Страница 12 из 15
Она дрожала и судорожно всхлипывала. Я укрыл ее пледом, приготовил чай. Спешить было уже некуда, я понял, что взломал эту стену, и сейчас она расскажет мне все.
— Он — это следователь?
Она мелко закивала. Похоже, воспоминания об этом сморчке были пострашнее, чем о бандите. Почему, интересно?
— Он начал следить за мной — нарочито, напоказ. Вел разговоры про кражи, всячески запутывал. Приходил снова и снова, ждал после занятий. Я страшно боялась, что Алекс заметит, или ему скажут. Пришлось согласиться встретиться наедине. Он стал запугивать меня, говорил, что все знает, может доказать, грозил тюрьмой, позором… Я вырвалась и убежала… в первый раз.
Я уже знал, что он и сейчас бредит ею, и догадывался, что последует дальше.
— Макс, он будто с ума сошел. Он не давал мне покоя и в конце концов… в конце концов…
— Добился, чего хотел.
— Да, да. Это было ужасно, мне хотелось умереть после этого. И, кроме того, мне пришлось ему во всем признаться, я рассказала ему про Миро… Я думала, он оставит меня в покое, после того, как получил все, что хотел… но он как будто обезумел. Стал преследовать меня, говорил, что хочет жениться на мне, хочет детей — а я чувствовала себя такой… грязной, такой гадкой…
Она смотрела в никуда поверх своей чашки, долго молчала. Потом подняла на меня измученные глаза:
— Итак, теперь ты знаешь, какая я подлая дрянь. Я ничего не сказала Алексу, хотя и свадьба, и первые месяцы жизни с ним были для меня кошмаром. В каждом звонке в дверь я слышала его, в каждом письме ждала разоблачения, ежедневно, ежечасно… Ну, а потом забеременела, пошли сплошные больницы, и мне стало не до того… Я думаю, он понял, что преследовать меня бесполезно, и наконец забыл эту историю.
— Он не забыл, Рита. Ради тебя он бросил свою семью, а потом…
Она зажала мне рот рукой.
— Не надо, не хочу ничего знать о нем, не хочу ничего слышать.
Я взял ее лицо в ладони, поцеловал ее. Если б я мог забрать всю боль ее жизни, стереть память обо всех злых людях, что обидели ее! Вот откуда этот печальный взгляд, эта скрытая горечь… Моя бедная, моя несчастная, моя любимая…
— Знаешь, а мне немножко жаль его. Наверное, потому что я его понимаю — я тоже с ума по тебе схожу.
Она порывисто обхватила мою шею своими тонкими руками и прижалась ко мне — близко-близко. Почему нельзя сидеть так вечно?
========== Часть 9 ==========
Вы замечали — после особенно бурных ссор бывают самые пылкие примирения? Никогда раньше не понимал этого. Возможно, потому, что ни с кем раньше не был так близок, чтобы бурно ссориться?
— Как ты думаешь, это Орба убил твоего мужа? Ведь десять лет прошло, он должен был выйти.
Она вздрогнула.
— Наверное, до сих пор ненавидит меня за то, что я сделала…
— Давно пора было выяснить, что с ним. Может, он умер, может, ему добавили срок… А может, вышел по условно-досрочному, начал новую жизнь и думать забыл о старых временах?
Взглянув ей в лицо, я понял, что она не очень верит в это. Да я и сам не верил, честно говоря.
Навести справки было нетрудно — такая информация особой ценности не представляет. Орба не отличился примерным поведением в местах заключения и никакого условно-досрочного не получил. Отмотал весь срок и — да, действительно, освободился незадолго до ограбления и убийства Шермана. На учет нигде не встал, отмечаться и не думал; стало быть, вести жизнь добропорядочного гражданина не намеревался.
У меня еще теплилась надежда, что он сбежал за границу или лег на дно подальше от людных мест. Ладно, положа руку на сердце, я был почти уверен, что это он обнес Шермана… Но, черт возьми, взял куш — беги, прячься, тем более, дело-то вышло мокрое.
Некоторое время я жил этой надеждой — до того дня, когда, вернувшись на виллу, мы внезапно увидели полный разгром в ее спальне. Расколото на мелкие кусочки громадное зеркало, вдрызг разбиты и растоптаны все эти женские штучки, разворочен гардероб — будто смерч прошел в одной, отдельно взятой комнате.
У Риты подкосились ноги, она буквально свалилась ко мне в объятия.
— Это он, это Миро… — ее трясло.
— Милая, ну не дурак же он — возвращаться туда, где совершил убийство! Его уже и след простыл… Скорее всего, это просто хулиганы, шпана.
— Нет, я чувствую, я знаю — он хочет убить меня… Сначала он убил Шермана — чтобы заставить меня бояться, а теперь охотится на меня!
Она выглядела совсем больной от страха, я не знал, как успокоить ее. При том, что и сам был уверен: такой тип, как Орба, не отступит, пока не отомстит.
Мои опасения подтвердились на следующий же вечер. Когда мы пили чай на веранде, раздался характерный хлопок, и я едва успел повалиться на холодный каменный пол, накрыв собой Риту. Стреляли из ружья, и это вам уже не разгром гардероба, это серьезно.
Ночь прошла, сами понимаете, неспокойно. Полицию извещать мы не стали: назвав Орбу, слишком многое пришлось бы объяснять, включая причины его ненависти к Рите.
Зато я позвонил Виктору, наплел ему какой-то ерунды, пообещал, что вот-вот выйду на горячий след. Сдавать Риту я ему в любом случае не собирался — только не этому говнюку! Но не лишаться же кругленькой суммы, не правда ли? Уж он-то точно не обеднеет, а для меня эти деньги будут совсем не лишними.
Наутро она сложила самые необходимые вещи в дорожную сумку, и я, тщательно проверяясь, отвез ее к себе. Одиннадцатый этаж, надежные металлические двери, охрана в подъезде. Я принес продуктов на несколько дней. Мы условились, что она будет сидеть тихо, как мышка, и ждать моего звонка столько, сколько понадобится.
Сам же я вернулся на виллу и стал поджидать гостя в засаде. У меня не было сомнений, что рано или поздно он придет, и насколько я мог оценить его темперамент, скорее рано. Ну, а я — ровно наоборот, очень терпеливый человек.
Поэтому на третью ночь мое терпение даже не приблизилось к истощению — а я уже дождался визитера.
Откуда он явится, я рассчитал правильно: ну конечно, с заднего входа, из сада, там низкие окна, я бы и сам полез именно туда.
Но в ту ночь я сидел на полу, с готовым к бою оружием, и застал его врасплох. В лунном свете мне было хорошо видно, как темная фигура возится у окна, как влезает в него, заполнив собой проем. И если вы думаете, что я попытался задержать его и сдать полиции — вы ничего про меня не поняли. Я не стал кричать или бросаться на него: не такой я дурак, чтобы дать ему хоть малейший шанс убить меня. Я просто хладнокровно выстрелил с пола, целясь прямо в грудь.
Он беззвучно, кулем свалился вниз. Выждав и продолжая целиться в него, я подошел ближе. По сравнению с фотографией в деле он постарел, рожа стала совсем уж непотребная. На губах пузырилась кровавая пена; видно, я попал в легкое. Он закрыл глаза, потом снова открыл и прошептал, глядя на меня: