Песчаная лилия

It’s empty in the valley of your heart

The sun, it rises slowly as you walk

Away from all the fears

And all the faults you’ve left behind

Страна Воды и, в частности, деревня Скрытого Тумана, сильно отличались от пейзажа, который Гаара привык видеть вокруг. Во-первых, в отличие от Суны, здесь держалась неизменная погода. Независимо от времени суток, всегда было одинаково туманно и прохладно. Должно быть, это скорее плюс, ведь не было такого сильного контраста между невыносимой жарой днём и ужасным холодом по ночам, как это было в пустыне. С другой стороны, солнце здесь практически не показывалось из-за густого тумана и облаков, и тяжелый влажный воздух никогда толком не прогревался.

Ещё в Кири была совершенно отличная архитектура. Почти все дома были одинаково невысокими, квадратными и серыми, из-за чего сливались в единую бесцветную груду ничем не примечательных жилищ. В центре деревни находилась вся скудная инфраструктура — несколько скромных гостиниц, четыре или пять небольших кафе, где подавали в основном лапшу, один бар с самых обыкновенным на свете саке и некрасивыми официантками. Немногим севернее располагалась чуть возвышавшаяся над остальными постройками Резиденция Мизукаге, в которой целыми днями работала Мей Теруми, а ещё в нескольких сотнях метрах от неё — продолговатое здание Академии ниндзя. В целом, совершенно ничего необычного.

— Если вы устали, мы можем прямо сейчас вернуться в ваш номер, Казекаге-сама.

Гаара обернулся на Саюри, что шла за ним, сопровождая в прогулке по деревне. Девушка чуть замедлила шаг и вопросительно подняла на него глаза, ожидая услышать ответ, но тут же смутилась, едва встретившись с ним взглядом. Казекаге, не придав значения румянцу на её щеках, отрицательно покачал головой.

— Я бы хотел ещё немного пройтись, — практически так же хладнокровно, как и обычно, сказал он, неспешно шагая дальше.

— Разумеется, — кивнула куноичи, по-прежнему идя на шаг позади.

Включая этот короткий диалог, с тех пор, как Томоко принесла в номер письмо, она сказала ему лишь пару слов. Саюри вообще почти ничего не говорила без надобности — лишь отвечала на его редкие вопросы и ещё реже задавала свои, тут же смущаясь и извиняясь. Гаара искренне не понимал причину такого её поведения, но сказать, что оно ему совсем не нравилось, тоже было нельзя. Привыкший к тишине и одиночеству, он чувствовал себя достаточно комфортно, когда кто-то был рядом, в то же время не надоедая расспросами или болтовней. И всё же...

Эта девушка была странной. Действительно странной, но не в плохом смысле. Она улыбалась, но её почти прозрачные серые глаза оставались грустными. Она была сильнее большинства шиноби, которых Гаара видел в своей жизни, но выглядела совсем маленькой и хрупкой, когда сидела в том кресле, поджав ноги и ссутулив плечи. Ей хватило храбрости, чтобы сразиться один на один с тем парнем, Изаму, который очевидно превосходил её по силе, но она смущалась, когда их зрительный контакт затягивался более, чем на несколько секунд. И, наконец, она однажды чуть не погибла от его рук, спасла его, жертвуя всю чакру, хотя могла бы не делать этого, и не получила совсем ничего в награду, но вела себя так, словно ничего подобного никогда не происходило, и её руку не бороздили глубокие шрамы.

— Саюри, — вдруг обратился к ней Гаара, на секунду остановившись. — Я могу задать тебе вопрос?

Девушка поравнялась с ним, и дальше они пошли рядом, хотя и сохраняя дистанцию.

— Конечно, Казекаге-сама, — ответила она. — Все что угодно.

— Ты...

Он замолчал, заметив, как вдруг изменилось выражение её лица. Увидев нечто за его спиной, Саюри на какой-то момент замерла на месте. Её глаза неотрывно смотрели в одну точку, губы чуть приоткрылись, словно ей вдруг очень захотелось что-то сказать, пальцы правой руки вздрогнули и будто бы непроизвольно сжались в кулак.

