Страница 38 из 47
Девочка колебалась, а в лихорадочных красных глазах появился испуг.
– Не бойся, я не причиню тебе зла!
Джули робко протянула худую ручонку без рукавиц. На улице был мороз, но её рука была очень тёплой наощупь. В больном состоянии ребёнку идти нельзя, и пока я окликнула кэб, Джули стала падать.
– Осторожно, Джули!
Успев подхватить её на руки, я внесла её в остановившуюся перед нами карету, называя адрес. Кучер стегнул лошадь, и повозка помчалась вперёд. Меня обуяла растерянность. Девочка лежала на моих руках с закрытыми глазами. Её расправленные губы и маленькое лицо стали белее простыни. Ручки и ножки повисли, как тряпки. Она шумно и часто дышала.
– Не приведи Господь, – шептала я, – не приведи…
Карета остановилась у ворот моего дома на Кенсигтон-сквер, и широкоплечий кучер помог мне вынести девочку. Навстречу нам без верхней одежды выскочила Пэтси, вероятно, заблаговременно увидевшая меня в окно.
– Матерь Божья! – заохала она. – Что стряслось, мисс Гвидиче?
– Немедленно беги в аптеку и попроси лекарство от жара. А потом отправляйся к Сарре Джонс, выведай адрес доктора Кингстона и езжай к нему. Скажи, что девочка у меня. Пусть поторопится, или мы её потеряем.
Пэтси встала как вкопанная, переваривая трудное веление.
– Что ты стоишь, Пэтси? Беги, беги, беги!
Пэтси всплеснула руками и бросилась в дом, захватила капор и накидку. Кучер занёс Джули в комнату на втором этаже и спустился к Пэтси, ожидающей внизу. Я принесла таз прохладной воды, укутала Джули в одеяла и положила мокрую тряпку на лоб.
– Джули… Джули, ты меня слышишь?
Не шелохнувшись, девочка лежала с закрытыми глазами и также часто дышала. Я продолжала обтирать её лицо.
Прошло минут десять прежде, чем её руки и ноги стали внезапно дрожать, сильнее и сильнее, пока всё тело ни забилось в конвульсиях. Она вцепилась в мою руку так, что я едва не вскрикнула. Челюсти её были сжаты с невероятной силой, веки приоткрылись, и Джули закатила глаза. Растерянная до предела, я приподнялась и не знала, что предпринять, лишь крепче сжимая её руки. Несколько минут тело девочки сотрясалось в лихорадочном бреду, после чего мышцы постепенно приходили в расслабление и наконец полностью обмякли. В ту же минуту впалые щеки порозовели, но губы оставались синюшными.
В комнату вбежала запыханная Пэтси и протянула пузырёк, как раз когда глаза Джули приоткрылись. Я отмерила лекарство и дала ей снадобье, махнув рукой Пэтси, чтобы та поторопилась к миссис Джонс. Пэтси удалилась, а Джули снова прикрыла веки и, на глазах покрываясь испариной, вскорости заснула. Измученная потрясением я сидела у её кровати в полной тишине, не замечая, как быстро пролетело полтора часа. Жар отступил, и Джули открыла свои большие живенькие глаза.
– Джули! – Я встрепенулась. – Слава пресвятой Мадонне!
Она устало моргала. Я предложила ей воды, а затем принесла тёплый овощной суп. Пища возвращала ей силы, и она, доедая последнюю ложку, с интересом осмотрелась. Дом двух этажей был не слишком большим, но комфортным. С пристрастным участием она скользила по тюлевому балдахину, прикрывающему кровать из красного дерева, гуляла от платяного шкафа к зеркалу для утреннего туалета, затем остановилась глазами на круглом столике, окруженном стульями из ореха с тканевой обивкой.
– Раньше у нас тоже была похожая мебель, – пролепетала девочка.
– А куда она делась потом? – спросила я.
– Никуда. Мама говорит, это была дедушкина мебель. В том доме было всё дедушкино, потому мы ушли и стали жить под мостом. А ещё у нас была такая же картина.
