Песчаная лилия

Девушка не смогла сдержать горькую улыбку. С потерей матери она уже давно смирилась, и воспоминания о ней теперь причиняли не столько боль, сколько тёплую, как будто бы сладковатую, грусть где-то в глубине души.

— Да. — Саюри кивнула. — Знаю.

Хокаге улыбнулся, чуть крепче сжав руку девушки. На секунду он прикрыл глаза, вспоминая Имари, которую не видел так много лет. Ее сердце было слишком мягким, чтобы быть настоящей куноичи — она не могла причинять окружающим боль. Вместо этого она отдавала столько добра, сколько могла, не ожидая ничего взамен. За это ее все и любили.

Воздух в пустыне остывал с приближением вечера, но солнце все ещё светило довольно ярко — девушка чувствовала это кожей. Они шли медленно, в сопровождении двух шиноби: одного из Конохи и одного из Суны. Они должны были защитить Хокаге и пострадавшую куноичи Тумана в случае нападения, но необходимости в этом не было. С объявлением военного положения улицы практически опустели. Лишь иногда кто-то из редких случайных прохожих оглядывался на девушку с перевязанными глазами, о которой уже несколько дней шепталась вся деревня.

— Они познакомились с твоим отцом, когда он прибыл с миссией в Коноху, — продолжил Какаши, собравшись с мыслями. — Разумеется, наши куноичи тут же окружили его вниманием, но Аюми понравилась ему сразу.

— Вы поругались с мамой из-за него? — спросила Саюри.

Какаши тяжело вздохнул.

— Да, во многом. Кироши предложил ей переехать в Киригакуре, которая имела славу деревни Кровавого Тумана. Я был против. Я представлял, что может случиться, чувствовал, что добром это не кончится, но...

— Но она Вас не послушала, — заключила девушка, перебив его, но тут же осеклась. — Простите меня.

Какаши тихо засмеялся. Он увидел, как бледные щёки Саюри от смущения вспыхнули румянцем.

— Ты похожа на неё не только внешне, — сказал он. — У неё не было твоих способностей, но я едва ли встречал куноичи отчаяннее, если дело касалось защиты того, что ей дорого. Или тех, кто ей дорог.

Саюри проснулась уже посреди ночи. Она не видела ни тьмы за окном, ни белого диска полной луны, но чувствовала, как сильно остыл воздух в комнате. Поёжившись, девушка приподнялась на локте и села в кровати, повыше натягивая одеяло.

Ее разбудил тихий скрип половиц. Сначала Саюри не поняла, откуда доносился звук, но, когда он повторился, стало очевидно, что кто-то шёл по коридору. И она даже знала кто.

Она ожидала, что вот-вот отворится дверь и он зайдёт к ней, но этого не произошло. Половицы вновь тихо скрипнули через несколько секунд. Он прошёл мимо.

Наверное, не хочет меня видеть,— решила девушка, вздыхая. Грудную клетку вновь полоснула острая боль, и Саюри прикусила губу, зажмурившись. Сжав пальцами ткань одеяла, она прислушалась.

Отворилась дверь — должно быть, в комнату Казекаге. Послышался тихий стон, скрипнула кровать. Саюри было сложно понять, что происходит, но что-то было не так. Услышав негромкий звук глухого удара, словно об стену, девушка не выдержала и вскочила с кровати. Ее нога подкосилась. Саюри рухнула на пол, ухватившись за одеяло. Девушка приземлилась на больную руку, охнув от боли, но тут же поднялась и нащупала дверь, потянула ручку на себя. Та поддалась со щелчком.

До комнаты Казекаге было лишь несколько метров. Дверь осталась незакрытой. Саюри подошла так тихо, как только могла, и замерла в проходе, надеясь, что Гаара ее заметит. Этого не произошло.

— К-Казекаге-сама?.. — позвала она растерянно. Ответа не последовало.

Не хочет говорить со мной... — подумала Саюри, опуская голову. Ей было горько думать, что она снова подвела его, подвела всех. Совет Каге ждал от неё ценной информации, но она не сказала ничего нового, только доставила всем проблемы. Как всегда.

Девушка хотела закрыть дверь и вернуться к себе, но тихий всхлип заставил ее остановиться. Она повернула голову на звук.

— Казекаге-сама? — вновь позвала она, подходя ближе к его кровати.

