Страница 6 из 20
Присутствие постороннего человека привело к тому, что мои кисти непроизвольно прикрыли низ живота, и только после этого приступа стыдливости заработал мой мозг.
Я пребывал в полной растерянности, да признаться, и было, от чего: я не знал, ни кто этот старик, ни что это за местность, и, главное, абсолютно не помнил, как я тут очутился. Сколько я ни напрягал память, мне не удавалось выудить из нее ни одного намека, хоть как-то объясняющего необычность происходящего. Тщетно. В голове был вакуум. Но в том, что происходит нечто невероятное, я не сомневался. Находясь в полной дезориентации, я не знал, что и думать.
Как бы то ни было, чувствовал я себя неплохо и был готов действовать. Оставалось только выяснить, как именно.
Хотелось есть, из чего я сделал вывод, что с момента моей отключки прошло много времени. Я попытался уцепиться за этот факт, но не смог построить на его основе никакой целостной картины, хоть чем-то проясняющей ситуацию. Единственное, что приходило на ум, так это то, что я находился без сознания довольно длительное время, за которое, пользуясь моей беспомощностью, какие-то люди или обстоятельства перенесли меня сюда. Но кому и зачем это могло понадобиться, оставалось неизвестным.
Уткнувшись в границы собственной беспомощности, мое социальное сознание сфокусировалось на чавкающей фигуре старика. Похоже, что он был единственным источником, способным предоставить мне какие-либо разъяснения.
Интересно, кто он? Лесник, егерь, охотник? А почему так странно одет? Слегка смахивает на лешего. Леший… Откуда в нашей округе такие леса? Я почувствовал себя еще неуютней, так как сообразил, что по всем признакам мой дом отсюда далече. Ну и дела! Сидеть нагишом за тридевять земель от родной постели без всякой информации о том, что к чему – что может быть нелепее!
Ситуация осложнялась тем, что я находился в полном неведении относительно намерений этого субъекта. Слишком мало я знал, чтобы строить предположения. Но лучше исходить из версии, что дружеских симпатий он ко мне не питает. Кто знает, может, именно он и есть причина моего появления здесь.
Я оценил свою мускулатуру и пришел к выводу, что мне следовало почаще посещать тренажерный зал. Под кожей дедули перекатывались мощные узлы, практически лишавшие меня шансов. Опасно тягаться с ним один на один. В случае чего придется уносить ноги. Было бы неплохо с ним мирно поговорить, но кто знает, чем это закончится? Вот я влип!
Пока я размышлял, закусив губу, случайность взяла мою судьбу в свои руки. Возможно, я сбежал бы, не поднимая шума, и блуждал бы в этих лесах до смерти, но, Бог свидетель, этого не произошло, чему я впоследствии не раз воздавал благодарственные молитвы.
Старик покончил с ножкой, неумело подавил отрыжку и, не заботясь об экологии, швырнул обглоданную кость через плечо. Конец траектории ее полета предположительно совпадал с областью моего паха, и я, опасаясь за свое здоровье, машинально поймал ее. Дед в шкурах протянул было руку за новой порцией мяса, но, не услышав звука падения, насторожился и повернулся в мою сторону. Я ругнулся про себя, понимая, что возможность незаметно улизнуть, безвозвратно утрачена. Я стоял перед ним в напряженной позе, напуганный, нагой и беззащитный. Мелькнула шальная мысль шмыгнуть в заросли и скрыться, но я понятия не имел, как попасть отсюда в знакомую местность, к тому же, показываться на глаза в таком виде рискованно. Будь что будет, но я обязан, во всяком случае, поговорить с такой колоритной личностью. Я подавил свербеж в пятках, сжал кость покрепче и стал рассматривать таинственного старика. Седые всклокоченные пряди волос, жесткая борода, грубая загорелая кожа. Зато в глазах не было признаков агрессивности. В них светилась мужественность, сила и неожиданная мягкость. Я исподволь почувствовал к нему приязнь.
Старик улыбнулся, показав желтые, но крепкие зубы и поприветствовал меня кивком головы. Вопреки моим ожиданиям, он вернулся к своему занятию и, взяв кусок мяса, продолжил невозмутимо жевать, жестом пригласив меня разделить с ним трапезу.
