«Осторожно! Играет „Аквариум“!»

Александр Титов. «Аквариум» в клубе «А2». 2014 г.

– Ты в дальнейшем будешь работать и с «Аквариумом», и в Лондоне? Если да, то не сложно ли тебе будет это совмещать?

– Конечно, трудно. Но и интересно чрезвычайно. Пока есть силы, буду ездить!

– Твое личное мнение о новых песнях Боба, о его сегодняшнем творческом состоянии?

– Мои любимые песни на новом альбоме – «Неизъяснимо» и «Сокол». Я всегда восхищался его постоянным творческим поиском. Этот автор нас всех еще не раз удивит!

Брайан Финнеган (Англия). «Аквариум» в клубе «А2».

2013 г.

– Твои самые интересные музыкальные впечатления последнего времени…

– Концерт в Альберт-холле. Я ощутил себя в центре огромного энергетического поля на сцене под куполом с рядами людей до самого потолка. Овация!!! Жизнь теперь можно смело делить надвое, до и после. Ни один стадион не сравнится с этим залом, его историей. Легендарное место!!!

– Россия как была, так и осталась страной, не сориентированной всерьез на рок-музыку? Так всегда будет? Если да, то почему?

– Любое явление культуры нуждается в питательной среде. Значит, эта музыка не совсем по сердцу нашему с тобой соотечественнику. Что у них нынче на слуху?

– Самое главное, чему ты научился, долго прожив в Англии?

– Хранить тайну и ничего не подписывать!!!

Взгляд из объектива

Андрей «Вилли» Усов – один из наиболее опытных и известных питерских фотографов. Снимает давно, много и хорошо. Много лет он фактически являлся штатным фотографом «Аквариума». Некоторые его оценки могут показаться очень субъективными; так, собственно, и есть, но Вилли имеет на это полное право. Остается только добавить, что беседа проистекала у Вилли в тот момент, когда во всем доме вторые уже сутки подряд был вырублен свет. Горели свечи, как на ранних квартирных концертах «Аквариума»…

– С какого времени ты стал снимать «Аквариум»?

– Если считать, что «Аквариум» начался в марте 1975-го, а я твердо так считаю, потому что все, что было до того, до встречи Севы Гаккеля с Борисом Гребенщиковым, «Аквариумом» как таковым еще не было… С выступления в клубе «Эврика» начинается для меня «Аквариум»: Фейертаг читал лекцию, Саша Ляпин пришепетывал самостоятельно, Сева Гаккель выступал с «Акварелями», а Боря с Дюшей и Фаном, жизнерадостно улыбаясь, делал два аккорда на 12-струнном «Орфее»…

Потом мне Сева сказал, что это новая жизнь для него, что он сейчас на таком подъеме… «Приходи, посмотри, послушай, как это у нас получается…» И в какой-то майский день я приехал к Севе домой и увидел там Борю – он играл с обнаженным торсом на 12-струнной – и Севу – он играл на виолончели. Все это происходило как-то очень красиво, и я их поснимал. Вот это начало. Я считаю, что с мая 1975-го я начал снимать рок.

– Потом ты стал снимать «Аквариум» регулярно…

– Да. Хотя у меня было очень много музыкальных амбиций, я был музыкантом всегда и сейчас считаю себя музыкантом (у меня были группы всякие, смешные, я очень много пел), но мне казалось, что если я это не сниму, то никто не снимет. И действительно, никто это толком и не снимал. А я уже тогда умел хорошо фотографировать, и я стал снимать… В 1978 году это произошло, я построил тогда свою гитару – ту гитару, на которой Боб потом много играл, много есть фотодокументов, где он с этой гитарой, – и вот эта самая моя гитара, мною построенная для меня же, не ставшего музыкантом на сцене, была продана Боре за символические триста рублей. Это был конец. Я наигрался и стал фотографом. Я ушел тогда с работы (я работал в аэропорту авиамехаником по радиооборудованию), бросил все и ушел в фотографию. Почти тринадцать лет я работаю фотографом.

– Кому принадлежала идея делать фото обложки альбомов «Аквариума»?

– Первая обложка – это «Братья и сестры», потому что она впервые делалась как обложка, и наша фотосессия была специально для обложки. Это, конечно, идея Бори. Он хотел, чтобы эта запись была как-то специально оформлена. У меня есть все эти негативы. Эта обложка делалась так: отдельные негативы с фотоизображением плюс припечатывалась текстовка – и все это наклеивалось на картонную коробку. Очень сложно, неудобно и непрофессионально.

– Ты столько лет снимаешь одних и тех же людей. У тебя возникали с ними какие-то особые отношения, как, скажем, с фотомоделями?

– Да. Я даже могу фамильярно гаркнуть…

– Нет, я не об этом…

– Ну, во‑первых, я знаю, что они могут. Четко. Если я снимаю Гребенщикова на концерте, то я смотрю и знаю: это у меня есть, вот этот жест я видел, вот это я терпеть не могу, вот это – после концерта я ему скажу: «Боря, так нельзя, на тебя же люди смотрят», а вот это я еще не снимал. Я жду вот этого. И он обязательно это сделает.

