Страница 16 из 20
Также он продолжал втайне работать над созданием химического оружия. Чтобы отвести от себя подозрения, он заявлял, что ищет способы уничтожения существующих запасов отравляющих газов или их превращения в инсектициды. Но если кто-то сомневался в его преданности химическому оружию (или рассчитывал обнаружить у него угрызения совести), тому стоило бы посетить его лабораторию, где он хранил в рамочке статью из газеты (по слухам, с автографом кайзера) о первом в мире успешном применении газового оружия под Ипром.
После войны Карл Бош тоже оказался в затруднительном положении. После капитуляции Германии в 1919 г. французы потребовали предоставить им возможность «проинспектировать» аммиачные заводы BASF – якобы чтобы удостовериться в прекращении производства взрывчатых веществ, но на самом деле чтобы украсть технологию. Однако каждый раз, когда инспекторы стучали в дверь, рабочие Боша останавливали машины и бросали инструменты, так процесс никак не удавалось отследить. Кроме того, во время инспектирования рабочим «чертовски не везло»: важнейшие клапаны и аппараты обязательно отказывали, и куда-то пропадали лестницы, с помощью которых можно было добраться до того или иного узла. В какой-то момент исчезли абсолютно все лестницы. Бош ни разу не отказал посетителям, но каждый их приход превращался в фарс.
Недовольные и рассерженные инспекторы вызвали Боша (который к тому времени находился в верхнем эшелоне руководства BASF) на переговоры в Версаль, чтобы обсудить технологию производства аммиака. По прибытии Бош и несколько его коллег оказались запертыми в отеле, окруженном колючей проволокой. Через несколько дней «переговоров» Бош осознал, что так или иначе ему придется выдать все секреты. Выбирая меньшее из зол, однажды ночью, рискуя быть арестованным, он перелез через колючую проволоку и отправился на тайную встречу с французскими промышленниками. Там он подписал договор, в соответствии с которым обязался помочь построить завод по производству аммиака во Франции. За это французы должны были оставить BAFS в покое.
Но этого не произошло. Выплата контрибуций полностью убила немецкую экономику: в какой-то момент буханка хлеба стоила миллиард (!!!) немецких марок. Немецкое правительство перестало выплачивать долг и попросило об отсрочке. Большинство стран согласились на это, но французы решили вместо оплаты оккупировать заводы BASF в Германии. Когда Бош вновь подговорил рабочих остановить производственный процесс, французское правосудие признало его виновным и заочно приговорило к восьми годам тюремного заключения. Таким образом, из двух авторов технологии Габера – Боша только Бош был официально признан военным преступником.
Отчасти международная репутация Боша была восстановлена в 1931 г., когда он тоже был награжден Нобелевской премией по химии (совместно с Ф. Бергиусом). Это событие многих удивило, ведь Габер уже получил награду за синтез аммиака, однако Нобелевский комитет наградил Боша в большей степени за достижения в области химии высоких давлений, а не только за аммиак. И в значительной степени это было оправдано, поскольку к тому времени Бош практически прекратил работу с аммиаком. Заводы BASF (теперь они принадлежали компании I. G. Farben) продолжали производить аммиак, но доходность производства упала, поскольку технология была куплена (или украдена) другими странами. Поэтому Бош применял свои знания в области химии высоких давлений в новой сфере – в производстве нефтепродуктов и заменителей нефти.[17]
Тогда, в середине 1920-х гг., казалось, что мировые запасы нефти подходят к концу (ха!). Первые скважины опустели, и такие компании, как BASF/Farben, стремились найти искусственные заменители нефти. Бош был убежден, что лучшим вариантом было сжижение угля и его перегонка. Но работа оказалась труднее, чем он ожидал. Ученые относят газы и жидкости к текучим веществам, поскольку при высоком давлении они текут. Однако жидкости оказывают при этом гораздо более сильное сопротивление, чем газы: попробуйте помахать рукой в воздухе и под водой! Сжиженный уголь оказался чрезвычайно вязким – он забивал все трубы и клапаны.