Немедленной угрозы не последовало, и я немного успокоился. Подобравшись поближе, я присел рядом с ним на колени и принялся наблюдать за его действиями.
Порция мяса была тщательно пережевана и отправлена в желудок. После этого дед соизволил обратиться ко мне.
– Гандхарва, – произнес он. – Месламптаэ Ирий яррита?
Слова произвели на меня неизгладимое впечатление. Язык, с одной стороны, был мне не знаком, с другой стороны, чему-то внутри меня показался очень близок. Я погрузился в размышления, почему он кажется мне знакомым, и внезапно обнаружил полную неспособность произносить в голове слова. У меня перехватило дыхание, заколотило сердце, по оси от темени до солнечного сплетения забегали мурашки. Я застыл с открытым ртом, в панике чувствуя, что мой мозг раздувает изнутри, словно мыльный пузырь, и он вот-вот лопнет.
Метаморфозы, происходившие со мной, казалось, сильно напугали деда. Он что-то спрашивал у меня, но я не мог его понять, только хватал ртом воздух и старался не потерять сознание снова. Старик нахмурился и отошел прочь. Я упал на траву с полной уверенностью, что умираю, досадуя, что не могу позвать на помощь. Но он не собирался меня бросать, как оказалось. Когда я начал закатывать глаза, мне почудилось, будто он подобрался ко мне, держа в ладонях пляшущие языки пламени, зачерпнутые из костра. Он поднес огонь к моему лицу и дунул, отчего струи пламени потянулись ко мне, и, казалось, вошли в кожу через поры.
Я заорал от страха и вскочил на ноги, но внезапно понял, что никакой боли не было. Все мои недомогания как рукой сняло. Стайки рваных мыслей снова понеслись по закоулкам моего сознания и, черт меня возьми, если я не думал теперь на двух языках одновременно!
Мы наблюдали друг за другом. Я – совсем ошалевший от переизбытка новых ощущений, он – слегка разочарованный.
– Слабый воин, – заметил старик. – Я думал, ты вообще не очнешься. Жаль, что ты не тот, кого я ждал. Впрочем, ритуал есть ритуал. Я все равно рад твоему появлению.
Я молчал, переваривая услышанное, поражаясь своим вновь обретенным способностям. Тогда старик продолжил:
– Как долго я ждал? Прошло так много времени… Не счесть… Я так долго был один, что стал сомневаться в том, что мои услуги еще кому-нибудь понадобятся. Наконец, боги сжалились надо мной…
Вид у старика был грустный и усталый. Казалось, он забыл обо мне. Пока я не понимал смысла его фраз, но он по-прежнему оставался моей единственной надеждой на получение необходимых сведений, и я предпочитал сидеть на месте и слушать, время от времени содрогаясь от только что пережитого.
Дед тем временем продолжал, обращаясь как бы ни ко мне, а к некоему невидимому собеседнику:
– Что же случилось? Почему юноши яритов больше не проходят испытание? Племени не нужны мужчины? Позор. Я не верю в это. Объясни же мне наконец!
Последняя фраза явно предназначалась для меня, но я сам жаждал разъяснений, поэтому, чтобы не злить незнакомца, решил помалкивать.
Старец вытер жирные пальцы о траву и продолжил свою речь, на этот раз, повернувшись ко мне лицом.
– Да простят меня боги, но молчать я не могу! – распинался он. – Ты же совершенно не готов к испытанию! Это просто смех! Я вижу, что твои ступни не огрубели от ходьбы. Твоя кожа нежна, как у детей. Может быть, ты был болен, никогда не выходил за пределы деревни и пролежал всю жизнь в землянке у очага? А волосы… О, великий Дий, они укоротили твои волосы! Где твоя ритуальная раскраска, священные татуировки? Ты жил среди яритов, словно иноплеменник. Да поразит Род ваших старейшин и жрецов, пренебрегающих обязанностями! Вы забыли все обряды. Ну-ка, покажи ладонь.
Я, слегка одуревший от его речей, протянул ему руку. Несколько слов из его полного упреков обращения смутно напомнили мне имена то ли славянских, то ли индийских божеств. Я слегка заинтересовался данным обстоятельством, но старик все еще сказал слишком мало, чтобы я начал что-нибудь соображать.