Сделано с любовью

— Заид, есть предложение на миллион, — шепчет Шепард. — Дожидаемся Видо, смотрим из партера, как его расчленяет Граак, и уползаем отсюда нахуй.

— Из ложи. Тут у нас нихуя не партер.

— Ну, пусть из ложи. Как тебе идейка?

— Ну…

В словах Шепард есть здравый смысл. И есть тонкая ирония в том, что Видо Сантьяго умрет, потому что Заида Массани приняли за нанятого им убийцу. Воистину прекрасный поворот. Заид подписал приговор Видо, просто ступив на территорию Граака. Это красиво. Это поучительно. Заид Массани как орудие судьбы и возмездия — чем плохо?

Плохо это тем, что упомянутый Заид Массани мечтает рассчитаться с бывшим напарником сам. В идеале — поставить на колени, засунуть Видо ствол пистолета в рот и спустить курок. Хотя сошел бы и выстрел из снайперки, хотя получилось бы далеко не так эффектно, но Заид ценит результат больше процесса, так что удовольствовался бы и этим. Но просто смотреть? Обойтись ролью свидетеля?

— Пока ждем, — говорит он наконец. — Хули тут еще делать, в этой коробке… Пора бы уже Видо объявиться, где застрял этот ублюдок?

*

Видо Сантьяго стоит в челноке, широко расставив ноги и раскинув руки, как будто хочет обнять всех бойцов «Синих светил», которые сидят вдоль стен. На Видо белые отполированные доспехи без единой царапины и мельчайшего пятнышка. К правой руке пристегнут наручниками узкий кейс, на левой поблескивает громадный перстень с ярко-голубым камнем. Бородка Видо подстрижена «под космического пирата». Глаза его блестят не то от волнения, не то от принятого час назад «красного песка».

— Дамы и господа! — патетически восклицает он и обводит взглядом своих людей, которые глядят на него из-под забрал шлемов. — Дети мои. Сегодня для нас наступил великий день.

«Синие светила» внимают. Во-первых, до конца полета делать больше все равно нечего. Во-вторых, если Виго заподозрит тебя в недостатке почтения, он станет твоей головной болью. Или болью в районе почек, это уж как карта ляжет.

— Вы должны знать, дети мои, — продолжает Видо и даже не моргает, глядя перед собой красными слезящимися глазами, — я виноват перед вами.

Такого в программе раньше не было, и бойцы украдкой переглядываются.

— Ну, вообще-то да, — раздается из угла, — с Массани вот было жестко, и…

— Заткнись, блядь, тебя не спрашивают! Еще один звук — нахуй башку разнесу! — рявкает Видо. И в повисшей тишине, нарушаемой только мерным гулом двигателей, продолжает: — Да. Я виноват перед вами. Это я предложил работать с батарианцами. Это я подписался на заказы у Граака. Конечно, они принесли нам деньги, наркоту и… и… еще деньги, так что нельзя сказать, что мы так уж и ошиблись. Под моим началом «Синие светила» стали крепче. Стали богаче. Стали могущественнее. У кого самые меткие стрелки?

«Синие светила» молчат. Никому не хочется прилечь отдохнуть с пулей в голове.

— Я спрашиваю, — с нажимом говорит Видо, — у кого самые меткие стрелки?

— У нас, — нестройно отзывается хор наемников. Парень в углу думает про Архангела, но держит рот на замке. От греха подальше.

— У кого самые сильные бойцы?

— У нас! — хор крепнет.

— У кого самые крутые ребята?

— У нас!

— Не слышу!

— У нас!!!

— Громче!

— У НАС!!!

— Да! У нас, именно у нас. Если бы мы не были так круты, разве смогли бы мы проникнуть на Цитадель и выкрасть оттуда самую охраняемую вещь?

— НЕТ!

— Заткнитесь, блядь! Это был риторический вопрос. Тут хоть один кретин понимает, что такое риторический вопрос?

— Я понимаю, — раздается из угла. — Это когда…

Видо выхватывает из кобуры на поясе пистолет и стреляет в угол. Тело наемника резко ударяется о стену, а потом обмякает и съезжает на пол. За его головой тянется красная полоса, превращая обивку салона в предмет авангардного искусства. Остальные быстро расползаются в стороны, как будто даже соседство с неудачником является чем-то крамольным.

