Сделано с любовью

Если у вас есть звездные карты Альянса, посмотрите на них. Найдите на границе с системами Термина звезду Гомер. Увеличьте масштаб. Поглядите на планету Ахилл, которая мирно плывет по своей орбите вокруг Гомера. Напрягите зрение. Видите бледно-лимонную точку? Это Патрокл — спутник Ахилла. Справочник сообщит вам, что горы Патрокла богаты цветными металлами, и саларианско-волусское акционерное общество пыталось наладить здесь добычу руд, но отступило из-за частых набегов батарианских работорговцев на шахтерские поселки.

Типичный для здешних мест случай, когда даже бабло не победило зло.

Далее карта вам ничем не поможет, так что воспользуйтесь воображением и представьте себе грязный и шумный городок, похожий на Омегу в миниатюре — одно из трех поселений на Патрокле, которые еще не зачахли. Половину здешних жителей батарианцы не трогают, потому что себе дороже, а вторую половину — потому что это отребье даром никому не нужно. Средоточием светской жизни по вечерам здесь становится бар, а днем, как сейчас, — рынок. Представьте себе этот рынок с выцветшими палатками, заплеванными проходами и потрескавшимися пластиковыми ящиками. Именно на таком ящике возле глубокой лужи сидят двое ворка и наперебой расхваливают покупателю снайперскую винтовку.

Двое ворка — это типичная парочка из анекдотов, которые можно услышать в Системах Термина. Начните свою речь со слов «А вот идут как-то двое ворка», — и вас, возможно, не сразу пристрелят. Более жалких, тупых и уродливых персонажей просто не найти. А эти двое самые жалкие и тупые из всех жалких и тупых ворка в мире. На первый взгляд сложно поверить, что с ними может вести разговор серьезный покупатель. Но вот же он, покупатель, стоит, скрестив жилистые руки на груди и слушает, как ворка нахваливают свой товар. При этом они так цепляются своими хилыми лапами за ствол и приклад и так сверкают глазенками, что без лишних слов понятно: они скорее расстреляют всех вокруг из этой самой винтовки, чем отдадут ее за плохую цену. И плевать, что из снайперской винтовки «Ки-Шок» трудно расстрелять толпу, потому что ее надо перезаряжать после каждого выстрела.

Из крутой, сверкающей на солнце батарианской винтовки «Ки-Шок».

Чертовски крутой для всего этого занюханного рынка.

Да и для всего Патрокла, если начистоту.

Потому что это снайперская винтовка Заида Массани, а он знает толк в оружии.

— Покупай, человек, — голосят ворка, — ты платить деньги, мы давать винтовка!

Им знаком и другой вариант развития событий, когда покупатель вместо денег расплачивается затрещинами. То, что технически он тогда не должен называться покупателем, ворка не смущает. На Патрокле побои — ходовая валюта. Но на этот раз ворка готовы отстаивать свою добычу до последнего.

Человек думает, разглядывая винтовку. Его загорелый лоб прорезывает горизонтальная морщина. Пальцы правой руки нервно барабанят по предплечью левой.

— Натти, твою мать, мы долго будем тут торчать? — окликают его из-за спины, и человек решается. Своей мужественной рукой он проделывает несколько простейших операций с денежным чипом, и винтовка обретает нового хозяина. Ворка торжествуют. На вырученные деньги они могут жить неделю.

А могли бы запросить столько, что хватило бы на полгода — и покупатель колебался именно из-за несказанно низкой цены, опасаясь подвоха.

Но у ворка всегда было плохо со счетом.

Все-таки стереотипы о тупых ворка выросли не на пустом месте.

Но эти двое не думают ни о каких стереотипах. Они счастливы. Это час их триумфа.

Это час икс. Без минуты полночь в Ванкувере.

*

Знакомьтесь: это коммандер Шепард. Когда винтовка «Ки-Шок» второй раз за сутки меняет владельца, коммандер стоит навытяжку и старается не крениться набок из-за сломанной ноги, как подбитый робот.

На Шепард основательно помятая и поцарапанная броня, которая когда-то была жизнерадостно розовой, напоминая обо всех куклах Барби в мире, а теперь приобрела унылый кисельный оттенок. На лице, покрытом неровной сеткой шрамов, пылает багрянцем громадный свежий синяк. Из-за этого синяка и отека левый глаз отказывается открываться, и Шепард смотрит на мир только правым, приятного зеленого цвета. Рыжие волосы взлохмачены и кое-где подпалены на концах.

