Песчаная лилия

Саюри стояла, оперевшись руками о край стола, и внимательно изучала карту мира таким пристальным взглядом, словно пыталась найти там ответы на все свои вопросы.

Тонкие брови девушки были нахмурены, от чего она выглядела не столько серьёзной, сколько забавной, напоминавшей маленькую девочку, усердно размышлявшую над какой-то сложной задачей. Её голова была чуть наклонена в сторону, плечи немного ссутулены, от чего и без того выпиравшие ключицы казались ещё острее. Запястья Саюри были тонкими и очень хрупкими — маленькие, будто бы детские, кисти с просвечивавшимися под бледной полупрозрачной кожей сиреневатыми венами, длинные тонкие пальцы с коротко, но очень аккуратно запиленными ноготками: так даже и не подумаешь, сколько точных и сильных ударов они уже нанесли. Случайные прикосновения ее рук были легкими, но даже этих сотых долей секунд вполне хватало, чтобы у Гаары внутри все перевернулось с ног на голову.

— Вы сказали, что их людей видели в стране Рек? — спросила она после долгого молчания, подняв глаза на Гаару.

Казекаге подошел ближе и остановился у стола прямо за её спиной.

— Да, — сказал он, кивнув. — Но это было давно.

Его слова прозвучали негромко, но отчетливо, отдаваясь едва слышным эхом в стенах пустого зала Совета, покинутого всеми, кроме этих двоих, уже около получаса назад.

— А ещё где-нибудь их видели? — поинтересовалась девушка.

— В стране Долины около полугода назад. И однажды в стране Лапши.

Саюри удивилась.

— В стране Лапши? — переспросила она. — Я... никогда не слышала о ней.

— Это всего лишь крошечное государство под протекцией страны Огня.

Девушка склонилась над картой, принявшись искать его взглядом, однако не тут-то было — страна была такой маленькой, что найти её было совсем не так просто.

— Чуть правее, — сказал Гаара. Девушка перевела взгляд на запад континента. — Ещё немного... оно в заливе....

Поставив палец на полотно, Саюри принялась вести по нему, внимательно вглядываясь во все названия, но так и не увидела нужное. Гаара, сделав шаг вперёд, подошёл ближе и, бережно взяв её руку в свою, осторожно передвинул на нужную точку. Куноичи смущённо покраснела.

— Вот она где... — тихо проговорила она, пытаясь скрыть румянец на щеках. — Казекаге-сама, я...

— Саюри, ты можешь обращаться ко мне по имени, — вдруг прервав её, сказал он, чуть крепче сжимая в руке маленькую ладонь. — Если... если хочешь.

Подняв голову, девушка встретилась взглядом с яркими зелено-голубыми глазами, в упор смотревшими на неё, и смутилась ещё больше. Несколько секунд она молчала, пытаясь подобрать нужные слова для ответа, которого он от неё ждал, однако, как только она собралась с мыслями, тот вдруг отпустил её руку и отстранился на несколько шагов.

Она и понятия не имела, какое сильное противостояние в тот момент шло внутри него, в его сознании, что буквально раскалывалось на куски. Часть его хотела снова подойти как можно ближе к ней, другая — выйти из чертового зала и вообще больше никогда не оказываться рядом; часть призывала держать себя в руках и лгала, убеждая, что она совершенно ничего для него не значит, а другая требовала немедленно доказать ей обратное. Одна половина сознания твердила: “ты, черт возьми, Казекаге, думай о войне, о своих людях, об армии, о стратегии!”, а вторая: “не позволяй мне влюбиться в тебя, Саюри, я не смогу остановиться”.

====== XXVII ======

Гаара проснулся посреди ночи, почувствовав, что замерзает, и поднялся, чтобы достать ещё одно одеяло. Для Саюри.

Ночь в пустыне была очень холодная — чем ближе к зиме, тем чаще температура воздуха с заходом солнца опускалась ниже нуля, а благодаря сильным порывам леденящего ветра это ощущалось ещё острее. На улицах деревни не было ни единого человека, за исключением шиноби-патрульных; ни в одном окне не горел свет.

