Песчаная лилия

— Саюри, — вдруг обратился к ней Окинири.

— Что? — улыбнулась девушка.

— Скажи, пока я был на качелях, вы с Джун ведь говорили о Казекаге?

Саюри на секунду застопорилась, удивившись не столько вопросу, сколько тому, что мальчик все слышал. Не то чтобы в их сравнительно непродолжительной беседе было что-то секретное, но все же...

— Почему ты спрашиваешь?

Окинири глубоко вздохнул, крепче сжимая руку девушки.

— Жаль, что ему нужно было возвращаться. Он хороший. А сейчас осталось мало хороших людей.

Саюри удивилась тому, насколько серьёзную вещь произнес этот ребёнок. При первой их встрече он совершенно не показался девушке глубокомыслящим — он препирался, ставил свои условия и совершенно не пытался проявить ни капли уважения к старшим. Теперь же, когда он провёл с ней достаточно времени и, можно даже сказать, пережил вместе с Саюри... некоторые серьёзные события, его отношение, в том числе и к ней, изменилось. Впрочем, как и её к нему.

— А почему ты так уверен, что он хороший?

Окинири вздохнул и ненадолго задумался.

— Не знаю, — произнес мальчик. — Просто я это понял, когда он играл со мной. Иногда бывает так, что ты что-то знаешь, но объяснить не можешь... ты меня понимаешь?

— Да, — кивнула Саюри, — понимаю.

Она действительно это понимала, как и понимала то, что Окинири был совершенно прав: Казекаге и правда был хорошим. Его отношение к жителям его деревни, к другим Каге, к подчиненным, к ней... все это делало его именно таким в её глазах.

И она тоже жалела о том, что ему пришлось вернуться в Суну. Пожалуй, жалела даже сильнее, чем кто-либо другой.

— Какого, спрашивается, черта?! — возмущался Канкуро, расхаживая туда-сюда по уже практически опустевшему залу заседаний Совета. — Они вообще, что ли, рехнулись?

— Канкуро, — спокойно обратился к нему Гаара, — успокойся.

— Нет, я не успокоюсь! — продолжал парировать кукольник. — Вашу мать, да чем вообще думают эти обезумевшие старики?!

— Канкуро, я прошу тебя... — снова попытался унять его Казекаге, но его брат не желал замолкать.

— Они совсем из ума выжили все! Надо было так и сказать этим старикам: пусть засунут себе эти свои идеи...

— Да сядь ты уже на чертов стул и заткнись, дурачьё!!! — рявкнула на него Темари так громко, что кукольник едва не подскочил.

Канкуро, словно выхватив от старшей сестры пощёчину, на пару секунд оторопел, после чего перевёл дыхание и склонил голову. Он резким движением придвинул к себе стул и сел на него, повернувшись к столу, за которым сидел как всегда снаружи абсолютно невозмутимый Гаара и возмущённая Темари, недовольно сложившая руки на груди. Рядом с ней, справа, стоял Баки, очевидно, все ещё размышлявший о вопросах, что обсуждались на только-только окончившимся заседании.

На некоторое время в зале повисло молчание. Канкуро принялся нервно отстукивать пальцами по поверхности стола какой-то торопливый ритм, от чего обстановка становилась с каждой секундой все более и более накалённой. Несколько минут Темари просто молча смотрела на него, обдумывая действия, которые им надлежало предпринять, но этот стук так сильно действовал на её расшатанные нервы, что в конце концов она не выдержала и, со всей силы ударив ладонью по столу, крикнула:

— Хватит!

— Темари, я не позволю им этого сделать! Старики совсем ополоумели, если собираются пополнить ряды армии Альянса генинами!

— Канкуро, твой брат — Казекаге и, более того, генерал всей объединённой армии! Он принимает решения, а не долбанный Совет, и он никогда в жизни ничего подобного не допустит. Ведь правда, Гаара?

