Белый и пустой

— Всё имеет свою цену. Так ты говорил?

И, как если бы он начал убеждать её отказаться от этих поисков, пообещала:

— Если сегодня снова не получится, я буду искать другой способ. Хорошо?

В третью ночь она снова заснула у него на груди, вслушиваясь в стук сердца и моля всех богов, чтобы сегодня у неё всё вышло, как надо.

***

Представившийся ей сон выглядел, будто продолжение молитвы. Белль очутилась в церкви, только в очень странной. Она заметно отличалась от часовен Зачарованного Леса и монастыря фей. Стояли ряды лавок. Прихожан было немного, но все они внимали священнику.

Да. Теперь Он был священником. Отец МакЭвой. У него были прямые седые волосы, отросшая щетина и всё те же глаза. Совсем недавно он бросил пить, был сломлен и готов отказаться от веры. Что могло быть хуже для священника? Но всё это было для него уже позади. Он пережил встряску, которая помогла ему вернуться на свой путь.

Вряд ли Румпельштильцхен когда-нибудь смог бы принять сан. Это было даже смешным — представлять такое. И этот человек тоже, казалось ей, не на своём месте. Сейчас он одухотворён, исполнен светлых порывов, но как только события встряски стихнут, станут забываться, он снова вернётся в болото уныния. Белль была уверена в этом на девяносто девять процентов. Служба подходила к концу, люди покидали церковь. Белль всё продолжала сидеть на лавке в раздумьях, можно ли исповедаться ему? Ей нужно было выговориться кому-то, для кого её слова не будут пустым звуком. Рассказать обо всём, что с ней случилось. Ей всё равно, что о ней подумает этот человек. Она больше никогда его не увидит.

Убедившись, что магия не спешит забирать её из этого мира, Белль подошла к нему и попросила об исповеди, и отец МакЭвой согласился. Он действительно слушал её, пытался понять. Она видела через перегородки его нахмуренные брови, сжатые губы. Белль рассказала ему о Чудовище, которое было человеком. Рассказала, как поклялась бороться за него, как не выполнила своего обещания. Она не узнала, что бы сказал на всё это отец МакЭвой, потому что её снова перебросило в следующий сон прежде, чем она сама успела закончить свою исповедь.

Почему-то Белль снова попала в тот самый первый сон, где Чарли в сотый раз пересказывал детали своей несуществующей миссии. Она сразу же переместилась в следующий. Теперь это получалось у Белль играючи, пока она старалась не вспоминать о том упадке сил, что будет ждать её утром.

Белль обнаружила себя в полумраке странного помещения. Свет падал только из тусклых ламп и огромного окна во всю стену, за которым будто проносился светящийся ветер. Напротив этого окна стоял Он, и, видимо, тоже любовался этим необычным ветром и пролетавшими мимо с бешеной скоростью звёздами.

Всё правильно, они в космосе на таком огромном корабле, какого Белль и представить себе не могла. Само понимание того, что она очутилась за миллиарды километров от Земли, привело её в ступор. Мир на корабле в неведомых далях был для Белль в новинку. Даже в книгах она о таком не читала. Поэтому Белль замерла и с интересом принялась разглядывать странный пейзаж за окнами, а иногда и на других планетах, куда можно было попасть, пройдя через врата.

Человека, что с таким невероятным спокойствием смотрел в иллюминатор, звали Николас, хотя остальные презрительно называли его по фамилии — Раш. Как будто и не было у него никогда имени. Просто — доктор Раш. Учёный, одержимый загадками этого корабля. Одинокий, презрительный к остальным членам команды, зловредный и упрямый, как тысяча ослов. Из всех, кто встречался Белль среди разных миров, он более всего походил на её Румпельштильцхена. Белль даже захотелось подойти к нему ближе и прикоснуться, но она вовремя удержала себя. Нельзя красть чужого человека, как бы сильно он ни был похож на того, кто был ей дорог. Ей вообще не следовало так подолгу задерживаться в этих мирах, какие бы сильные чувства они в ней не будили. Ей нужно было найти её Румпельштильцхена: такого, каким он был до проклятия, или каким был, когда стал Тёмным, или каким она встретила его здесь, в Сторибруке. Хоть что-то из этого.