Казекаге подошёл к большому шкафу, стоявшему в его комнате, и достал с верхней полки тёплое шерстяное одеяло для девушки. Он знал, что в силу географических особенностей в её деревне климат был совершенно другой, так что ночные морозы не были для неё привычным делом. Твёрдо решив всеми силами не позволить ей замёрзнуть, правитель Суны закрыл шкаф, не позаботившись об одеяле для себя, и направился в её комнату.

Беззвучно пройдя по коридору те несколько метров, что разделяли их, Гаара подошёл к её двери и, несколько секунд неуверенно потоптавшись перед ней, беззвучно вошёл. Он ожидал увидеть Саюри крепко спящей в кровати, однако куноичи удивила его: она стояла у окна спиной к нему, сложив руки на груди и ссутулив плечи так, что сквозь тонкую ткань её нательной майки проступали едва заметные бугорки позвонков.

— Саюри? — удивлённо обратился он к ней шепотом.

Девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась, испуганно уставившись на него.

— Казекаге-сама, я... — тихо заговорила она, — я...

— Почему ты не спишь? Что-то случилось?

Саюри склонила голову на бок и печально прикрыла глаза. Её серебряные волосы, распущенные и перекинутые через одно плечо, казались совсем бесцветными в тусклом свете луны, а кожа — почти прозрачной. Девушка взволнованно принялась теребить тонкими пальцами край майки без рукавов, открывавшей её шрамы на плече. Три толстых рваных полоски, так и не пропавших за столько лет — они, как ни странно, не казались Гааре уродливыми или некрасивыми, нет. Вместо отвращения он чувствовал лишь огромную вину перед ней за то, что оставил их.

— Простите меня, Казекаге-сама, — наконец произнесла Саюри. — Я просто... я никак не могла уснуть — все думала о том, что слышала днём на заседании Совета, и вообще... — Она запнулась. — Эта война, и люди... — Девушка тихо всхлипнула. — Невинные люди, которые погибнут из-за всего этого...

Саюри всей душой ненавидела это ужасное состояние, когда она изо всех сил пыталась не заплакать, но все же чувствовала, как глаза начинали слезиться. Она смотрела вверх, пытаясь препятствовать слезам, чтобы они не скатились вниз по щекам, но они все равно скатывались, и тогда она уже не могла остановиться — она теряла над собой контроль, и все эмоции, которые она так усердно сдерживала, вырывались наружу.

Именно это произошло в тот момент с ней. Не сумев совладать с собой, девушка разрыдалась в голос, закрыв лицо руками и повернувшись к правителю Суны спиной. Гаара на несколько секунд растерялся. Столь резкая смена настроения девушки была для него неожиданностью. Он откинул принесенное одеяло на неразобранную кровать и приблизился к ней, толком не представляя, что необходимо сделать дальше. Он боялся сделать что-то не так, боялся испортить все, однако не предпринимать вообще ничего, видя, как она плачет, Гаара тоже не мог.

— Саюри, — тихо позвал он её, — Саюри...

Но девушка ничего не ответила. Она плакала, уткнувшись в собственные ладони, и её плечи вздрагивали с каждым всхлипом. Положив на них свои тёплые руки, Гаара развернул её к себе лицом и, немного помедлив, крепко обнял, вплотную прижимая к себе хрупкое тело. Её била крупная дрожь, плачь переходил в истерику — последствия нервного перенапряжения, — и между всхлипами она тихо-тихо все твердила о ни в чем не повинном мирном населении и шиноби, которые отдадут свои жизни для того, чтобы спасти других.

— Саюри, послушай меня, — снова заговорил Гаара, — пожалуйста...

Девушка обвила его шею дрожащими руками, прижимаясь так сильно, словно боялась утонуть в своих же собственных слезах и переживаниях, а он был спасательным кругом — её пальцы буквально вцепились в ткань его футболки, будто от этого зависела её жизнь. Гаара робко гладил её по спине, крепко держа за талию и тихо-тихо повторяя, что все будет хорошо, однако она все продолжала плакать взахлёб.

По прошествии какого-то времени — он не мог сказать точно, сколько минут или часов прошло — всхлипы стали более редкими и практически беззвучными, плечи перестали содрогаться, а сцепленные пальцы постепенно разжимались сами собой. С каждой секундой все тише и тише, Саюри перестала рыдать, практически повиснув в руках Гаары, и, полностью обессиленная, провалилась в сон.