Страница 3 из 25
9 января 1924 г., в годовщину Первой русской революции, в двух рабочих центрах Москвы – в «Первой Образцовой типографии» и в клубе «Труд и творчество» Симоновского района – прошел инсценированный суд над Зубатовым и Талоном, по результатам которого была издана одноименная книга под редакцией писателя и критика Валериана Фёдоровича Плетнёва. Как признавался Председатель суда в своем вступительном слове: «Почему необходимо судить именно их? Потому, что очень часто их имена произносятся наряду с воспоминаниями о 9-м января. Первое имя – Зубатова – с презрением, второе – Гапона (он ведь шел с крестом впереди толпы) – иногда сочувственно, и почти всегда его роль в событиях 9-го января для широких масс недостаточно ясно выявлена»[28].
Обложка книги под редакцией В. Ф. Плетнёва «Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка», изданной по материалам постановки 1924 года
Свидетели, выступавшие на этом процессе, позиционируются редактором книги как современники и участники зубатовских и гапоновских обществ, однако проверить эти данные невозможно, так как выступают они анонимно: свидетель А-н, свидетель Б-н, В-н и так далее. Свидетельские показания построены в соответствии с изначальной заданностью процесса: почти все «современники» минимизируют свою роль в полицейских обществах и не забывают упомянуть о том, как в конце концов начали заниматься саботажем легализации рабочего движения. Так, свидетель А-н говорил о том, что «сказки зубатовцев не убаюкивали рабочих», а сам он «долго сомневался в провокаторстве Красивского и других»[29], свидетель В-н «настаивал всегда на удалении полиции, что иногда и удавалось. У зубатовцев доверием не пользовался…»[30], свидетель В-н «к концу зубатовщины начал срывать собрания»[31], а свидетель М-н пострадал из-за своей доверчивости: «Когда мы в первый раз пришли к нему (к Зубатову. – С.М.), боялись, не снимают ли нас тайком. А потом он долго говорил с нами: что сам был эсером, был сослан, что добивается, чтобы рабочие сознательные были, не боялись заведующих. А мы, правда, боялись. После этого поверил я и пошел в организацию»[32].
Некоторые свидетели-рабочие жаловались на дороговизну мероприятий обществ взаимопомощи: «Пошли к митрополиту, а митрополит по-своему: сначала, говорит, богословие, а потом уж экономическое. Богословие нам дали даром, а за другое брали по 20 коп. за вход»[33]. Безымянный защитник после показаний свидетелей утверждал, что легализация рабочего движения не подорвала «здоровье русского пролетариата», а «организации, созданные “в целях отвлечения рабочих от влияния преступной пропаганды”, для разложения их, объективно выполнили по широкому фронту глубоко революционизирующую роль»[34].
Интересно, что примерно в то же самое время похожими словами писал о революционизирующей роли зубатовских организаций рабочий Ф. Богданов-Евдокимов: «Зубатовская организация в глазах рабочих постепенно умирала, ее сохранили лишь для того, чтобы пользоваться ее легальной вывеской, и она была нужна для массовых выступлений: ее собрания часто превращались в массовки, на которых выступали Петры, Денисы, Седые, Леониды и Владимиры Ивановичи и многие другие… <…> Я непосредственно участвовал во всех видах и формах зубатовской организации в Москве сначала и до конца ее существования и состоял одно и то же время в организации Р.С.Д.Р.П. Восстанавливая в своей памяти своеобразные картины различных затей охранников, я, как это ни странно покажется, с большим трудом могу провести линию, где зубатовская организация кончается, и где начинается организация Р.С.Д.Р.П. Одни и те же рабочие работали и там и тут»[35].
Тем не менее, по законам жанра, обвинитель и председательствующий суда «заклеймили позором» и Зубатова и Гапона: «Заклеймить позором имя Зубатова и его сотрудников, как гнуснейших провокаторов, разлагавших рабочее движение России, направлявших его в сторону рабского преклонения перед кровавым царским престолом… Судом опровергнута слава Гапона, как руководителя-вождя масс в день 9-го января»[36].
С. С. Айнзафт и Н.А. Бухбиндер в своих работах анализировали воздействие идей С. В. Зубатова на еврейский пролетариат Минска и Одессы[37].
