В один «клик»

Зарплата – меньше не бывает, но Сергей ухватился за место, лишь бы не возвращаться в артель. Тем более, предложение казалось перспективным. И единственным приличным.

«Главное зацепиться, и все будет. Москва же! Возможности же неограниченные!»,– говорил он.

Что правда, то правда. Возможности неограниченные. Только возможности эти не у нас – у Господа нашего.

…Работа у Сергея оказалась скучной: внутренний контроль над исполнением поручений. Инспектор инспекторского отдела. Такой «воспитатель воспитательниц». Мытарь, одним словом.

Мелкая должность и мелочность должностных обязанностей, инструкций и формуляров показались благом Сергею. Любовь к истории и сценаристике, желание совместить оба любимых дела крепли с каждым днем.

Сергей записался на курсы режиссуры.

Насыщенная информацией и впечатлениями жизнь закончилась через несколько месяцев, и оказалось, что мечта не приблизилась. Вильнула хвостом и исчезла. Обманула.

Сергей пытался справиться с одиночеством. По воскресеньям ездил в Даниловский монастырь, прикладывался к сапожку чудотворца Спиридона Тримифунтского, просил интересную работу. Исповедался и причащался. На зимних каникулах съездил в Иерусалим. Но вера в промысел Божий была еще слабой, и паломник из Сергея вышел весьма посредственный. Однако…

Уже через четыре месяца после его жалобы в пещере пророка Илии жизнь преподнесла сыну Победоносную Нику…

Гл.2

…Недоверие не исчезает, напротив – крепнет после разговора с Победоносной.

– Чем ты занимаешься? – Это я.

– Я пока ничем не занимаюсь. Дома пока.– Это Вероника.

– Вероника окончила театральный институт.– Выдает справку сын Сергей.

– Да-а?– Силюсь удержать лицо – оно у меня вытягивается.

Вероника подтверждает:

– Да. Пять лет училась в институте.– Она останавливается на полуслове, будто задумывается.– Пыталась устроиться в театр, но меня не взяли. Сказали, типаж не тот.

«Типаж романтической барышни»,– мысленно комментирую я.

Речь Вероники мне кажется замедленной. Она как будто погружена в себя.

– У меня был парень, но мы расстались.– Нику явно тянет на откровенность.– Он вел себя отвратительно, изменял мне. Я бросила его. Я в церковь ходила, исповедалась в этом.

Откровенность Ники мне кажется излишней. Со дна души, как болотный пузырь, снова поднимается беспокойство.

Тот факт, что Ника исповедалась, не заглушает тревоги. Насколько я знаю, сын мечтал найти девственницу.

Мне очень хочется остаться один на один с Сергеем и расспросить в подробностях, где он подцепил безработную актрису. Плавно подвожу сына к мысли о том, что в гостях хорошо, но пора и часть знать.

– Не засиживайся сынок.

– А мама с папой на даче,– успокаивает меня Кудряшка,– мы никому не мешаем.

– Мам, мне их дом напоминает наш.– В голосе у сына ностальгическая нотка.– Кухня особенно. Такой же круглый стол, как у нас был…

Я испытываю укол совести.

Понятия «дом» после развода с отцом Сергея утеряно навсегда. Дома нет. Ни ментального, ни материального. В смысле, собственного жилья у нас нет.

– Сережка,– со значением говорю я,– тебе завтра на работу.

Руководить сыном из другого города трудно. А сейчас он совсем отказывается соображать.

– А пусть Сережа остается,– вносит предложение Ника.– На работу поедет прямо от меня.

Приглашение с душком…

– Ну, это как-то совсем уж… неудобно,– с кислой миной бормочу я.– Вряд ли твои родители будут в восторге.

– У меня очень добрые родители,– объявляет Кудряшка, не подозревая, как двусмысленно это звучит.

Перспектива остаться под мягким и теплым боком Кудряшки приводит сына в восторг. Мой пессимизм сын списывает на совковое воспитание.

– Да че ты, мам?

– А рубашка?– хватаюсь я за соломинку.

– А мы постираем,– выходит из затруднения победоносная Ника.– Правда, я не знаю, как включается машинка. Но я позвоню маме и узнаю.