— Это тоже был риторический вопрос, так что нихуя ты не понял. Ай-яй-яй. И никогда не надо начинать ответ с «это когда». Ну да похуй. Дети мои. Факты таковы, что мы спиздили самую охраняемую вещь из самого защищенного хранилища Совета. Спасибо нашим инженерам, им положена премия в этом месяце. Но вот ведь какая неудача. Кажется, наш заказчик с какого-то хуя решил, что наша встреча была ошибкой. И есть подозрения, что он попросту не желает нам платить. Как говорится, хочет и рыбку съесть, и чтобы руки не воняли.

В рядах «Синих светил» раздается недовольный гул. Видо блаженно щурится: гул ровно той громкости и тональности, как ему надо.

— Но разве я могу смириться с этим? Разве могут «Синие светила» стерпеть такую несправедливость? Если что, это тоже риторические вопросы, отвечать не надо. Спасибо. Так вот. Есть мнение, что четырехглазым ублюдкам пора показать, кто в этом секторе галактики главный.

— Десантируемся и начинаем мочить, шеф? — спрашивает лейтенант «Светил», Фордж. Если бы не два глаза и не рисунок татуировок, он походил бы на батарианца Торна, как две капли воды.

— Нет, это слишком грубо. Да и надо показать, что мы всегда держим слово. А также всегда даем один шанс. Сейчас Граак еще может заплатить нам, и мы уйдем с гордо поднятой головой. Я лично отнесу ему заказ, и он убедится, что «Синие светила» не бросают слов на ветер и не боятся какого-то гондона, засевшего в развалинах. Может, в нем проснется благоразумие. Но если нет…

Видо наклоняется к Форджу и улыбается. Бриллиант в его зубе блестит и отбрасывает блики, превращая обычную человеческую улыбку, пусть и несколько безумную, в призрачный оскал.

— Когда услышите шум — стреляйте.

Челнок качает, Видо отбрасывает назад, и он хватается за вделанный в стенку поручень.

— Какого хуя?!

— Снижаемся, шеф, — говорит пилот по громкой связи. — Прибыли.

*

Когда бело-синий челнок «Синих светил» закладывает красивую дугу над шахтой и опускается, двое ворка переглядываются и, прижав уши, начинают осторожно пробираться в сторону брошенных забоев. Все инстинкты ворка вопят, что нужно отсидеться в стороне. Когда на территорию Граака прибывают какие-то чужаки, можно надеяться на поживу. Когда прилетает сам Граак, лучше сидеть тише пыли, ниже камня. У ворка и без того часто заколотились их маленькие сердца, когда батарианцы начали обыскивать поселок. К счастью, бойцы Граака отвлеклись на коммандера Шепард, иначе мелким воришкам ни за что не удалось бы выбраться за периметр, по которому сейчас ходят суровые солдаты, и каждый следит за обстановкой в четыре глаза. А уж если еще и являются «Синие светила», то можно не сомневаться: свидетелям и соглядатаям тут не будут рады. А наемники способны вывернуть незваных гостей наизнанку. Просто потому, что они могут.

Ворка пробираются за камнями, стараются даже не дышать в сторону главного входа и грустно думают, что сегодня не их день.

*

Звонок в дверь застает Джеймса Вегу, когда он сидит за столом, поставив подбородок на тяжеленный кулак, и напряженно размышляет. Ноги его обвиты винтом вокруг ножек табуретки. Взгляд устремлен в стену, на которой нет ничего примечательного, кроме старого постера «Бласто». Загорелый лоб собран толстыми складками. Со стороны может показаться, что миру явился новый роденовский «Мыслитель», однако каждый, кто свел с Джеймсом хотя бы поверхностное знакомство, знает, что натура это цельная, жизнерадостная и не склонная к рефлексии и философствованию. Вот и сейчас он погружен в размышления совершенно практического свойства, что, впрочем, не мешает погружаться с головой. Когда в прихожей раздается переливчатая трель, Джеймс, все еще не до конца вернувшись в реальность, отправляется к двери и распахивает ее. Тут с него мигом слетает вся задумчивость.

— Адмирал Андерсон, сэр! Добрый день, сэр!

— Вольно, капитан-лейтенант, — говорит адмирал Андерсон, хмурый, как штормовое море. — Могу я пройти?

— Нет, сэр! — вырывается у Джеймса, прежде чем он успевает подумать, а его плечи полностью закрывают дверной проем, так что внутрь не просочится даже ящерица, а не только корпулентный мужчина вроде адмирала.