– Это по наитию, или ты просишь его…

– Я никогда не прошу. Я стою внизу: в толпе или за кулисами, я никогда не вторгаюсь. Я из тех фотографов, кто четко соблюдает этику.

– Кто из «Аквариума» был для тебя наиболее интересен?

– Очень долго для меня был интересен Борис. Всегда для меня был интересен Сева Гаккель. Сева Гаккель мне нравится внешне и практически всегда. Его интересно снимать, но теперь он очень часто отказывается и не дает себя фотографировать.

– А если ты его случайно все-таки снимешь? Он засветит пленку?

– Нет. Я снимаю в таких ситуациях, когда он в контексте, при котором меня нельзя обвинить, что я его фотографирую. Если Сева скажет: «Нет, Вилли, не надо», – я его снимать ни в коем случае не буду. Зачем напрягать человека?

– Ты обещал рассказать какой-то эпизод, связанный со словами «Арокс и Штер»…

– Коль скоро это название пошло, «Арокс и Штер»… Меня, конечно, очень это название выбивает, потому что это – «Московия» для меня… Вообще-то «Треугольник» для меня «Москва». Потому что его Москва полюбила первой. Я говорю: «Синий альбом»! Вот крутота-то!», а они говорят: «Треугольник»! Ты ничего не понимаешь, вот где музыка!» А я говорю: «Какая ж там музыка? Там же стеб один». Я же видел своими глазами, как они хохотали, до упаду просто, было смешнее, наверное, писать, чем слушать. Писали на «Штудере», у Тропиллы, на Охте, в Доме юного техника, было, это, наверное, осенью… И вот писали, писали… А у Бори – свои планы, пометки какие-то… Я пощелкиваю иногда; поговорили, поболтали, посмеялись. Потом… Боря садится за фоно. Тропилло пишет. Боб делает несколько аккордов, а потом читает стихотворение: «Финская баня, когда ты сгоришь… город Париж…», я уже не помню точно это стихотворение, оно очень смешное – и, к своему стыду, не знаю чье. Либо Гуницкий, либо Бродский. Кто-то из крутых… И все это было так смешно! Короче, он все это сделал, а нотою в конце взял еще несколько аккордов, а потом эту пленку снимают, переворачивают и приплюсовывают на болванку ко всей этой общей схеме в перевернутом виде. Идет все это… потом звуки смешные, потом проходит «Арокс и Штер». Слушалось все это великолепно.

– А что ты думаешь по поводу того, что «Аквариума» больше нет? (В момент беседы с Вилли, то есть в начале июня 1991-го, формально «Аквариума» в самом деле не было, так как в марте этого года БГ объявил о прекращении деятельности «Аквариума» и выступал некоторое время с группой, которая называлась «БГ-Бэнд». Но по сути и по составу музыкантов это был, разумеется, «Аквариум».)

– Вот с Бориной подачи, много лет назад, образовался этот самый «Аквариум», который потом от Бори оторвался. А Боря считает, я не понимаю почему – от какого-то разгильдяйства, от недальновидности, – что «Аквариум» только его. А «Аквариум» живет, его прекратить уже нельзя, понимаешь? И сказать, что «Аквариум» распущен, тоже нельзя. И не потому, что только я и отравленные этой жизнью-музыкой, тысячи моих одногодков… сколько сейчас совсем молоденьких ребят, которые считают себя настоящими, крутыми фанами? Они, оказываются, думают очень здорово, разделяют доброту, духовность – то есть, в общем-то, музыка лечит! «Аквариум» я никогда не считал музыкой развлечения и отдыха, я всегда «Аквариум» ставил очень редко, для того чтобы… ну не знаю, не то чтобы очиститься, а чтобы другое исключить из себя, другое… чтобы убрать вот эту эстраду, рок забойный, который колотит… Чтобы вот что-то такое подумалось, послышалось… и поэтому я считаю, что, когда Боря говорит – все, «Аквариум» прекратился, – это ерунда. Он и сам это, наверное, почувствует, и ничего тут не сделать, будет «Аквариум». Боря очень бестактно обращается со своей публикой, я считаю, что это промахи, которые самый примитивный, средненький менеджер не допустил бы. Мне очень жаль, что у Бори никогда не было менеджера. Ему бы очень нужен был менеджер настоящий. Потому что без постороннего глаза вести такую игру нельзя. Боря очень много песен не записал и считает, что их не надо исполнять, потому что они заигрались у него в голове. Потому что он для себя решил, что они замылены, понимаешь? А на самом-то деле он просто обкрадывает людей… Я считаю, что это не то что расточительство, а неуважение. Они же были, эти песни – запиши их, ну не надо там с каким-то суперсопровождением, запиши на своем хорошем восьмиканальном магнитофоне, один, с парой наложений – все! Сделай это, оставь эту память! Он, может быть, считает, что эти песни хуже тех, что сейчас играются. Не хуже! Я последнее время даже забываю, какую песню слушаю.