Гаара обернулся, проследив за её взглядом. Он ожидал увидеть окруживших их вражеских ниндзя, конвой из Суны, прибывший за ним, да хоть диких животных, скаливших зубы, чтобы разорвать их на куски: он был готов ко всему. Однако Казекаге ждало разочарование: за его спиной не было никого и ничего из вышеперечисленного — лишь дом, что, казалось, был уже несколько лет как заброшен.

Большой, трёхэтажный, стены которого когда-то были белого цвета — он не был похож на все те другие, что были в деревне. Этот как будто чуть возвышался, выглядел более величественным на фоне остальных, хотя в действительности не был сильно выше. Участок перед домом был огорожен символическим невысоким забором с открытой настежь калиткой. Казалось бы, любой мог зайти туда, но почему-то при взгляде на строение подобного желания совершенно не возникало. Сам вид дома подсказывал, что люди съехали оттуда не просто так. И съехали ли? Быть может, и съезжать было некому?...

Изучив видимую часть постройки, Гаара пришёл к выводу, что в нем, должно быть, некогда жил какой-то местный клан. Это было бы логично, учитывая габариты дома, заборчик и прочее, но... никаких символов принадлежности определённому клану не было ни на калитке, ни на дверях, ни на окнах или чем-то ещё. Словно клан этот, каким бы он ни был, совершенно не гордился своим происхождением или, возможно, даже наоборот — скрывал его.

Казекаге обратил внимание на висевшее над не закрытой до конца входной дверью грязное некогда голубое сукно, теперь выцветшее и запачкавшееся до серо-сиреневатого цвета. На первый взгляд, оно было пустым — ни рисунков, ни каких-либо надписей или подобного, но, чем дольше молодой правитель Суны на него смотрел, тем сильнее ему казалось, что он может разглядеть какие-то смутно знакомые очертания. Прямая линия, пересекающая полуокружность, два круга по бокам... и линия вымывшейся краски, перечеркивавшая этот знак. Его было практически не различить из-за пыли, грязи, разводов и уже никуда не годившегося качества полотна, но все же Гаара узнал его. Узнал, потому что, увидев однажды, долго гадал над значением.

— Это твой дом?

Разрезав, даже, можно сказать, разрубив повисшую тишину и воцарившееся на несколько минут молчание своим как всегда спокойным голосом, парень перевёл вопросительный взгляд на Саюри. Девушка вздрогнула от неожиданности, несколько раз часто-часто постигала, после чего взглянула на него из-под густых ресниц полными грусти серыми глазами, что, казалось, приобрели тёмный цвет грозовых туч, что собирались над их головами.

— Д-да, — наконец ответила она, кивнув. — Был когда-то. Как Вы узнали?

— Символ на твоей руке, — пояснил Гаара, скользнув взглядом по её правому предплечью, но на этот раз рукава её кофты были достаточно длинными, чтобы скрыть его. — Я видел его, когда ты... когда мы шли из Суны сюда.

Саюри почему-то смутилась, натягивая и без того длинный рукав кофты ещё сильнее. Она завела руку за спину опять принялась рассматривать свой старый дом — его запылившиеся окна, посеревшие стены, сломанный фонарик, висевший, зацепленный за подоконник.

— Я должна была догадаться.

И снова ненадолго повисло молчание. Саюри немного ссутулила плечи, так что её и без того заметно выступавшие ключицы стали казаться ещё более острыми. Она обхватила их руками, словно, замерзая, пыталась согреться, и стояла так, наверное, с минуту, пока Гаара снова не спросил её:

— Почему на доме нет этих символов? Обозначений клана нет нигде, кроме твоего запястья. У вас так принято или?...

— В нашей деревне до недавнего времени вообще было не принято принадлежать к какому-то клану, Казекаге-сама, — не оборачиваясь сказала девушка. — Один ты слаб, а когда у тебя есть клан — вместе вы опасны. Нет кланов, нет кеккей генкай — значит, не нужно опасаться переворота. Так рассуждали предыдущие Мизукаге, поощряя резню между людьми.

Гаара заинтересованно посмотрел на Саюри, пытаясь понять выражение её лица.

— Ты так и не ответила про символ на руке.

Девушка невесело усмехнулась, пытаясь деланно улыбнуться, однако у неё это плохо получилось. Она повернулась к Гааре лицом.