В один «клик»

АННА ЯКОВЛЕВА

В один «клик»…

Исповедь свекрови.

повесть

Вместо предисловия.

Братьям Стругацким принадлежит замечательная фраза: «Ничего нельзя придумать. Все, что ты придумываешь, либо было придумано до тебя, либо происходит на самом деле». Так и есть.

В основу повести «В один «клик» легла реальная история, произошедшая «на самом деле» и длящаяся в настоящий момент.

Больше того, повесть можно назвать документальной, поскольку я использовала сохранившуюся переписку героев в Скайпе и в WhotsApp. По понятным причинам имена героев изменены. Это единственное отступление от действительности.

Известные православные издательства, куда я отсылала повесть, ее отвергли. Вот одна из рецензий: "…рукопись добротная, читается интересно, но тема психиатрии, душевных болезней и т.п. для нашего издательства достаточно скользкая, и священноначалие пока не благословляет подобные книги".

А в это время тысячи, миллионы парней и девушек совершают непоправимое.

На момент нашего знакомства героиня повести – Вероника – состояла на учете в клинике психозов.

Не скрою, неадекватная Вероника породила во мне страх и панику. Из чувства самосохранения хотелось держаться от девушки как можно дальше.

Но проходило время, спрятаться и отсидеться не получалось. Приходилось участвовать в судьбе Вероники и молиться о ней. И наступило переосмысление.

Через болезнь Вероники открылся Господь, как в Евангельской притче о слепорожденном: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии».

Родители Вероники, атеисты по убеждению, в последней надежде пришли за помощью к Богу. А те из ближних, кто веровал в Бога, только укрепился в вере. Не это ли «дела Божии»?

За то время, что мы молимся о Веронике, ее диагноз менялся трижды: от шизофрении к диссоциотивному расстройству идентичности, от диссоциотивного расстройства идентичности к биполярному расстройству или маниакально-депрессивному психозу. Как говорится, все одинаково приятно, но и в этом тоже видится промысел Божий: состояние Вероники меняется.

Психиатрия добилась значительных результатов в реабилитации пациентов с отклонениями. Больной, страдающий раздвоением личности или биполярным расстройством, под действием препаратов кажется почти нормальным, почти здоровым человеком. Это не означает, что его психическое здоровье приходит в норму. Это означает только, что он не опасен для самого себя и для окружающих.

В стадии ремиссии такие больные могут обходиться без препаратов. Как правило, весной и осенью болезнь обостряется, и все начинается заново, только на новом витке.

Психиатры в один голос уверяют, что болезнь Вероники – это ее характер. Суть характера Вероники составляют самолюбие и тщеславие, то есть отсутствие смирения.

По самому оптимистичному прогнозу, только отказ от страстей приведет Веронику к смирению тире излечению. Кто сказал, что это легкий путь?

Другой вопрос: откуда берется характер, который ведет в клинику неврозов?

Нужно иметь мужество, чтобы признать: виноваты мы, родители.

Таковы плоды нашего воспитания. Без Бога нашим детям прямой путь в клинику неврозов.

Но все, что не смогли дать детям мы, родители, даст нашим чадам Господь за нашу веру и слезы, по Своему милосердию. Веруйте, мои дорогие.

Автор.

Гл. 1

Всем сыновьям посвящается…

«…сила Моя совершается в немощи».

(2Кор. 12:7–9).

…В голове пусто.

С застывшей вежливой улыбкой на физиономии я сижу перед экраном компьютера и перевожу взгляд с сына на незнакомку. За их спинами виднеется чужой кожаный диван, темный рисунок обоев… Какие-то постеры на стене…

«Неужели у сына появилась девушка? Ни слова не сказал, что познакомился. Почему?».

