Белый и пустой

Так и прошёл весь день — в беспробудном сне.

К вечеру её состояние улучшилось, Белль всё ещё зевала, но чудовищная слабость прошла. Сразу после ужина она отправилась на кухню, где хранились остатки зелья, и вылила четыре оставшихся пузырька в раковину. Румпельштильцхен, стоя в дверях, равнодушно присутствовал при этом действе.

— Видишь, как и обещала: если зелье не поможет, прекращаю. Сегодня буду спать без путешествий. А жаль, — Белль подошла к Румпелю и обняла его неподвижную фигуру. — Я уже стала привыкать засыпать у тебя на груди. Привыкла к этим мирам. Там столько людей, похожих на тебя, но таких чужих.

Белль потёрлась носом о ткань пуловера у него на груди и снова задумалась. Пытливый ум никак не хотел прекращать работать над этой головоломкой.

— Почему у меня не получилось? Я сделала всё правильно. Может, и правда нужно было вынуть твоё сердце? Но в книге говорилось, что зелье не подействует только в том случае, если сердце будет слишком далеко от Ищущего. Зелье подействовало. Я видела сны о других мирах, не те, но видела. Где я ошиблась?

Румпельштильцхен всё так же неподвижно стоял в её объятиях. А Белль всё прокручивала в голове рецепт, пытаясь понять, где могла допустить ошибку.

— С ингредиентами из твоих запасов всё было в порядке. В них я уверена абсолютно. Пыльцу фей вообще нельзя испортить. Кровь Генри? Знаешь, этой ночью я встретила жуткого колдуна. Наверное, ты обидишься, узнав, что он был в тысячу раз ужасней тебя, но это действительно так. От его вида кровь стыла в жилах. Этот колдун кое-что мне сказал. Он сказал, что след, по которому я иду — слабый. След — это кровь твоего потомка. Одно из двух, — либо крови недостаточно и мне нужна плоть, либо сам Генри слишком далёкий твой родственник, чтобы служить следом. Жаль, что Нил…

Белль оборвала себя на середине предложения, застыв на месте, даже дыхание перехватило от возможной догадки. Это было слишком заманчиво и слишком мерзко, и Белль даже в мыслях не позволила себе произнести это.

— Хватит сегодня об этом думать, — сказала она, отстраняясь от Румпеля. — Я собиралась хорошенько отдохнуть и набраться сил. Так что пойдём, примем душ и ляжем спать пораньше. Согласен?

Румпельштильцхен молча поплёлся за Белль в ванную. Этой ночью она снова спала вместе с ним, и ей ничего не снилось.

На следующий день Белль изо всех сил старалась отвлечь себя. Утром встала пораньше и приготовила самое сложное блюдо из кулинарной книги. Жаркое из кролика, правда, сгорело, и завтракать всё равно пришлось простой яичницей, но Белль это даже не расстроило. После завтрака они вместе пошли по магазинам, и Белль купила краску для волос. Её седина могла вызвать волну ненужного любопытства у знакомых, но пока что косынка отлично справлялась со своей задачей.

После магазина они сели в парке и перекусили прямо там парой булочек с сыром. Город выглядел заметно опустевшим. Горожане старались не появляться лишний раз на главных улицах, а самые неспокойные жители Сторибрука отправились в другой мир на поиски Мерлина. Почему-то этот факт странным образом обнадёживал Белль, но она не хотела себе признаваться, почему.

Дома она первым делом принялась за покраску волос, внимательно изучив перед этим инструкцию на пяти языках. Окрашенные пряди в итоге всё равно немного отличались, но не так критично, как седые — до этого.

Во второй половине дня Белль решила навестить отца, хотя тот и не был в восторге от её визитов в компании со своим «немощным мужем». Отец тоже отговаривал Белль возобновлять отношения с Голдом, особенно теперь, когда тот больше напоминал пустотелую куклу, чем человека. Зачем его дочь взвалила на себя роль сиделки для немолодого мужчины, которого до этого сама же и прогнала, ему было не понять. Одно успокаивало: Тёмным магом Голд уже не был и навредить никому не мог.

В этот раз отец снова начал уговаривать её вернуть Голда обратно в больницу, но скорее по привычке. Мо знал — если Белль что-то решила, её было уже не переубедить.