Тишину нарушало лишь его тяжелое дыхание. Гаара сидел на дальнем краю своей постели, обхватив голову руками, и крепко сжимал свои медно-рыжие волосы пальцами, сцепив зубы. Его руки и колени била дрожь.

— Казекаге-са...

Саюри протянула руку, коснувшись его спины сзади. Плечи Казекаге дёрнулись, все его тело затряслось. Его дыхание стало прерывистым, пальцы сжали волосы ещё сильнее.

Саюри растерялась. Шукаку... — пронеслось в ее голове. Последний раз, когда она имела с ним дело, все не слишком хорошо закончилось. Но тогда он был ранен, это спровоцировало Хвостатого. А что теперь? Неужели с ним что-то случилось по дороге?

Гаара накрыл ладонью ее руку, лежавшую на его плече.

— С-Саюри...

Его голос был хриплым и совсем слабым, он дрожал так сильно, словно Шукаку мог вот-вот захватить контроль.

— Гаара-сама, не поддавайтесь ему! — взмолилась не на шутку перепуганная Саюри. — Слушайте мой голос, не давайте Шукаку...

— Саюри, ты... должна уйти. Сейчас.

Девушка вздрогнула, отдёрнув руку.

— Почему, Казекаге-сама?

Гаара вновь застонал от боли, обхватывая ладонями голову. Саюри почувствовала, как воздух в комнате вдруг пропитался невероятно сильной чакрой. Он пульсировал, отдаваясь звоном в ушах, и давление ощутимо возросло.

— Я... он... — Из его груди вырвался звук, похожий на рычание, и тело Казекаге содрогнулось. — Саюри, уходи!

Он встал, резким движением отодвинув девушку в сторону. Куноичи пошатнулась, но устояла, одной рукой схватившись за стену. Ее сердце забилось в несколько раз чаще, лёгкое вновь загорелось от боли, но Саюри решила не отступать. Только не сейчас, — твёрдо сказала она себе. — Ему сейчас нужна моя сила, а не слабость.

— Я не уйду, Казекаге-сама, — заявила девушка, подходя к нему. — Я не боюсь.

Гаара обернулся, посмотрев на неё с мольбой. Он хотел возразить ей, хотел приказать убираться из дома, но не успел.

Шукаку слышал, как громко билось ее сердце, чувствовал кровь, бежавшую в венах девушки, что когда-то уже бросила ему вызов. Шукаку хотел ее крови. Хотел уже давно — долгих четыре года. И сейчас, при полной луне, когда контроль Гаары над ним был слабее всего, он намеревался получить своё.

Джинчурики сдерживал хвостатого изо всех сил, понимая, что последствия послабления могут быть необратимыми, но тот не на шутку разбушевался. В его сознании будто бы каждую секунду переключался тумблер управления: сейчас он себя контролирует — а теперь нет, контролирует — снова не контролирует. Перед глазами Гаары все поплыло, взор то и дело затуманивался, а в голове звучала команда “УБЕЙ!”. Он перестал понимать, где находится; забыл, что его окружает. Он ощущал лишь нестерпимую боль и невыносимую жажду крови, прямо как много лет назад. Беги, глупая! Беги!

Подняв на Саюри почерневшие глаза, джинчурики оскалился, тяжело дыша. Его кожа на лице потрескалась; тело начал обвивать песок. Девушка не видела этого, но слышала его тихий шелест на фоне такого громкого дыхания.

Если бы она в ту же секунду рванула оттуда, шанс спастись, возможно, ещё бы был. Можно было закричать, позвать кого-нибудь на помощь — наверняка поблизости дежурили шиноби. Но Саюри не стала этого делать. Она повернулась лицом к тому, кого многие искренне считали чудовищем, и... крепко обняла его за шею обеими руками.

Гаара дёрнулся, его руки вцепились в плечи Саюри, готовые разорвать хрупкое тело в клочья. Вздрогнув от боли в покалеченной руке, девушка прижала его к себе ещё сильнее.

— Я знаю, что Вы сильнее него, Казекаге-сама, — прошептала она ему на ухо, от чего тело Казекаге вновь забила сильная дрожь. — Не поддавайтесь.

Песок подскочил, метнувшись вверх, и тут же безжизненно рассыпался по полу. Дыхание Гаары вдруг стало спокойнее, руки разжались, отпуская плечи Саюри. Его растрескавшаяся кожа вновь стала ровной, глаза медленно вернули привычный зелено-голубой цвет. С лица пропал кровожадный оскал.