Страница 27 из 40
— Да-да, малой, пошли. Мы — братья славяне должны друг другу помогать и расчистить нашу землю от гнили.
В подвале, куда привел меня Кирилл был полумрак. У стен стояло еще несколько человек. А на стуле со связанными руками за спиной обмякло тело парня. Я остановился на входе, оглядывая все это. Это уже не выглядело таким уж вдохновляющем. Мне стало не по себе. Запах пота и просто неприятный дошли до моего обоняния.
— Ну, малой, чего? Передумал? Мы, правда, с ребятками за тебя немного поработали над ним. Но он еще чувствуют. Чуть-чуть.
Послышались смешки.
— А чего? Чего я делать должен?
Кто-то у стены прыснул. Кирилл приобнял меня за плечи и кивком головы указал на стул.
— Это, Дрон, наши с тобой враги. Они живут на нашей земле, пьют нашу воду, и трахают наших женщин, а некоторых насилуют. Как твою сестру. Как думаешь, чего он заслуживает?
Стоило только Кириллу это произнести, как передо мной тут же возникает ванна с водой алого цвета и сестрой в ней. А потом по моим венам побежал яд, отравляя меня, и затмевая мой разум. Я просто повернул голову и посмотрел на своего соседа, а он понял, что я готов.
— Приводи в чувство, — распорядился он кому-то, и действительно вскоре кто-то наливает воду на парня. Он очухивается и начинает слегка постанывать.
— Вперед, малой, — подталкивает меня Антон.
И я сделал эти несколько шагов уверенный и благодарный. Я смогу отстоять честь сестры, благодаря тому, кого по жизни обходил стороной. Вот он тот, кто посмел обидеть, вот он тот, кто отнял Свету у меня, у целого мира…
Подошел. Он поднял на меня глаза. Отекшее лицо от побоев, кровавые потеки…все это вызывало желание развернуться и убежать, но я не стал.
— Пожалуйста, — выдохнул он с небольшим акцентом.
И я еще не знал, но этот момент будет тоже преследовать меня после.
— Он трахал твою сестру! — заорал Кирилл, заставляя мои кулаки сжаться.
— Я …
Я не дал ему договорить. Я просто стал молотить по нему кулаками, выплескивая всю свою боль. Боль за родного и любимого человека. И даже в какой-то момент, я почувствовал триумф, я возвысился над другим. Я наказал зло. Потом когда мои руки опустились, Кирилл приобняв меня за плечи отвел в угол и заботливо дал воды.
— Куришь?
В полутемноте прищуриваюсь, чтоб увидеть тело парня привязанного к стулу. Он не шевелиться. Не могу отдышаться, и кулаки болят.
— Что?
— Куришь?
Молча отрицательно качаю головой. Получаю одобрительный гул голосов. Лыковой кладет свою ладонь мне на плечо, похлопав три раза.
— Это хорошо. Нам нужны здоровые, сильные и крепкие. Ты точно такой, брат.
Оглядываю несколько парней, но мне не видно их лиц, в подвале плохое освещение. Но то в чем они и как выглядят лишь подтверждает догадки.
— Я не… — делаю шаг назад.
— Ты погоди оп-то говорить, — спокойно проговаривает Лыковой и протягивает мне визитку. — Бери, бери, там адрес.
Послушно беру картонку в руку.
— А что… что с ним будет? — киваю в сторону стула.
Лыковой поворачивает голову и хмыкает.
— Не беспокойся, доставим в полицию, он свое получит. Никто не имеет права так поступать и ходить безнаказанно. Даже не парься, парень, он получил свое… Ну, давай. Увидимся завтра, Андрей!
Затем меня выгнали из команды, я оборвал все связи с друзьями, мамины глаза не просыхали. Но мое сердце. Оно вмиг стало черствым. Мои друзья были скинхеды, помогающие рассказывающие всю правду жизни. И я не знаю, какие практики они использовали, но ты начинаешь верить во все, чему тебя учат. Еще они берут сплоченностью. Каждый друг за друга горой. И параллельно этому тебе мягко и ненавязчиво внушают мысль, что ты — славянин лучший из наций, а остальные лишь создают грязь на твоей родной земле. Все остальные — гниль.
