To Stop

Быть тем, кто открывает небо другому — просто невероятно.

Беззубик шаркал хвостом, не пытаясь догнать блондинку, и размышлял дальше. Она одна из будущих граней свободы его всадника. А раз так, Беззубик сделает всё, чтобы свобода Иккинга превратилась в прекрасный и полностью огранённый сапфир. Он посмотрел вперёд и недовольно фыркнул. Придётся сильно постараться для этого всего.

Один раз ему снился кошмар. О том, как его всадник обратился полностью в Ночную фурию и разорвал их пару, решив летать самостоятельно на собственных крыльях рядом со своим братом. Беззубик чувствовал лёгкость на спине, невыносимую боль в сердце, когда видел образ Ночной фурии с зелёными глазами Иккинга, которые светились изумрудами от испытываемого счастья. А потом протез заменился на ручной, боль в сердце стала ещё сильнее, и Беззубик начал падать. Он падал, падал и падал в никуда. И затем проснулся.

Тогда получеловек поджёг кровать и переполз к своему наезднику. Эй, ему было тринадцать лет от роду, а этот кошмар до сих пор является самым главным страхом жизни.

Дракон прибежал в дом и закрыл за собой дверь хвостом, вынюхивая одновременно запах Астрид. Хорошая девчонка, странная только немного. Обнаружилась она на втором этаже, спящая в его кровати. Похоже, с этим действительно ничего нельзя сделать — человеку нельзя спать на каменной плите. Зато ему можно. Дракон подогрел пламенем вокруг себя свою кровать и улёгся, принимая самую удобную позу для лап и прижимая к себе хвост ради тепла. Холодает.

— Какого яка, Беззубик! — в голове раздавался крайне рассерженный рык Кривоклыка, на что сам вождь лишь приподнял одно веко. Всё равно Ужасное чудовище снаружи и не сможет войти в дом без приглашения и, тем более, шуметь вокруг. — Опять надо не пускать своих всадников в лес? Да они там же каждый день тренируются! Как мне объяснять своему наезднику всё снова?

— Лес на то и запретный, Кривоклык, что в него запрещено ходить, — Беззуб не находил забавным то, что в их именах есть так или иначе название отростков кальция в полости рта, поэтому относился к своему всё же другу с лёгким раздражением в таких ситуациях, что было заметно по выражению морды: он явно передразнивал морду Ужасного чудовища и закатывал глаза. — И если наше более человеческое поколение этого не понимает, то это надо разъяснять.

— Вот почему вожаком не должен становиться ездовой дракон. Вот почему вожаком не должен становится молодняк. Всё ради своего всадника, плевать на своих подданных.

Кривоклык был старше Беззубика на пять лет, что, впрочем, по мнению многих, только ухудшало его характер взрослением. Ужасное чудовище любило поиздеваться над своим всадником, побить его, покусать, но такие методы воспитания никак не действовали и применялись только на публику. Поэтому Сморкала застыл в развитии мозгов на уровне десяти лет. Почему-то Ночная фурия винил про себя в этом именно красного дракона.

— Ты хочешь оспорить моё право? — рычащая Фурия сама по себе очень страшно, а когда она рычит только в твоей голове на ментальной связи с целью порвать твои слуховые перепонки и раскрошить твои клыки, то это просто доводит до всхлипов ужаса. — Так или иначе, сейчас время перемен. Многое меняется, — чёрно-синий дракон приоткрыл глаза только ради того, чтобы взглянуть на спящую девушку.

— Я просто беспокоюсь о том, что тебя оспорит какой-то юнец получеловек, который решит остаться во второй форме, — Кривоклык ухмыльнулся и начал высматривать своего хозяина. — В конце концов, мы не можем пропустить тренировки только ради того, чтобы Иккинг поймал вдохновение и смастерил что-то новое.

— Мож-ж-жете, потому что это мой пр-р-риказ. Я тебе напомню, что вождь всей деревни стоит выше над вождём драконьей части, Кр-р-ривоклык, — Ночной фурии хотелось шипеть от досады. Почему они не понимают, что Иккинг будет командовать всей деревней в будущем? Почему не понимают, что нельзя ему угрожать или делать что-то такое, что расположит его в плохую сторону к ним?