Белль рыскала среди десятков миров, как озверевший Дон, что шёл по следу за своими детьми.

Она убегала из городских трущоб, где Ности вымогал деньги у бездомных; из загаженной квартиры, где Бегби тоже пытался сбежать из этого мира; убегала через лес от Кальхуна, что жаждал её мяса. Ещё три мира пролетели для Белль яркими вспышками, пока она не оказалась в мрачных стенах замка.

Сначала новая обстановка поставила её в тупик. Ей показалось, что она вернулась в Тёмный Замок, точнее — в его подземелье. Всё вокруг виделось настолько знакомым и даже привычным, что Белль была почти уверена — сейчас из-за поворота в коридор выйдет он, её Румпель, зловещий, покрытый чешуёй. Она успокоилась и даже смогла держать себя в руках, когда в мрачном, освещённом лишь парой факелов коридоре, появился Он.

Но это снова был не Румпель. Тёмно-красное одеяние с бронёй из кожаных ремешков, красные волосы и причудливый узор из шрамов на лице. Лицо похожее, только глаза совершенно чужие — голубые и холодные. Даже в безумных глазах Румпельштильцхена было больше тепла. Сердце незнакомца и вовсе было полно тьмы, оно словно было её средоточием. И сам он был лишь тенью. Шейд в подчинении у жестокого правителя. Может статься, попади кинжал Тёмного к такому правителю, и его взгляд со временем превратился бы в лёд.

Белль уже собралась было покинуть этот сон, но стоило Дарзе поравняться с ней — и она застыла соляным столбом, не в силах и пальцем шевельнуть. Белль как будто взглянула сквозь его оболочку — внутри него плескалась тьма, сердце пульсировало чернотой, и ей стало казаться, что она на самом деле видит это сердце, будто оно лежит у неё на ладони, пульсирующее, чёрное. Ей не понравилась эта картина, даже больше той мысли, что Румпельштильцхен не способен чувствовать.

Кто Белль здесь? Одна из невидимых молчаливых служанок? Стоило ли ей его опасаться? Встреча с магом могла обернуться для неё куда плачевнее, чем с тем же зомби.

В любом случае, ей не стоило открыто смотреть на него. Может, он бы даже прошёл мимо и не заметил. Но он заметил. Уставился на Белль, как на забавное насекомое.

— Не там ищешь, — проговорил он.

— Я знаю, — ответила Белль чужим голосом.

— Смелая девочка, — Дарза холодно улыбнулся. — Но ты идёшь по слабому следу. Ты будешь вечно плутать.

Он протянул к ней свою ледяную руку и задержал над грудью, где в ужасе билось её перепуганное сердце, отчего Белль начала задыхаться. А потом её будто выдернуло из этого тела и из этой реальности. И она проснулась.

***

Утром Белль пришлось практически силой заставлять себя подняться с постели. Тело будто налилось свинцом, каждое движение давалось с трудом. Смотреться в зеркало было страшно. Но нужно было позаботиться о Румпельштильцхене. Если его не поднять, он так и пролежит весь день в кровати, глядя в потолок. Будет голодать, испытывать жажду, справлять нужду под себя, но даже не сдвинется с места.

— Пойдём, — Белль шла вместе с ним в уборную, хватаясь за его плечо, как за соломинку, чуть ли не повиснув на нём. — Сегодня я совсем расклеилась, поэтому не смогу проводить с тобой достаточно времени. Ты ведь не обидишься на меня за это?

После ванны они позавтракали хлопьями из коробки, залитыми молоком. Приготовить что-то сложнее для Белль в её состоянии было сродни покорению Эвереста. Сразу после этого Белль посадила Румпеля в гостиной перед телевизором, успокаивая этим скорее себя, чем придумывая альтернативу тому, чтобы просто оставить его сидеть в пустой комнате. При мельтешащих картинках на экране создавалась пусть какая-то иллюзия присутствия, хотя Румпельштильцхену в его состоянии, в общем-то, было всё равно. Ещё раз убедившись, что сделала всё необходимое, Белль поцеловала его напоследок в макушку и отправилась в спальню. Прежде, чем вырубиться, она поставила будильник на час дня — чтобы пообедать с Румпелем и снова отсыпаться до вечера.