— Хорошо, — говорит Шепард. — Но при одном условии. Заид Массани никогда, ни за что не должен узнать об этом.

*

Давайте попробуем разобраться и отмотаем кадры назад.

Вот коммандер Шепард сидит в кресле в своей собственной квартире, перекинув загорелые ноги через подлокотник. Сильные челюсти коммандера перемалывают клубничную жвачку, между соблазнительных губ надуваются и лопаются пузыри. Высокую грудь обтягивает футболка с потертым логотипом N-7, которую коммандеру подарили после прохождения программы вместе с брелоком для ключей, магнитом на холодильник и еще каким-то глупым мерчем. Возле кресла стоит низкий столик с компьютером, в динамиках бренчит «Flowers on the wall». На краю стола примостился стеклянный стакан, в котором плещется что-то, похожее на коньяк. На самом деле это чай, просто в квартире закончились чистые кружки. Умеренно грязные — тоже.

До часа икс тридцать семь часов и сорок девять минут.

Шепард жует жвачку, качает ногой в пушистом носке и размышляет. Десять минут назад ей позвонила Лиара Т’Сони и сообщила информацию, которая может осчастливить Заида Массани и окончательно положить конец разногласиям между ним и Шепард. Достаточно просто связаться с Заидом и передать ему эту информацию, чтобы тот начал пускать дым из ноздрей и бить копытом.

Но есть нюанс.

Коммандер Шепард терпеть не может быть виноватой или должной, а с Заидом она оказалась и той, и другой. Они заключили сделку, и Заид выполнил все условия, а Шепард — нет. Если выражаться прямо, такое называют подставой. А если принять во внимание, как важна была для Заида Массани та самая сделка, то и крупной подставой.

Коммандера Шепард называют чокнутой — и не без оснований. Называют отмороженной — и тоже за дело. Но еще никто и никогда не обвинял коммандера Шепард в отсутствии принципов. И сейчас все эти принципы хором вопят, что нельзя просто вложить пересказ разговора с Лиарой в письмо, подписать «Целую, Шеп» и отправить Заиду. От одной мысли об этом у Шепард дергается веко.

С другой стороны, ей лучше сейчас не высовываться лишний раз и быть паинькой.

Но, опять же, она засиделась на месте и чувствует, что если не разомнется и не встряхнется, то потеряет форму. А скиснуть перед вторжением Жнецов — плохая, чертовски плохая идея.

Шепард выдувает клубничный пузырь и думает, что ей не помешал бы какой-нибудь знак от вселенной. В конце концов, она постоянно спасает мир, может мир хоть раз оказать ей дружескую услугу в ответ?!

*

А теперь посмотрим, как по шумной улице Ванкувера твердой походкой идет Эшли Уильямс. Ее плечи расправлены. Ее спина такая прямая, словно к позвоночнику привязали линейку. В глазах Эшли огонь и сталь. В ее руках пакеты с продуктами, среди которых затесалась бутылка виски.

У Эшли тоже есть четкие принципы. Она твердо знает, что хорошо, что плохо и где пролегает граница между этими понятиями. Поэтому она два раза в неделю навещает Шепард — это отвечает ее представлениям о чести и верности бывшему командиру. То, в каких обстоятельствах приходится навещать коммандера и как трудно было добиться разрешения на эти визиты, только укрепляет решимость Эшли. Ей следовало родиться в семье самураев.

Еще бы Шепард продемонстрировала хотя бы крошечную благодарность. Хотя бы капельку признательности. Хотя бы сказала пару слов в духе: «Спасибо за все, что ты делаешь, Эш». Это не так уж трудно. Просто надо чуть-чуть пошевелить губами и языком. А еще можно пошевелить губами немножко дольше и объяснить, что за хрень творилась весь последний год и при чем тут «Цербер»! Вместо этого Шепард бродит по квартире, спотыкаясь о разбросанные вещи, валяется на диване, смотрит тупые фильмы, жрет пиццу и продукты, которые приносит Эшли, копит грязную посуду в раковине и ничего, совсем ничего не объясняет.