Джули пальчиком указала на стену, где висело купленное у мистера Вуда полотно «Притча о слепых». Некоторое время я не издавала ни звука, оживленная воспоминаниями о Летиции и Джеймсе. Что-то смущало меня в той девочке, и я не могла понять что, хотя некоторые сомнения имели немалое обоснование. Меня приводила в ужас одна мысль, в какой нужде находится семья Джули, возможно умирающая от голода и болезней. Совесть не позволяла мне закрыть глаза на случай, свидетелем которого, быть может, стала не случайно.
Джули задумчиво моргала глазами, глядя на картину. Её голос был мерклым, когда она сказала.
– Я хочу одеться.
– Разве тебе холодно под одеялом? – удивилась я.
– Нет, но так виден мой крестик. Мистер Вуд говорит, боженька любит смиренных детей, а показывать крестик – это богохульство.
Последнее слово она произнесла по слогам, слегка запинаясь. Я не воспротивилась и помогла ей одеться в поношенную рубашку и штаны. Она достала из кармана деньги и протянула мне.
– Я потратила отсюда один шиллинг, чтобы купить рождественский пудинг для мамы и папы. Мама сказала, чтобы я вернула их обратно. Мы не нуждаемся в помощи.
Негодуя на упрямство родителей девочки, я вспыхнула лицом: хуже бедняков – только бедняки с амбициями!
– А как зовут твою маму?
Джули молчала и больше не захотела сообщать мне других сведений. Она стала угрюмой и вновь легла на подушку, перебирая пальчики под своим пристальным взглядом.
Вскоре послышался шум внизу. Я оставила Джули и спустилась на первый этаж, полагая, что прибыл врач и Пэтси. Так и было. Доктор Кингстон, снимая пальто и цилиндр, походил на обеспокоенного родственника, а его хладнокровие куда-то испарилось.
– Эта женщина до черта меня напугала! Что с девочкой?
– Её мучил сильный жар, – сказала я, спускаясь по ступеням, – затем случились судороги, но сейчас ей лучше. Поднимайтесь наверх.
Врач осведомился, где можно омыть руки. Я вызвалась показать сама, чтобы обратиться к нему с новой просьбой.
– Мистер Кингстон, знаю, что итак достаточно обременила вас, но теперь я полностью уверена, что больна не только девочка, но и вся её семья.
Доктор Кингстон нахмурился, склонившись над умывальником, а я поливала ему на руки тёплой водой.
– Так, и что же? – уточнил врач.
– Вы не могли бы осмотреть остальных? Разумеется, в долгу я не останусь.
– Мне не нужны деньги, – сердито ответил он, вытирая руки полотенцем. – В последние недели участились случаи дифтерии. Мы опасаемся вспышки эпидемии. Если надо, я осмотрю всех людей с подобными симптомами.
Я выразила благодарность и прибавила:
– Только для начала лучше бы вам сходить к ним домой без меня.
– И что я им скажу? – удивился мистер Кингстон.
– Например, что вы осматриваете дома из-за этой самой вспышки дифтерии. Дело в том, что её родители могут отказаться от помощи обычного человека, но врачу, наделённому поручением высших инстанций о проверке всего населения Лондона они отказать побояться.
Мистер Кингстон бросил растерянный взгляд, но спустя минуту снова овладел собой и, больше ни слова не говоря, поднялся на второй этаж, а затем я и Пэтси.
Когда мы зашли в комнату, где находилась Джули, то обнаружили пустую кровать.
– И где же девочка? – спросил врач.
Все трое недоумевали.
– Несколько минут назад была здесь, – пробубнила я.
– Давайте осмотрим шкафы и комнаты, может она спряталась? – предложила Пэтси.
Так и поступили. Но ни в одном из сокровенных мест, где можно было затаиться, девочки не нашлось. Она сбежала. Возможно, её напугал мужской голос, или она услышала суть нашего разговора. Сильно взволнованная, я извинилась за беспокойство перед мистером Кингстоном, но доктор будто пропустил любезности мимо ушей. Его участливость восхищала.
– Вам известно, где она живёт? – спросил он.
– В домах под мостом, – ответила я.