Похождения Селины

— Я тогда… взяла часть твоих монет. Я могу вернуть их — с процентами, если пожелаешь.

— Если бы ты попросила — я отдал бы тебе их все, Селина…

— Катарина. Я теперь Катарина Лоттер, жена печатника.

— Я знаю.

Она вскинулась.

— Нет, не бойся, я не наводил о тебе справок. Точнее, это не понадобилось. Мне рассказали о тебе, когда я купил лютеровскую Библию. Ты знаменита в этих краях, — он улыбнулся. — Я знал, что ты особенная.

— Что ты делаешь здесь?

— Я искал тебя.

Ее ладони вспотели. Пришлось вдохнуть и выдохнуть два раза, но вышло все равно пискляво:

— Зачем?

— Нам нужно поговорить об этом спокойно. И не здесь. Это слишком серьезное и важное дело.

— Нас не должны видеть вместе, Виттенберг только кажется большим городом… Где ты остановился?

— В «Трех соснах».

— Оставайся там и жди меня к вечеру.

Она решилась выйти из дома лишь глухой ночью. Открыв сундук, куда зачем-то складывала наряды для разных ролей, вынула из него костюм мальчишки — как знала, что когда-нибудь понадобится! Неужели я, втайне от себя самой, давно готовилась к побегу?! Мысль показалась ей столь дикой, что она хихикнула. Куда только подевалась черная меланхолия, снедавшая ее все последнее время?

***

Заспанный хозяин гостиницы, разбуженный среди ночи нахальным юнцом, толковавшим про какое-то срочное письмо для рыцаря, резонно предложил передать его утром. Настырный парень, однако, непременно желал вручить письмо самому получателю и в конце концов, повинуясь ленивому кивку, резво побежал по лестнице вверх. То-то влетит дураку, если рыцарь уже спит, подумал хозяин.

Но рыцарь и не думал спать.

— Вот это да, тебя не узнать! Я думал, ты уже не придешь…

— Ты же не ожидал, что я явлюсь к тебе как жена печатника? Ну, так что там за дело?

— Речь пойдет о женщине… О женщине, с которой вы похожи, как две капли воды.

Да что же это такое?! С тех пор он не встретил больше ни одной женщины? Она опять вынуждена слушать об этой его великой любви, будь она проклята?!

— Обещай мне, что не откажешь, пока не выслушаешь до конца и как следует все не обдумаешь.

— Обещаю, — процедила она сквозь зубы.

— Мне придется начать с самого начала… Это долгий рассказ, садись.

Они расположились у стола, он налил ей вина, и Селина невольно вспомнила их первую встречу. Потом одернула себя — что за глупости лезут ей в голову? Она уже не та неискушенная юная дурочка, отчаявшаяся из-за неразделенной любви. Она опытная женщина, добродетельная жена, уважаемый член могущественного цеха… Ах, кого я обманываю?

Она с усилием вслушалась в его слова.

— …Мы, в общем-то, один народ, фризы, и нами всегда правили вожди. Потом наши властители, из рода Цирксена, взяли себе титул графов, а соседи, из Йеверланда, оставили древний титул, «вождь», нынче это редкость. Так вот, вождь Эдо Вимкен из Йеверланда имел сына-наследника Кристофора и дочь Марию. Вот на эту Марию ты и похожа.

— И это по ней ты вздыхаешь уже который год, — отчего-то разозлилась Селина.

— Ну при чем тут это, — смутился рыцарь. И продолжал:

— Сына, ясное дело, готовили к управлению государством — Йеверланд невелик, но это абсолютно независимый край. Ну, а дочь — к удачному замужеству. Однако, достигнув восемнадцати лет, Кристофор умер, жена вождя скончалась еще раньше, а сам Эдо был уже слишком стар, чтоб жениться снова. Понимаешь, к чему я клоню?

— Наследницей осталась твоя прекрасная Мария, — ядовито сказала Селина.

Для этого она пришла сюда среди ночи, переодетая мальчишкой — выслушивать про эту бабу?

