Белый и пустой

Оказавшись дома, Белль первым делом собиралась снять с себя пропитавшиеся потом и землёй вещи и хорошенько вымыться. Она уже хотела пройти в ближайшую душевую на первом этаже, когда заметила стоящего в пролёте лестницы Румпеля. На секунду сердце Белль ёкнуло. Ей показалось, что он снова стал собой и понял, что она сделала. Она сама застыла напротив лестницы, в ужасе глядя на него, ожидая услышать обвинения.

Но нет. Румпель оставался всё таким же пустым. Времени размышлять о том, для чего он поднялся среди ночи, не было.

— Румпель? Почему ты не в постели? — она попыталась изобразить строгий тон, но голос предательски сорвался на хрип. — Иди в комнату и ложись спать.

Он ещё постоял, изредка моргая, а потом развернулся и, прихрамывая, стал подниматься наверх. Белль выдохнула и поспешила в душевую. Кажется, эта вылазка вытянула из неё больше сил, чем все ночные путешествия во снах.

В душе, под обжигающими струями воды, долгожданное облегчение не приходило. На сердце было тяжело, неспокойно. Мысли путались. Сначала она представила, как пьёт зелье, в которое добавлена часть руки покойника. Тут же на неё нахлынул страх, что и с этим ингредиентом у неё ничего не получится. Что она снова не сможет попасть в нужный мир, а Румпельштильцхен так и останется до самой смерти… Потом вспомнила про контейнер с рукой Нила, и к горлу снова подкатила тошнота, но теперь более навязчивая. Объёмная.

Спотыкаясь, Белль выскочила из-под душа и поспешила к унитазу.

«Боже мой! Боже мой…»

Она так и уселась на кафельном полу, мокрая и замёрзшая, пока на неё не накатило опустошение. Она устала переживать. Будь что будет. Зато никто не посмеет ей сказать, что она не пыталась.

Белль собрала в себе силы, закрыла воду, вытерлась и уснула на диване в гостиной.

Утром Белль всё казалось, что Румпель понимает, что она сделала, хотя его взгляд по-прежнему оставался неподвижным и равнодушным. Может поэтому, а может, от того, что ей предстояло сделать, Белль всё откладывала приготовление зелья. И только после ужина решилась.

— Нужно с этим разделаться, — повторяла она себе, снова закрывшись на кухне за варкой зелья. — И чтобы завтра утром Румпельштильцхен снова был собой.

В этот раз она ограничилась лишь одной порцией, хотя ингредиентов было в избытке. На вкус варево оправдывало своё содержимое. Снова накатила тошнота, но Белль заставила себя сдержаться. И пошла в спальню Румпельштильцхена. К тому времени он уже крепко спал, и даже не шевельнулся, когда Белль легла рядом и уже в привычном за эти дни ритуале уложила голову и ладони на его грудь.

— Пусть сегодня мне приснишься ты.

***

Практически сразу, как только она закрыла глаза, Белль провалилась в первый сон. И первый же сон оказался правильным. Белль поняла это не потому, что увидела Его, а потому, что обнаружила в своих руках его сердце — такое же белое, как когда из него вытянули всю тьму. Первый признак того, что ритуал проходил, как надо. Теперь нужно было найти Румпеля, он должен быть где-то поблизости.

Белль оглянулась по сторонам, но в трактире, где она оказалась, не заметила никого, кто хоть отдалённо был бы похож на Румпеля. Мужчины и женщины были совершенно обычными посетителями для такого места, и только мальчик в самом дальнем углу, вертевший в руках соломенного человечка, несколько выбивался из этой компании.

— Как тебя зовут? — Белль присела рядом с ним на корточки, заглядывая в детское лицо.

— Румпельштильцхен, — ответил он, недоверчиво взглянув в лицо незнакомки.

— Какое необычное имя, — Белль погладила мальчика по русой голове.

Сердце в её руке стало чуть розовее, будто кровью капнули в молоко. В этот же момент она переместилась в следующий сон.

Теперь Румпельштильцхен был молодым парнем, шёл с темноволосой девушкой по тропинке через поле. Белль побежала за ними, звеня монетами на браслетах.

— Погадаю! Всю правду скажу! Ничего не возьму! — выпалила она на одном дыхании чужим звонким голосом, вцепившись в его руку, пока он не опомнился и посмотрел на неё удивлённо. — Дорога дальняя…

Сердце в руке снова чуть покраснело.