Для темы исследования важен труд Б.П. Козьмина «С. В. Зубатов и его корреспонденты», вышедший в 1928 г. Работа представляет собой первую публикацию документов из личного архива С. В. Зубатова. В основном это переписка с коллегами по работе – С.Э. Зволянским, А. А. Лопухиным, Е.К. Климовичем, В. В. Ратко, А. И. Войлошниковым, рабочим Ф. А. Слеповым. По характеристике автора, «все они очень видные фигуры в политическом розыске, вписавшие своей деятельностью немало гнусных страниц в черную книгу злодейств и преступлений старого режима»[38]. Б.П. Козьмин уделяет пристальное внимание переписке С. В. Зубатова с редактором журнала «Былое» В. Л. Бурцевым, подвергая анализу их взгляды; комментирует публицистические статьи первого на страницах журнала «Гражданин» в 1906–1907 гг. Во вступительной статье Б.П. Козьмин раскрывает основные взгляды бывшего начальника охранного отделения и заключает, что и после революции он не порвал со своими реакционными убеждениями, оставаясь убежденным монархистом[39].
Легализация рассматривается Б.П. Козьминым и в монографии «Рабочее движение в России до революции 1905 года». Он замечает, что резкое повышение недовольства общественности, обнаружившееся во второй половине 1890-х гг., и непосредственное участие в нем рабочего класса, заставили правительство изменить формы борьбы с революционным движением. Главной целью новой политики правительства в рабочем вопросе стала «отчаянная попытка взять рабочее движение в свои руки, освободив его от влияния нелегальных партий»[40]. Далее Б.П. Козьмин анализирует доклад обер-полицмейстера Д. Ф. Трепова на имя генерал-губернатора, написанный С. В. Зубатовым. Так или иначе этого доклада касаются почти все исследователи, занимающиеся политикой Департамента полиции в рабочем вопросе в первые годы XX в. Главное значение записки для Б. П. Козьмина состоит в том, что именно в ней проводится мысль, ставшая девизом обществ С. В. Зубатова: «…для успокоения рабочих необходимо… ослабить волнующие их недочеты соответствующего порядка, предоставив рабочим возможность законным путем добиваться улучшения своей участи»[41]. Успех легальных рабочих обществ в Москве автор монографии объясняет «слабостью местной социал-демократической организации, не успевшей оправиться от разгрома, которому она подверглась в конце 90-х годов»[42]. По мнению Б.П. Козьмина, с конца 1902 г. происходит закат зубатовского движения в основных промышленных центрах страны, в частности в Москве и Минске. Он заключает, что в основе идей С. В. Зубатова лежали противоречия, так как «правительство не могло пойти против капиталистов, на которых опирался существующий политический строй… все сводилось к частичным улучшениям, имевшим временный характер»[43]. Итоговый результат деятельности С. В. Зубатова Б.П. Козьмин видит в «общем недовольстве деятельностью правительства, обнаружившего свою слабость и страх перед ростом революционного настроения в стране»[44]. По его мысли, всё это привело к тому, что в рабочее движение «были привлечены отсталые и незатронутые до тех пор борьбой слои рабочего класса, которые увеличили его силу и напряжение»[45].
28
Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 13.
29
Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 16.
30
Там же. С. 17.
31
Там же.
32
Там же. С. 22.
33
Там же.
34
Там же. С. 50, 52.
35
ГА РФ. Ф. P-6889. Оп. 1. Д. 602. Л. 7.
36
Суд над Зубатовым и Гапоном: Инсценировка. М., 1925. С. 61.
37
Айнзафт С. С. Рабочее движение в России до 1905 года. М., 1925; Бухбиндер Н.А. Зубатовщина и рабочее движение в России. М., 1926.
38
Козьмин Б.П. С.В. Зубатов и его корреспонденты. М., 1928. С. 7.
39
Там же. С. 17–18.
40
Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 149.
41
Там же. С. 151.
42
Там же. С. 153.
43
Там же. С. 154
44
Там же. С. 157.
45
Козьмин Б.П. Рабочее движение в России до революции 1905 года. М., 1925. С. 157.