По здравом помышлении новость следовало признать хорошей: сыну Сергею через месяц исполняется двадцать восемь лет. Добровольный целибат, который он нес, выглядел уже подозрительным. Родственники переглядывались, знакомые шептались за спиной… На самом деле неисповедимо: парень образованный, интересный собеседник, хорош собой…

На этой почве с сыном у меня в последнее время не ладится. Он винит меня в том, что я не нашла ему невесту лет этак десять назад.

В возрасте пяти лет сын был очарован златокудрой Либуше Шафранковой в фильме «Три орешка для Золушки». С тех пор кудрявые девушки не оставляют его равнодушным. Правда, без взаимности, в точном соответствии с байкой: «Солдат, ты девок любишь? Люблю. А они тебя? И я их». А тут сияющая мордашка в обрамлении кудряшек, пухлые щечки… просто воплощение детской мечты… Так что Кудряшка в скайпе – очевидная удача.

Но вопреки здравому смыслу где-то в области солнечного сплетения, как цунами на дне океана зарождается недоверие с примесью холодного страха. Страх и недоверие едва не побеждают воспитание.

– Мам, это Вероника,– басит сын.

Хм. Сын знакомится с Вероникой… Меня зовут Виктория. «Победоносная» и «Победа»? «Значит, все-таки наша девочка?»,– уговариваю себя я.

Идет вторая седмица по Пасхе. Терять благостное настроение не хочется, и я гоню страхи и сомнения… И говорю то, что говорю:

– Где же ты была, моя хорошая? Мы так долго тебя ждали.

Победоносная Ника красиво откидывает голову и польщенно смеется.

… У Сергея было две мечты, и обе знойные: изучать историю и сценаристику, чтобы совместить их в документальном кино. В России мечта дорогостоящая, почти неосуществимая. В России. Но не в Германии.

Три года Сережа вкалывал на свою мечту в старательской артели.

В два захода получил сертификат на знание немецкого языка.

Наконец, университеты Мюнхена и Потсдама прислали приглашение… Выбор кружил голову. «…Счастье было так возможно, так близко…», и вдруг…

Посольство Германии отказывает Сергею в студенческой визе.

Отказывает с формулировкой, которая позабавила бы любого правозащитника: «Возможно, Вы намереваетесь остаться в Германии…».

Известие это обрушилось на нас, как камнепад. Что-то в мироздании пошатнулось. Земля уплыла из-под ног. Вопрос «Что делать?» занял первую строчку в рейтинге.

Выбор был не богатый: либо соглашаться на четвертый сезон в тайгу и возвращаться в старательскую артель, либо… Либо пополнить список завоевателей столицы.

В тайгу Сергей не хотел. Я разделяла его отвращение: полу-уголовное окружение, мат, ежедневный суп из селедки и повальное увлечение более чем сомнительным видео… Но и в Москву сына отпускать было страшно.

Сын выказал твердость:

– В Москве я скорее добьюсь того, что хочу,– уверял он не столько меня, сколько себя.

И я не посмела возразить взрослому сыну. Личность, свобода воли, разума, выбора – вся эта галиматья пустила яд у меня в крови.

И мой сын уехал в Москву. Да. В Москву. В этот Вавилон, прости меня, Господи.

… Москва оказала сыну классический прием. Если у Александра Вертинского украли чемоданы прямо на вокзале, то Сергея в метро обчистил карманник.

Что ни говорите, а это было предостережение. Но мы… Но я…

Я молилась. Молилась слезно, страстно – так, как я понимала молитву матери о сыне. Молилась и верила в спасительную помощь.

Сергей не сдавался, проходил рутинную процедуру адаптации.

Днем искал работу. По вечерам ездил на курсы какой-то сложной компьютерной программы по экономике…

Рассылки резюме, собеседования, опять рассылки резюме и собеседования, собеседования, собеседования. Не забывал, ходил в церковь.

Месяц заканчивался, деньги таяли. Туда, куда хотел Сергей, его не брали, а туда, куда брали, не хотелось ему.

И вдруг звонок. Предложили место мелкого чиновника в мутной структуре, подконтрольной Министерству финансов.