Болотные пузыри стартуют один за другим…

Первая попытка вырвать сына из жарких объятий столичной дивы терпит провал.

… Поговорить с сыном с глазу на глаз, без посторонних удается не скоро. Проходит неделя, прежде чем сын снова появляется в скайпе из своей съемной квартиры.

Чувствуется, что в Сергее поселилась… еще не тревога, но маята. Что-то грызет его. Исчезла прелесть новых запретных удовольствий? Не слишком ли скоро…?

– Ма,– Сергей мрачнеет.– Ника сказала, что у нее после первого парня был нервный срыв, и сейчас она на антидепрессантах. Проходит курс лечения. Ей еще полгода лечиться, потом дозировки снизят.

– Ах, бедная,– после минутного шока говорю я. Вот откуда задержанные реакции и погруженность в себя.

Мне хочется утешить сына. Еще хочется, чтобы он был счастлив. И еще…

Еще меня трогает история Ники. В двадцать один год сидеть на антидепрессантах после разрыва с первым парнем… Это говорит в ее пользу. Или нет?

– И познакомиться из-за этого она ни с кем не может. Пришла на встречу с парнем в кафе, он увидел, как у нее руки дрожат, встал и ушел.

Мне жаль девушку, но я не даю себе отвлечься.

– А где ты с Никой познакомились?

– В интернете,– звучит безмятежный ответ.

– Как в интернете?– Идею знакомства через интернет мы обсуждали. Я не одобряла ее. Настойчиво вдалбливала в голову сыну мысль, что надо искать невесту в церкви. В самом крайнем случае – на православном сайте.

– А так! В интернете. На сайте творческих профессий.

– Очень креативно.

«Ку-ку»,– пищит мэйл-агент, и через полминуты я рассматриваю фотосессию Вероники.

На фотографиях славная девчушка с копной кудрявых волос – Вероника три года назад. Это несколько отличается от того, что я видела в скайпе: за эти годы Вероника сильно поправилась. Килограммов на двадцать…

Я в легкой панике от выбора Сергея. Но что сделано, то сделано.

– А Вероника из православной семьи?

– Она сказала, из православной.

– А когда вы познакомились?

– Перед Пасхой.

– А на Всенощной были вместе?

– Нет,– отвечает сын.– Она с родителями была на даче.

Странность эта царапает меня, но я не даю сомнению разрастись.

– Там, конечно, в деревне где-нибудь поблизости есть церковь.

– Не знаю, ма.

– А какие у Вероники глаза, какое выражение?

– Не помню.

– Присмотрись, сынок. Это о многом тебе скажет. В воскресенье ты был в храме?

– Нет,– звучит ответ, от которого у меня сжимается сердце.– Мы с Вероникой проспали.

Мелькает пророческая мысль: «Вот оно. Начинается…».

… На Троицу мои сомнения сменяются уверенностью, что девушка-таки «наша».

– Мы были на службе,– бодро сообщает Ника.

Сердце мое превращается в воск, тает и растекается лужицей.

– Хорошо, молодцы,– радуюсь я.

– Представляете! Я первый раз в жизни в церкви на колени вставала!– Из горла Кудряшки вырывается смешок.

Смешок девушки неуместен, и он смущает меня, но я улыбаюсь.

Мне нравится самоуверенность молодых. В двадцать один год они говорят «первый раз в жизни» так, как будто это маститая старость.

– С праздником!

– И вас! Сережа купил мне букетик, – щебечет Ника.– Там женщина какая-то раздавала цветы и поздравляла с Троицей всех. Мне она тоже дала цветок. Так приятно. И еще нам встретилась какая-то блаженная. Она сказал, что у нас с Сергеем будет сын. – Ника заливается счастливым смехом, явно ожидая, что я подхвачу и разовью тему наследников.

Я не подхватываю.

Я смотрю на сына – Сергей весел и спокоен. Для меня это важнее всего на свете. Его покой и мир – это мои покой и мир.

– Мам,– басит сын,– ты спрашивала, какие у Ники глаза… Они – сияющие.

Без комментариев, как говорится.

… Снова воскресенье. В скайпе видно, что в глазах у сына тоска, за мрачным видом угадывается душевная мука. За спиной знакомые шторки «мисс Хадсон» – значит, сын у себя.