Поначалу ты не активный член команды. Просто бродишь по городу, расклеиваешь листовки, пишешь краской на стене, в автобусе на спинках кресел. Но чем дальше, тем больше. Я успел поучаствовать только в одном залове (когда нацисты собираются и идут целенаправленно бить группу людей другой национальности). Прежде чем узнать от мамы новость, резко отрезвляющую мою голову.
Насильника моей сестры поймали, когда попытался напасть на еще одну девушку. Прошло три месяца. И это был мужчина за сорок. Возможно, я плохо запомнил, да и не разглядел в полумраке лицо парня, которого колотил, но точно могу сказать, что это был не он. Но к тому моменту я совершенно погряз. Я стал верить в идеологию нацистов. Я стал тем, кого раньше ненавидел. Но от всего этого легче не становилось. Лишь стал чувствовать внутри себя нарастающую пустоту. Которая никак не уменьшалась, а, наоборот, с каждым моим вздохом становилась больше.
Боже, я до сих пор не знаю, что заставило меня поверить, в то, что Лыковой не лжет? Я просто так искал отмщения, что ярость и гнев закрыли мои глаза и мой разум не имел права голоса.
С этим я и пришел к Лыковому, на что тот лишь пожал плечами.
— Какая на хер разница, этот черножопый ничем не отличался от насильника. Они все уроды. Разве не так?
— Ты спятил! Вы все здесь спятили! — схватился за голову, думая, что я вообще здесь делаю? Не все вокруг враги. Здесь нет семьи. Здесь растят мясо для удовлетворения своих целей. Никому нет до меня дела. Они все врут. Врут ради своей идеи. Мне нужно бежать отсюда.
— Эй, не горячись парень, — голос Лыкового принимает металлический оттенок, — помнишь своего первого на стульчике? Так вот, ты его отправил на свет Божий почти: лежит уже третий месяц в коме. Я тебя сдам, если что взболтнешь. Ясно?
— Врешь! — только и выкрикнул с гулко стучащим сердцем.
— Ну, проверь, — пожимает плечами парень напротив, — больница шестнадцать, третий этаж, палата триста двадцать четыре Камил Аббас. Навести творение рук своих…
Я бежал. Бежал так, что не хватало воздуха. Меня не пускали. Но я пролез через черный вход. Остановился перед палатой, осторожно приоткрыл дверь и замер. На койке лежал парень, а рядом сидела темноволосая девушка и поглаживала его руку, в углу старушка с платком на голове, постоянно вытирающая слезы. Медсестра в этот момент меняла раствор в капельнице. Уже собиралась выйти, но погладила плечо старушки. Отошел от двери, как раз когда медсестра вышла. Посмотрела на меня а я попытался улыбнуться.
— Тоже в коме, — киваю на дверь.
— Да, милый. А у тебя здесь кто? — охотно притормозила медсестра.
— Ага, дядя, по глупой случайности… а здесь как?
— А здесь совсем молодой парень… зверье напало, — медсестра доверительно наклонилась в мою сторону, — избили парня привязанного к стулу и оставили в подвале умирать… скинхеды видимо, их что-то развелось в городе, ходить страшно. Но ничего и до них суд Божий дойдет…
И мое сердце, сделав два мощных удара, провалилось в пропасть, оставляя черную зияющую дыру.
Глава 9
Шелест страниц. Пауза. Ее голос. Спокойный, приятный, льется, как мелодия мягко и успокаивает. Можно прикрыть глаза и представлять картины написанного. Можно просто унестись прочь отсюда, от всего что съедает заживо. Ее голос как бальзам на мою душу, на которой с каждым днем становится все тяжелее и тяжелее.
— Ты здесь?
Не понимаю, в какой момент она перестала читать. Открываю глаза. Задремал?
— Антон?
— Да, я здесь. Привет, Каусария.
— Просто Кая.
— Ладно. Кая.
— А вот скажи честно. Вот тебе… ну…тебе совсем не интересно как я выгляжу?
Самые красивые большие светло-карие глаза, наплоенные солнечным светом. Кудрявые светло-каштановые волосы, спускающиеся на плечи. Да, по-моему, идеально.
— Ты хочешь увидеть меня — выдыхаю. Я не готов смотреть ей в глаза.
— Даже не знаю. Все это по-прежнему странно. Но, знаешь, ты, по-моему, мне нравишься.
— Осторожнее, — предупреждаю, болезненно усмехнувшись и не обращая внимания на сердце, которое вмиг сжалось и перестало стучать, — у меня могут быть брекеты и прыщи на лице.