Правитель скрытой деревни Песка в полном молчании сидел на своём стуле, сложив руки на столе, и смотрел куда-то вперёд глазами, напрочь лишенными каких-либо эмоций. Безусловно, его сильно заботило настоятельное предложение Совета Джонинов использовать генинов в качестве солдат — он понимал, что об этом не могло идти и речи, даже несмотря на то, что в их рядах было значительно меньше людей, чем во время предыдущей войны. На плечи молодого Казекаге за последние несколько дней свалилось слишком много проблем: бездумное предложение Совета, похищение нескольких приближенных феодалов разных стран, вопрос изменения структуры вооруженных сил, который он утром уже обсуждал с Райкаге и многие другие — и все они требовали безотлагательного решения.

А что бы сказала Саюри? — думал он, вспоминая её слова, её жесты и мимику, когда их разговор затрагивал тему войны. Гаара представлял, как она, услышав подобный вопрос, склонила бы голову на бок, так что прядь волос упала бы ей на лицо, и она убрала бы её за ухо быстрым движением тонких пальцев. Он представлял, как она повернулась бы к окну или к стене, чуть ссутулив плечи и обхватив их руками, и задумалась, подбирая правильные слова, как она всегда это делала.

Гаара очень хотел, чтобы в эту самую минуту она была рядом. Нет, эта куноичи не была знатоком ведения войны, она не смогла бы переформировать войска или вернуть домой родственников даймё, но ему было бы значительно проще справляться с этим, будь Саюри здесь. Ведь когда тебе страшно, когда ты не уверен в правильности решения, которое, к тому же, в любом случае повлечет за собой огромный риск, когда на тебе ответственность за жизни тысяч людей, самое лучшее — повернуться лицом к опасности и чувствовать что-то тёплое и надёжное за спиной.

И в то же время он боялся. Боялся, что с ней может что-нибудь случиться по пути из страны Воды или же здесь, в Суне. Это могло быть что угодно: нападение, попытка захвата в плен, ложная тревога АНБУ одной из деревень, что могли по ошибке принять её за врага, Шукаку... Да, Шукаку. Пожалуй, это он боялся больше всего — не суметь защитить её от самого себя. Гаара осознавал, что подвергнет её опасности, и это его останавливало. Однако...

— Гаара, ты вообще с нами?! — обратилась к нему Темари, нервы которой уже практически сдали. — У тебя такой вид, словно ты не на этой планете сейчас находишься! Ты слышал, о чем мы разговаривали?

Казекаге несколько раз моргнул, после чего повернул голову, встречаясь взглядом с сестрой.

— Я все слышал, — ровным тоном ответил он. — Генины ни под каким предлогом не войдут в состав вооруженных сил. Решения, принимаемые Советом в моё отсутствие, неправомерны и не имеют ровным счётом никакой силы, так что определяют это не они. — Гаара поднялся со стула и обошёл его. — Мне необходимо решить несколько вопросов и ещё раз поговорить с Райкаге по видеосвязи.

Канкуро и Темари облегченно вздохнули и, переглянувшись, кивнули друг другу. Баки оторвался от карты и двинулся в сторону Казекаге, чтобы проводить его до кабинета, и тот уже двинулся в сторону двери зала, как вдруг в неё ворвался взмыленный шиноби — один из чуунинов, что были в подчинении у Баки, — и сел перед Гаарой, склонив колено, так резко, что со стороны сначала могло показаться, что он едва не упал.

— Казекаге-сама, срочная новость! — выпалил он. — Разрешите доложить!

— Что случилось? — вскинув брови спросила Темари, подходя ближе.

— Поднимись, Муто, — велел ему Гаара, остановившись. — В чем дело?

Шиноби по имени Муто быстро встал, спешно отряхнув колени дрожащей рукой, и вытянулся по струнке, зажмурившись, словно ожидал наказания.

— Только что мы получили извещение от нашего врага, Казекаге-сама, — отрапортовал он. — В Суну пришло письмо с их, точнее, его требованиями. Этот человек по имени Сэтору требует Вас, других Каге и всех феодалов немедленно передать ему свою власть и полномочия. В своём обращении он пишет, что это необходимо сделать в течение суток с момента получения письма. В противном случае, по его словам, момент истечения предоставленного времени будет считаться началом Пятой Мировой Войны Шиноби.

Комментарий к

XXIV

И снова возвращение блудного автора... Прошу прошение за такую задержку: Муза — подруга кране непредсказуемая и, к тому же, имеющая склонность регулярно надолго исчезать, так что извиняюсь за нас обеих.