Снова поле, но только уже не вечер. Полдень. По широкой дороге Румпельштильцхен шёл, уже хромая, вместе со своим сыном. Мальчик бегал вокруг него, играя с деревянной птичкой, и Румпельштильцхен сейчас был таким счастливым.

— Подайте монетку, — протянула Белль к нему старческую руку в лохмотьях.

— Мы только идём на рынок, продать пряжу. У нас нет денег. Вот, возьмите хлеба. — Он протянул ломоть чёрного хлеба, посыпанного крупной солью. Невероятная щедрость.

Белль приняла подаяние, чуть задержав руку на его пальцах, и ощутила, как потеплело сердце в ладони. Оно уже достаточно красное. Этим можно ограничиться, но Белль не хотела останавливаться, пусть и понимала, что дальше будет сложнее.

Следующая смена декораций застала Белль врасплох.

Крутилось колесо прялки. Румпельштильцхен прял золото из соломы на своём обычном месте. За окном заходящее солнце окрашивало всё в алый цвет. У неё на коленях лежала книга. Белль хорошо помнила этот день — это был последний вечер перед тем, как всё рухнуло.

— Что ты читаешь?

И этот его вопрос Белль тоже помнила. И, наверное, поэтому, не задумываясь, ответила точно так же, как и тогда.

«Как будто вернулась в прошлое», — пронеслось в голове.

Она во все глаза продолжала смотреть на него, как и в тот раз. Тогда она просто рассматривала его с любопытством.

— Ты выбрала неудачную книгу, — ответил он. — В конце никто не умер. Не стоило её брать. И вообще, хватит читать. После того, как ты отмыла окна, здесь возмутительно светло даже ночью. Лучше задёрни шторы.

Белль, как и в тот раз, отложила книгу, и, проходя мимо Румпельштильцхена, позволила себе вольность, на которую не решилась в прошлом — зарылась пальцами в жёсткие волнистые волосы, отметив лишь краем глаза, как сердце стало ярко-алым. Румпель смотрел на неё застывшим взглядом, когда она снова переместилась.

Последний сон. Румпельштильцхен уже в образе мистера Голда.

Она шла за ним по лесу, ещё не помня, кто она такая и что происходит. Это последний сон. Сердце в руке стало почти багровым, того и гляди появятся червоточина. Как жаль, что она ничего не могла предпринять в этих снах, а была лишь зрителем. Что бы она ему сказала тогда? И послушался бы он её? Вряд ли. Но она не смогла бы сказать ему ничего лишнего, разве что позволила бы себе коснуться его.

Что она и сделала. Взяла его за руку, а Голд уставился на неё с удивлением и даже неверием. Он, конечно, не мог видеть своего сердца в её руке, но на секунду Белль показалось, что он увидел.

— Боишься? — спросил мистер Голд, на тот момент просто непривычно заботливый.

Белль только успела кивнуть, потому что она действительно боялась.

Она до ужаса боялась открывать глаза после пробуждения и встречаться взглядом с Румпельштильцхеном. Нет, теперь Белль уже не боялась потерпеть неудачу.

Напротив, ей было страшно, что у неё получилось.

MadAlena Mor

Кто сказал, что опера это скучно?

***

Первое, что она ощутила, когда проснулась — нечто твёрдое и пульсирующее, что она сжимала в своей руке. Знакомое ощущение. Белль открыла глаза и увидела сердце. Она лежала на спине, и Румпельштильцхен лежал рядом, как обычно. Взгляд его, не привязанный ни к чему, был направлен в потолок. Он уже проснулся.

Облизнув пересохшие губы, Белль подорвалась в постели и вернула здоровое сердце на место. Румпельштильцхена выгнуло дугой, его глаза широко распахнулись. Он со свистом вдохнул воздух сквозь сжатые зубы. И снова обмяк, застыл изваянием, лишь моргнув пару раз.

— Румпель?

Белль толкнула его в плечо, а потом и вовсе больно ущипнула за бок. Ничего. Никаких изменений.

— Ты разыгрываешь меня! — Белль истерично засмеялась. — Это шутка, да? Очень смешно! Я смеюсь! Ты тоже смейся! Ну же…

Она сглотнула появившуюся во рту горечь и склонилась к его лицу, пытаясь разглядеть хоть какие-то изменения. У него даже зрачки не расширились.