Дочь меча

Они тревожно зашевелились на скамейках, что-то бормоча, доставая ножи, одни свирепо смотрели на Тоасу, другие — на Мегакля. Солнце жарило, ветер усилился, а корабль лениво дрейфовал по реке.

— Вернитесь к работе, вы! — Ахмет вышел к проходу между скамейками с секирой в одной руке и кнутом в другой.

Люди с измождёнными бородатыми лицами всем своим видом выражали недовольство, и он опустил плеть.

— Нет! — Мегакль повысил голос. — Мы не твои рабы, Тоаса, мы свободные моряки, которые имеют право говорить. Ради Аттиса, люди, будем мы ещё терпеть её высокомерие? Если она, наконец, не скажет нам, почему мы бежим, тогда — за борт её!

Поднялся ещё один моряк, и в неожиданном страшном испуге Тоаса узнала одного из четверых, кто ходил с ней во дворец. Она выбрала их за надёжность и обещала им высокую награду за это, но…

— Я был там, — сказал человек. — Я знаю. И мы не сможем избежать смерти, которая следует за нами, если продолжим идти этим сумасшедшим путём.

— Что это? — прорычал Мегакль, и ворчанье в глотках усилилось до нестройного рёва. — Что это? Скажи нам, ради Аттиса!

— Она — дочь благородного, — крикнула Тоаса, — но ей ничего не оставалось…

— Благородного, ха! — крикнул моряк. — Она — царица Египта, люди, вот кто она, и все войска фараона преследуют её.

Последовало минутное молчание.

Они не могли сразу осознать этот факт. Они стояли как застывшие дьяволы.

Тоаса говорила громко.

— За перевозку её в безопасное место — огромное вознаграждение, большее, чем мы могли бы получить за сотню поездок. Кто будет моим другом и останется сейчас со мной, будет богат.

Мегакль подскочил на своей скамейке.

— Против всего Египта? — вскрикнул он. — Убейте эту безумную, говорю я, убейте её и верните женщину обратно фараону за наши жизни и за то, что он нам заплатит!

Тоаса вытащила меч, и в её голосе зазвучал металл:

— Останьтесь со мной теперь, товарищи, останьтесь со мной, и помогите нам спастись, или фараон, несомненно, со всех нас сдерёт кожу с живых.

Ахмет свирепо оскалился и взмахнул своей секирой. Череп Мегакля раскололся, как гнилая дыня. Нубиец быстро отскочил назад к носу корабля, и тут же дюжина ножей сверкнула, направленная на него.

— Ко мне! — проревела Тоаса. — Ко мне и к Ахмету все, кто хочет остаться в живых.

Один из моряков, ворча, поднялся к ней по лестнице. Тоаса ударила его в грудь. Два других, попытавшихся последовать за ним, были атакованы сзади парой людей из партии Тоасы, находившихся на корме.

— Пепи! — крикнула Тоаса. — Пепи, в каюте оружие!

Карлик был уже здесь, шатаясь под грузом мечей и щитов. Гнутый нож просвистел над его головой и воткнулся в мачту. В средней части корабля люди полезли под скамейки в сундуки за оружием.

— Сюда… Тоаса, сюда…

Она обернулась и увидела Анхсенамен, подающую наверх пару луков и полный колчан стрел.

Она коротко улыбнулась ей.

— Хорошо!

«Хорошо, дочь Аменхотепа!» — подумала она про себя.

Натягивая тетиву, она тщательно прицелилась в неопределённую, колышущуюся группу моряков.

Мятежник встал на скамейку, крича: «Смерть Тоасе!» — и упал, поражённый стрелой в горло. Двое людей, пытавшихся штурмовать предпалубу Ахмета, закричали от жужжания выпущенных стрел.

Люди двигались осторожно, спинами вдоль перил, ворча и расчищая себе путь клинками, но с обеих сторон мало кто был готов к битве. Полдюжины преданных капитану стояло на обоих концах корабля.

— Спускайся сюда, Ахмет! — позвала Тоаса. — Спускайся и разбей их!

Сама она вскочила на скамейки и атаковала ближайшего мятежника.

Бронзовый шлем ярко и жарко сверкал на солнце, удар — и противник с грохотом упал, пронзительно визжа. Тоаса и её сплочённая группа дралась за дорогу по кораблю, чтобы соединиться у мачты с Ахметом.

Моряки, случайно столкнувшиеся с ними, включая многих, кто громко кричал, и даже тех, кто дрался, сопротивлялись нерешительно и были быстро разоружены. Через несколько минут воцарился мир.