— Ладно, я просто пошутил. Спи. Скоро тренировка, в конце концов. Там и потренируемся. Выспись, вожак, — последнее слово было проговорено с лёгкой дружеской насмешкой, поэтому Беззубик поворчал вслух. Но через пару минут уже мирно спал.

Кривоклык с малым недовольством смотрел на главный дом деревни долгое время, но потом сдался и пошёл к своему всаднику. Надо попозже разбудить Сморкалу — тот, конечно, будет орать, однако игнорировать это просто, — только перед этим слетать поесть. По пути к ближайшей кормушке дракон заметил сына вождя, с недовольным лицом идущего явно по направлению к Готти. Что ж, не его это дело. Сказали не приближаться, значит, приближаться не следует именно к оврагу, не к лесу. Хотя все будут не пускать именно в лес и на фоне будет казаться, что он ослушался приказа… Да легче просто не пускать его.

Сморкала не был особенно тупой, как у всех складывалось впечатление о нём. В бою соображал довольно быстро, мог рассчитать скорость и нужный угол удара, не молясь при этом богам. О усы Тора, в конце концов, наедине с ним он вообще не прочь поиграть и пообниматься, как и сам Кривоклык. И Йоргерсон любит по-своему даже своего отца. Который давит на него и хочет, чтобы его сын стал следующим вождём. Однажды он даже предложил убить Кривоклыка, когда тот заболел, так как оружие пришло в негодность. Пф, застывшим во второй форме по собственному желанию никогда не понять уз всадника-дракона! И за это Ужасное чудовище крайне не любило старшего Йогерсона. Иногда ему даже казалось, что сам он гораздо лучше бы воспитал своего всадника, нежели этот мужик (мысль сжечь получеловека никогда не покидала его).

Кривоклыку бы хотелось, чтобы Сморкала и Иккинг подружились хоть как-то. Однако, пожирая рыбу, многого не сделаешь, если даже их вожак относится к Сморкале с таким пренебрежением.

Иккинг наблюдал, как дракон Йоргенсона пожирает переливающуюся на утреннем свету рыбу, и особо остро чуял запах сырых морепродуктов, от которых поступила кислота к горлу. Похоже, этот дракон не участвовал в забеге на Бой-баб, хотя Хэддока особо это не волновало. Доползти бы до оврага. Боль была такая, что ломала пальцы наизнанку и ранила сухожилия с мышцами осколками костей. В глазах мутнело, что юноша всё равно видел чёрные чешуйки между пальцев. Чёрные, отливающие ночным небом с звёздами.

Иккинг сжал зубы, переставляя ноги в полном изнеможении. Если такая боль просто при появлении чешуи, то какая будет, когда у него начнут отрастать новые кости для крыльев и хвоста? Об этом не хотелось думать, но мысли сами закрадываются в голову. Беззуб так же ломался или Иккинг такой особенный?

Юноша запнулся три раза о корни дубов, четыре раза о собственные ноги и два раза врезался в одно и то же дерево. В глазах одновременно темнело и пестрило так, что зелёные листья и трава казались ядовито-жёлтыми пятнами среди темноты. Каждая сломанная ветка, каждый задетый сучок, каждый шорох листвы отдавались волной боли по всему телу, словно перекручивая внутренние органы.

И впервые в жизни ему было настолько страшно. Само превращение внушало ужас, страх, трепет. Он думал, что никогда не поднимется в небо сам и смирился с этим — так лучше, так проще, когда ничего не изменится. Сейчас Иккинг мог бы осчастливить отца, поставить на место своего зазнавшегося троюродного брата, да вообще решить проблему всего племени. Но… скорее всего…

Он превращается в Ночную фурию.

Главное условие превращения — незнание кого-либо о твоём превращении. И это было настолько плохо, что парень готов был отправиться прямо в Хельхейм и переждать всю ломку там, нежели тут. Он не может сбежать, как Беззубик в своё время. Он же сын вождя, у него чёртовы тренировки, у него появился груз в виде буйной девчонки, которую постоянно надо держать рядом с собой, иначе ему и ей придётся худо. И, как бы неприятно не было, если он пропадёт, его будет искать вся деревня. А идущим по запаху драконам нет равных.

Хэддок остановился в попытке вытереть пот со лба и шеи, но даже собственная рука не слушалась и не могла опуститься на нужное место. На самом деле, он был уже без понятия, где у него голова, где шея, а где руки.