Бейлора накрыл. Одного лорда Вариса вот оставил, он божился всеми богами, что у него уникальная шпионская сеть, каждый день мне про меня новый анекдот с базара приносил. Ну посмотрим, какова его шпионская сеть, сдюжит ли против алхимиков да придворной сволочи, – если кто из нас двоих откинет копыта, значит, не так уж и хороша. Из одной миски мы с ним еще не едим, не сдружились настолько-то, а что нам принесут, то на карусельке крутим. Если покушаются на меня – то шанс у нас обоих пятьдесят-на-пятьдесят.
- Лорд Джон умеет замотивировать личный состав, - пояснил Эддард сестре, держа ее за локоть, на случай, если в ней проснутся благородство и авантюризм и она потребует сдать на нее тоже, чтобы улучшить шансы Аррена.
- Вы ступайте-ка в Твердыню Мейгора, - посоветовал лорд Аррен. – Представитесь королеве, на дочку ее маленькую посмотрите. Заодно и поедите без рулетки. Если встретите вдруг Ланнистера, будет он вас задирать – сильно не бейте, в коленках он слабоват.
- Что, можно просто припугнуть? – осклабился Роберт.