— Да. Но женщина на троне — это ненадежно. Тем более, Мария, она… Она никогда не интересовалась государственными делами. Накричать на кухарку, тщательно выбрать платье — этим ее способности к управлению и ограничивались. Эдо понимал, что после его смерти будет много охотников забрать то, что плохо лежит. И вот Вимкен заключил договор со своим соседом, моим сюзереном, графом Этцардом…

— Помню, ты рассказывал мне о нем тогда.

— Да, я любил старика, да и он относился ко мне как к сыну, а не как к вассалу… Так вот, Этцард обещал, что один из его сыновей, Энно или Йохан, женится на Марии, и тогда два государства станут одним. Йеверланд будет защищен более крупным соседом, и Мария не останется в обиде. Когда вождь умер, граф стал опекуном Марии, а меня назначил дростом — управляющим Йевера, ее столицы. Потом умер и граф, и пришло время исполнять договор.

— А сыновья старика так же обожали красавицу, как и ты? — по его лицу она поняла, что попала в больное место.

— После смерти отца они подумали, что совсем необязательно жениться на сироте, чтобы завладеть ее землями, ведь можно просто отобрать их. Одно время я думал — они еще молоды, перебесятся… но они будто два бешеных пса! Селина, они губят некогда процветающий край! Разоряют деревни, бесчинствуют, и нет на них управы! Города стонут от их поборов, люди бегут в другие края. Энно и Йохан обрушились на Йеверланд подобно чуме…

— А что же твоя любезная Мария, как же она позволила это?

— Она все надеялась, что они исполнят договор, который подписал их отец. Однажды они явились к замку, и она, надев лучшее платье, вышла встречать их, в полной уверенности, что сейчас последует сватовство. Я тоже был там и подозревал, что они приготовили какую-нибудь гнусность, но представить такое…

— Рассказывай, — ей отчего-то стало жаль наивную высокородную дуру.

— Они приехали с ватагой своих прихлебателей. Приблизившись к Марии, братья спешились, отвесили шутовские, преувеличенные поклоны. Оба были вусмерть пьяны, и я понял, что дело плохо. Но что я мог сделать, я, их вассал! — вскричал Бойнг с мукой.

— Они приехали позабавиться, — проронила Селина.

— О да… Сначала они просто насмехались над ней, ее отцом, ее родом… А когда она напомнила им о договоре, Энно толкнул ее к брату со словами «вот и женись на ней»! Йохан подхватил эту мерзкую игру, и толкнул ее в сторону Энно, приговаривая «женись на ней сам»! Они толкали бедняжку друг к другу, пока та не упала в холодную грязь в своем праздничном платье… А я стоял и смотрел на это!

— Да, не повезло тебе — быть вассалом таких гадов…

— Вдоволь поиздевавшись, они ускакали, а я поднял ее и отнес в замок. С тех пор она больше не вставала — то ли простудилась, выйдя в легком платье на холодный ветер, то ли разум ее помутился от унижения. А только она пролежала в горячке три дня и умерла.

— О… я сочувствую тебе, — Селина и впрямь жалела его, от прежней досады не осталось и следа.

— Но об этом никто не знает. При ней неотлучно была лишь горничная, это я устроил ее к Марии. Вход в ее покои охранял мой человек, и он послал за мной сразу же, посреди ночи. А за день до этого — понимаешь, всего за день до этого! — мой младший брат вернулся с ярмарки в Виттенберге и рассказал мне, что видел там женщину, похожую на Марию как две капли воды. Я сразу понял, что это ты. Вернее, мой разум надеялся, что это ты, а мое сердце знало это точно.

Я решил, что мне послан знак, что это случай спасти разоренный край от погибели. Я велел тем двоим сказать слугам и челяди, что госпожа заболела заразной лихорадкой и будет пока оставаться у себя. Мы вынесли ее тело по подземному ходу и похоронили в саду, под кустами роз. Горничная съедает ее еду, мой человек стоит у дверей и никого не впускает к ней. Это надежные люди, я доверяю им абсолютно. По правде говоря, визитеров у Марии в последнее время и не было. …А сам я сразу отправился за тобой — и мне повезло в первый же день.