В довершение всех неприятностей в 1920-х гг. буровики в Оклахоме и Техасе организовали самые мощные забастовки в истории нефтяной промышленности. Но когда в следующем десятилетии цены на нефть стали падать, Бош понял, что никогда не сможет соответствующим образом снизить стоимость сжиженного угля. К сожалению, Бош – на тот момент председатель совета директор Farben – уже связал будущее компании с производством синтетического бензина. Предвидя крах, он стал искать возможность получить государственный контракт. Это привело его к Адольфу Гитлеру.
«Если евреи так важны в физике и химии, – ответил Гитлер, – то мы проживем сотню лет без физики и без химии».
Справедливости ради нужно сказать, что Бош был в ужасе от идеологии нацистов. Особенно его возмущал Закон о профессиональном чиновничестве, в соответствии с которым в апреле 1933 г. государственный аппарат страны был очищен от евреев. Являясь частной компанией, Farben имела право оставить и оставила на службе всех служащих еврейской национальности, и Бош помог многим евреям найти работу за границей. Но в то же время он лично встречался с Гитлером и внимательнейшим образом слушал, когда фюрер рассуждал об автомобилях и о своем желании получить хороший «арийский» источник синтетического бензина. Кроме того, Гитлеру нужно было топливо для реализации военных планов, но он был достаточно осторожен и не рассказывал об этом Бошу. Во время встречи Бош попросил Гитлера оставить в покое нескольких ученых-евреев, но этот призыв к благородству диктатора, как вы понимаете, не принес никаких плодов. Бош отступил и, чтобы исправить положение, стал открыто восхвалять нацистский режим и посещать нацистские митинги, где было полно флагов со свастикой и многоголосо звучало нацистское приветствие Sieg Heil. В итоге Farben получила контракты на создание искусственного топлива. Приближалась война.
Ко времени окончания Второй мировой войны созданные Бошем заводы производили четверть всего немецкого бензина. Гитлер считал их настолько важными для Рейха, что окружил лучшими в Европе противоракетными установками; так не охраняли даже Берлин. В прямом смысле слова Бош сделал возможным немецкий блицкриг – как за счет создания технологии получения сжиженного угля, так и за счет того, что обеспечил в этом первенство Германии.
Честно говоря, Бош был ничем не хуже ученых и инженеров из других отраслей промышленности, снабжавших нацистов оружием, моторами и резиной. Однако многие ученые, такие как Эйнштейн, Макс Планк, Нернст и другие нобелевские лауреаты (большинство из которых полностью поддерживали Германию в период Первой мировой войны), отказались кланяться Гитлеру. Даже Габер, жаждавший нового подъема Германии, видел всю подлость национал-социализма. Хотя за Габером закрепилась репутация безнравственного человека, его нежелание потворствовать Гитлеру отчасти оправдало его в глазах многих людей.
В качестве директора государственного института в апреле 1933 г. Габер был обязан уволить всех служащих еврейской национальности. Это была колоссальная потеря: евреи составляли лишь 1 % населения Германии, но 20 % ученых. Хотя сам Габер был евреем, он сохранил свой пост (закон не распространялся на ветеранов Первой мировой войны) и на протяжении нескольких недель искал оправдание для того, чтобы остаться, говоря самому себе, что болезнь нацизма, очевидно, пройдет. Однако 30 апреля он перестал себе лгать и написал письмо с просьбой об отставке. «На протяжении сорока с лишним лет я подбирал своих сотрудников в зависимости от их способностей и характера, а не в зависимости от того, кем была их бабушка», – писал он. Заявление Габера было напечатано во всех немецких газетах и в значительной степени задело Гитлера: Габера, в отличие, скажем, от Эйнштейна, никто не мог назвать слезливым пацифистом.
17
В 1923–1935 гг. К. Бош был председателем правления концерна «И. Г. Фарбениндустри», а с 1937 г. – председателем совета директоров. – Примеч. ред.