Страница 42 из 59
Царь понимал, что главным для помещиков было не столько крепостное право, сколько тесно связанный с этой проблемой вопрос о земле. Дать свободу крестьянам многие помещики были бы согласны, но с условием, что землю сохранят за ними. Поскольку без земли крестьянину никуда было деваться, как пойти наниматься к помещику в батраки. А если крестьян освободить с землей, это уничтожит саму основу дворянского благоденствия – возможность жить за счет бесплатного крестьянского труда. Зная эти настроения, император четко изложил свою позицию. «Вся без исключения земля, – сказал он, – принадлежит дворянину-помещику. Это вещь святая, и никто к ней прикасаться не может… Отчуждение от помещиков поземельной собственности, которую, напротив, сколько по всему желательно видеть навсегда неприкосновенной в руках дворянства, – мысль, от которой я никогда не отступлю». Он еще раз повторил в своей речи, что предлагаемая им мера «выражает прямо волю и убеждение правительства, что земля есть собственность не крестьян, которые на ней поселены, а помещиков».
Николай хотел освободить крестьян, но желал это сделать так, чтобы ни в чем не обидеть помещика, что превратило его цель в утопию. Поэтому вся его деятельность в этом направлении свелась к одной мишуре.
Под «переходным состоянием» Николай подразумевал некоторое смягчение крепостного права. Он поручил министру Государственных имуществ Киселеву разработать предложения на этот счет, чтобы он вносил их от своего имени на обсуждение секретного комитета, специально образованного для этой цели. Комитет был секретным, поскольку об его существовании не должны были знать ни крестьяне, ни дворяне во избежание бунтов и заговоров. Членов собрания назначил сам Николай из числа высокопоставленных чиновников, министров и служащих Его собственной канцелярии.
Киселев разработал программу в следующем виде. Он предложил наделить крепостных крестьян небольшим земельным участком и предоставить им право собственности на движимое имущество. Он также рекомендовал ограничить право помещиков наказывать крестьян и дать последним право обращаться в суд наравне со свободными людьми. Но даже такие скромные предложения показались Николаю чрезмерными. По вопросу права собственности на движимое имущество он сказал: «Пока человек есть вещь, другому принадлежащая, нельзя движимость его признавать собственностью, но при случае и в свою очередь и это сделается». Другими словами, возможно, это и произойдет, но еще не скоро и, слава Богу, не в мое царствование.
Всего было созвано девять секретных комитетов, и все девять проектов Киселева один за другим были провалены, хотя они с каждым разом становились все более скромными и нерешительными. А без движения вперед Николаю оставалось проводить политику замораживания страны в прежнем состоянии. Такая политика означала потерю времени, вела к деградации России, и к ее отставанию от других европейских государств.
С целью сохранения существующего порядка Николай построил свою политику и в сфере образования. Он понимал, что просвещенный раб опасен, и поэтому стремился превратить знание в сословную привилегию. Знания должны были распределяться в соответствии с тем, к какому классу принадлежал человек. Крепостным крестьянам, если они вообще посещали школу, полагался год учебы в приходском училище, где им преподавали Закон Божий, чтение, письмо и четыре действия арифметики. Детям купцов разрешалось учиться три года, и кроме названных предметов они еще изучали историю, географию и геометрию. Семилетнее образование с правом поступления в университет полагалось только детям дворян и чиновников.
Но вопреки желаниям царя, как раз в это время в России возникло широкое стремление к получению знаний. По традиции, существовавшей со времен Петра, обучение в России было бесплатным. Умеренную плату за обучение в университетах впервые ввел Александр I, а Николай ее значительно увеличил, и вовсе не по экономическим причинам, а чтобы ограничить «роскошь знаний», и «удержать стремление юношества к образованию в пределах некоторой соразмерности с гражданским бытом разнородных сословий». Однако мера эта оказалась недостаточной, и желающих учиться не убывало. Тогда императорским указом количество мест в университетах было значительно сокращено. Власть полагала, что чем больше будет в России образованных людей, тем больше с ними будет хлопот. Эту политику царь стал проводить в то время, когда европейские правительства впервые в своей истории всерьез занялись образованием своих народов и прилагали к тому большие усилия. Такая политика царя увеличивала отставание России от Европы.
Цензуру Николай усилил до такой степени, что даже заметку об уличном происшествии нельзя было напечатать без одобрения цензора. Тем самым в стране было прекращено всякое обсуждение внутренних дел. Были запрещены «все умозрительные сочинения о правах и законах, основанные на теории о естественном состоянии, о договоре, о происхождении власти не от Бога и т. д.» Дело дошло до того, что цензоры стали вычеркивать из книг по истории Древнего мира имена деятелей, сражавшихся за свободу отечества или считавших республику наилучшим государственным строем. Не разрешалось не только печатание, но даже критика запрещенных иностранных книг и сочинений, чтобы публике не было известно о самом их существовании. А поскольку цензоры, как правило, не отличались умом, они едва ли не ежедневно творили цензурные анекдоты. К примеру, правилами было запрещено «ставить точки или другие знаки вместо пропущенных цензурой мест», и на этом основании было остановлено печатание учебника арифметики, поскольку между цифрами одной задачи имелся ряд точек. Цензор заподозрил в этом тайный умысел.
И все же, несмотря на цензуру, на целый корпус жандармов и подавление любого проявления живой мысли, Россия поднималась умственно и морально. Именно при Николае вопреки его политике, в стране впервые появилась значительная прослойка интеллигенции, не принадлежавшей к дворянскому сословию. Возникла великая русская литература, когда писали Пушкин и Лермонтов, Гоголь и Достоевский, Тургенев и Лев Толстой. Царь не был чужд пониманию значения литературы. Он ценил Пушкина, хотя и отравил ему жизнь, ценил Лермонтова, которого сослал на Кавказ. Прочитав поэму Полежаева «Сашка», он заставил автора прочесть ему поэму вслух, а затем отдал в солдаты с запрещением писать впредь. Достоевского при Николае отправили на каторгу, а Белинский умер раньше, чем жандармы успели добраться до него. Герцен после семилетних мытарств в тюрьме и в ссылке, сумел бежать за границу.
У Николая была возможность разделаться с крепостным правом, стоило только хорошо подумать. Для этого ему необходимо было исходить из двух фактов. Во-первых, уровень развития агрокультуры в России оставался низким. А во-вторых, помимо дворянской собственности, огромное количество земель с прикрепленными к ним крестьянами принадлежали Дворцу и государству. По отношению к этим землям, как и к жившим на крестьянам, власть была свободна. Ей следовало разделить землю на отдельные фермы, и одновременно создать специализированные школы, призванные научить крестьян наиболее передовым приемам хозяйствования. А дальше нужно было поставить перед каждой крестьянской семьей условие, что она получит в свою собственность ферму, а вместе с ней свободу, если ферма достигнет определенной степени доходности. Ведь основная задача, стоявшая перед правительством, была не в том, чтобы просто освободить крестьян, а в том, чтобы при этом привести сельскохозяйственное производство в России до цветущего состояния.
Что произошло бы в России при такой политике, можно судить по примеру других стран. Во время Французской революции крестьяне получили землю, конфискованную у дворян, и одновременно революционные власти закрыли церкви. Став императором, Наполеон распорядился открыть церкви. Но вскоре священники стали бить тревогу. Они жаловались, что крестьяне плохо посещают службу. Правительство стало разбираться в причине и выяснило, что французские крестьяне, ранее не отличавшиеся трудолюбием, когда получили в собственность землю, настолько увлеклись работой, что предпочитали проводить воскресный день не в церкви, а в поле.