— Папа, ты хочешь, чтобы я его бросила в таком состоянии, но подумай: если бы подобное случилось с тобой, ты бы хотел, чтобы я тоже оставила тебя в больнице? Или попыталась бы тебе помочь всеми доступными средствами? — раньше это всегда помогало, и отец старался сменить тему. Но не в этот раз.

— Какими средствами, Белль? Ты задумала что-то недоброе, милая, — понял он. — И всё ради него. Белль…

— Всё в порядке, папа, — поторопилась переубедить его Белль. — Это просто фигура речи. Что я могу сделать? У меня нет ни магии, ни… ничего, чтобы ему помочь.

Она пожала плечами. Нос предательски зачесался, как будто собирался удлиниться от её вранья.

— Белль, запомни, — Мо пристально смотрел в лицо своей дочери. — Окажись я даже на смертном одре, я бы не принял от тебя помощи, которая требовала бы каких-то жертв с твоей стороны. Просто отпусти и забудь. И Голд твой… можешь продолжать заботиться о нём, возиться, как с куклой, но умоляю, не делай ничего такого, что может навредить тебе самой. Обещай мне.

— Хорошо, папа, — Белль медленно кивнула, глядя отцу в переносицу. — Я обещаю, что не сделаю ничего, что мне навредит.

Вечером Белль расстаралась. Накрыла роскошный стол, достала для такого случая из кладовки прекрасную скатерть, вышитую золотом, и старинный канделябр. При зажжённых свечах вся остальная обстановка столовой погрузилась во мрак, создавая ощущение, словно они вновь вернулись в замок Чудовища.

За едой Белль всё время что-то говорила, неловко шутила, произносила тосты. И всячески отвлекала его и себя от последующего предприятия. Как будто Румпельштильцхен мог понять, что она что-то задумала, и остановить её. Она даже легла вместе с ним и, дождавшись, когда он размеренно засопит, выскользнула из кровати и принялась за сборы.

Спортивный костюм, толстовка с капюшоном, перчатки для садовых работ, фонарик, лопата и гвоздодёр. Почти всё было куплено во время утреннего похода по магазинам, вместе с краской для волос. Необходимые инструменты для осквернения могилы нашлись в кладовке. Видимо, в бытность свою мистером Голдом Румпель частенько ими пользовался.

Осквернением могилы Белль и собиралась заняться этой ночью. Она крадучись пробиралась по улицам к городскому кладбищу, точно преступник, шарахаясь от каждого шороха и молясь, чтобы её никто не увидел.

Как назло, надгробие Нила стояло на открытом месте и отлично просматривалось со входа. Но останавливаться было поздно — она уже пришла. Бей однажды отдал жизнь за своего отца. Теперь он мёртв, и ему всё равно. Он ничего не почувствует.

С этой мыслью она всадила остриё лопаты в кладбищенскую землю, раз за разом, стараясь аккуратно подцеплять дёрн, чтобы потом вернуть его на место. Незажжённый фонарь вместе с гвоздодёром лежали рядом. Полная луна давала достаточно света.

Белль чувствовала себя за этим занятием одновременно нелепо и мерзко. Нелепо — потому что вообще впервые в жизни держала лопату в руках, а мерзко… Отец был прав, Румпель явно пришёл бы в ярость от того, что она раскапывает могилу его сына. Ещё гаже становилось от перспективы, что придётся открывать крышку и видеть искажённое тлением лицо мертвеца. Не таким она хотела запомнить сына Румпельштильцхена.

От тяжёлой работы ей стало жарко, а по лицу катился холодный пот вперемешку со слезами. Наконец, лопата ударилась обо что-то твёрдое, и Белль застыла в трансе, с лопатой в руках на дне ямы.

Она не соврала отцу, раскапывание чужой могилы ей никак не навредит, а Нилу уже всё равно. Румпельштильцхен ни о чём не узнает. Он снова станет собой, и это главное. Надо будет только почаще напоминать себе об этом.

Белль возвращалась домой уже не таясь, плелась, еле переставляя ноги. Лопату она спрятала в кустах у ограды, кое-как замаскировав дёрном своё преступление, чтобы забрать её потом. Всё остальное, включая вакуумный контейнер с полуразложившейся рукой Нила, она сунула в рюкзак. Капюшон скрывал лицо, так что никто бы не узнал Красавицу-библиотекаршу в этом грязном бродяге, шатающемся по тёмным улицам.