Анхсенамен поднялась на корму и посмотрела вперёд. Было меньше смертей, чем она ожидала, но пять трупов перекатывалось по палубе, и много было раненых. Кровь забрызгала доски, и под жарким бормотанием ветра слышались стоны. Неуправляемая галера тяжело дрейфовала на юг.

Тоаса подошла к Анхсенамен, улыбаясь и вытирая клинок.

— Ты всё сделала хорошо, — сказала Тоаса. — Можно было подумать, что ты всю жизнь была царицей пиратов.

— Ты… я… Это было делом жизни и смерти для меня, ты знаешь, — прошептала она и хотела добавить, что её смерть тоже что-то значила бы для неё.

— И ты можешь решительно действовать в нужную минуту, — сказала Тоаса. — Анхсенамен, забудь мои слова, сказанные сегодня утром. Хорошо?

Она постаралась скрыть своё смущение:

— Как быстро ты подавила восстание!

Тоаса покачала головой.

— Если им не дать времени на подготовку, то это только глупая толпа, которую несколько решительных людей могут быстро разогнать. Большую часть времени мы работали мечами. Нам скоро будут нужны все наши люди, — мрачно добавила она.

— Ты думаешь, они схватят нас, да?

— Очень может быть. С уставшими людьми, да пятью мёртвыми, и ещё ранеными, и этот проклятый ветер навстречу, и… Ну, офицер фараона может погрузить две сотни солдат в смены по пятьдесят человек — это вдвое или втрое больше, чем нас, — да ещё и использовать их в работе наполовину меньше, чем вынуждены мы. Всё, что позволило нам уйти так далеко, — это задержка, после которой они начали преследование и которая не может быть слишком продолжительной.

— И что случится, когда они догонят нас?

— Они возьмут нас на абордаж, конечно, если только мы не будем настолько сумасшедшими, чтобы раньше взять на абордаж их, а потом мы будем драться с ними врукопашную. Что ещё случается, когда бывает битва кораблей, пока один не сожжёт другой?

— И мы не сможем ничего сделать?

— Я не знаю, Анхсенамен, я не могу сказать. Возможно, мы сумеем проскользнуть мимо них в темноте, если боги дадут нам жизни до ночи. Возможно, мы покинем все вместе корабль и попытаемся переодетыми добраться до Мемфиса и заплатить за проезд до Кипра. Возможно, мы остановимся, будем драться и победим. — Рот Тоасы скривился в усмешке. — Всё это звучит не очень правдоподобно, да?

— И если нас схватят…

— Ты должна сделать свой выбор. Что до меня, то я не собираюсь сдаваться живой.

Она медленно кивнула, и Тоаса увидела, как её тонкие плечи выпрямились. Она спокойно сказала:

— Это неправильно. Найди мне лодку и позволь мне дожидаться их на реке.

— Что? — крикнула Тоаса. — Ты оставишь нас и вернёшься к… К тому, что ожидает меня, если я останусь с тобой.

Она улыбнулась, но Тоаса увидела, как дрожат её губы.

— Мне нет никакого смысла оставаться здесь, а твоей жизни — всем вашим жизням — пропадать. Позволь мне вернуться, так, чтобы ты могла уйти с драгоценностями, и помни меня, Тоаса.

Тоаса удивлённо покачала головой в шлеме.

— Я никогда не пойму тебя, девочка, — сказала пиратка. — Ты поставила два царства за их головы и плыла к открытому морю с шайкой головорезов вне закона, утащила богатства Египта из-под носа у фараона, чтобы оплатить свою дорогу, — а теперь ты отказываешься от маленького шанса, что у тебя есть, уходя с дружественного корабля к людям, которые хотят тебя убить.

Затем пиратка решительно продолжила:

— Но это неправильно, моя дорогая. Это небольшое дело: несколько мёртвых дворцовых стражников и кража тебя, и все хлопоты, которые мы доставили царю, и вся добыча, которую мы от него получили, — он будет гнаться за нами и будет прав! — Пиратка положила руку на её плечо и улыбнулась. — Нет-нет, оставайся со мной, девочка.

Она вздрогнула всем телом от твёрдости её панциря. Пиратка нежно погладила её волосы и поцеловала в лоб.

Она тихо засмеялась и прошептала:

— Так любят Люди Моря?

Пиратка ближе придвинулась к ней, но вспомнила, что за ними наблюдает целый корабль красноруких грубиянов, и отпустила её.