Страница 7 из 10
В XVIII столетии «дьявольские звуки» ограничивались пиликаньем: не было ни «тяжелого рока», ни тысячеваттных усилителей до болевого порога, ни «концертов» с полицейским оцеплением. Так что и в самом деле музыка бывает много лучше, чем может показаться случайному слушателю; бывает и много хуже… Разные символы, разная реальность за ними.
Музыкальный состав богослужения, в отличие от текста молитвословий, обладает значительно большей гибкостью и изменчивостью. Русской Церкви он складывался и развивался на протяжении столетий под воздействием многих факторов: греческого церковного пения, пришедшего к нам вместе с православием, народного музыкального творчества, влияния музыкальной культуры и богослужения соседних народов.
Древнерусское церковное пение именуется знаменным, поскольку музыка записывалась особыми обозначениями «знаменами», или «крюками»: такие обозначения до сего дня употребляются в книгах для единоверческих приходов. И лишь в конце XVIII века по старинным знаменным рукописям были составлены нотные сборники, названные обиходами.
Слово «обиход», прочно вошедшее в церковную практику, очень удачно. Оно подчеркивает два важнейших свойства этой музыки: с одной стороны – неразрывную связь с церковной певческой традицией древности, а с другой – ее повсеместное распространение, близкое знакомство с нею всего верующего народа. Первые обиходные сборники содержали мелодии одного голоса для пения в унисон. дальнейшем, в течение XIX века, возникли многочисленные вариации обиходных мелодий и переложения их для многоголосного хорового пения.
Было время, лет двести с чем-то тому назад, когда у нас понятия «музыки» и «церковного пения» разошлись друг с другом: под музыкой понималось следование западным образцам, изысканным, но совершенно оторванным от реальности христианской молитвы, а церковное пение в своем исходном значении пришло в упадок и отводилось полуграмотному дьячку. «Музыка» служила неким внешним довеском к церковной службе, украшательством, развлечением…
Ошибка эта в основном преодолена (хотя, к сожалению, следы ее нетрудно кое-где обнаружить). Возрождение церковной музыки произошло во второй половине XIX века трудами русских композиторов и духовенства в ходе восстановления национальной культуры во всех сферах нашей жизни.
Православная церковная музыка и церковное пение – это синонимы, неотъемлемая и очень важная часть самого богослужения, кто бы ни был исполнителем: мощный профессиональный хор, небольшая группа прихожан или один псаломщик. Припоминаю, как однажды певчие церковного хора все вместе поехали в какое-то путешествие и опоздали к началу всенощной, так что регенту пришлось начать службу самому. Через полчаса в храм вошли и певчие; хотели подняться на клирос – но регент пел соло так красиво и сосредоточенно, что они почли за лучшее остаться внизу и не мешать ему… Недаром заметил один знаток церковной музыки, что «хор – это умноженный псаломщик».
Церковному пению, как и всему прочему в богослужебной жизни, присущи два измерения: небесное и земное. небесном измерении оно дает голос нашей молитве и раскрывает наш слух к восприятию ответного голоса свыше. А в земном – объединяет нас, приобщает друг к другу в нашем служении. Как мало что иное, хоровое пение ведет к единению человеческих душ – эстетическому, культурному, а затем и духовному. Церковная музыка имеет свой особый, богатейший состав произведений. Нередко в наши дни они входят в репертуар различных хоровых коллективов, исполняются на концертах, по радио – и уж, конечно, наполняют интернет, компьютеры и сотовые телефоны. самом деле, кому бы пришло в голову мешать людям слушать церковную музыку в любое время? Напротив, надо всячески содействовать музыкальному просвещению народа… Однако же вот что писал знаменитый церковный композитор XIX века А.Д. Кастальский: «Хотелось бы иметь такую музыку, которую нигде, кроме храма, нельзя услыхать, которая так же отличалась бы от светской музыки, как богослужебные одежды от светских костюмов». Богослужебные одежды можно увидеть в магазине и в музее, и церковную музыку можно слушать на концерте, дома и в автобусе; но все же лучше ей быть в храме!
Практически перед церковной музыкой возникает двоякая задача: с одной стороны – донести до людей в безупречном исполнении сокровища музыкальной культуры, раскрыть их красоту и смысл, а с другой – привлечь к участию каждого молящегося. Понятно, что эти стороны сплошь и рядом оказываются противоположными – особенно в крупных городских храмах, где то и дело появляются новые лица, нередко вовсе без музыкальной подготовки и способностей… Для православной службы очень желательно общенародное пение, но достижимо оно лишь в тех приходах, где вся община составляет устойчивый и слаженный хор.
Подавляющее большинство, как взрослые, так и дети, способны петь – но пению надо учиться. лучших храмах организуют занятия регента с прихожанами, спевки с участием всех желающих. Однако сама церковная служба должна быть музыкальной школой для всех молящихся, школой, в которой место «преподавателя» отведено стройному, красивому и молитвенному пению церковного хора под управлением грамотного и вдумчивого регента, при внимательном и заботливом руководстве со стороны настоятеля храма.
На сегодняшний день в большинстве приходских храмов песнопения разделяются на две группы: те, что поет церковный хор, и те, что исполняются всеми молящимися. Вторая группа, как правило, невелика, но надо заботиться о ее пополнении!
Символы восходящей линии
Красота, эстетическая значимость – будь то слова, образа или звука – сама по себе представляет собою символ: в той или иной мере она приобщает нас к иной, неземной реальности. страиваясь в богослужебный обряд, красота укрепляет нашу связь с Божеством.
Но в символике богослужения есть и гораздо более простые предметы. Даже столь привычные явления, как свет и темнота, тоже приобретают в храме символический смысл. Тем, кто читал Священное Писание Нового Завета, хорошо знакомы метафоры света и мрака, дня и ночи. И чередование света и тьмы при богослужении служит нам связью с евангельской истиной.
Вспомним, что еще совсем недавно, по историческому счету – вчера, люди не знали электрического освещения (а в некоторых храмах его и сейчас нет). Единственным источником света в темное время суток было пламя свечи или лампады.
…Удивительное событие в нашей церковной архитектуре произошло в XVI веке: вместо привычных шлемовидных куполов появились луковичные главы. Сегодня трудно представить себе, что храм Покрова на Нерли, словно вырезанный из одного куска мрамора вместе со своим куполом, когда-то имел иное навершие. Быть может, его гениальный зодчий смог заглянуть на много столетий вперед?..
Так или иначе, прямой причины возникновения «русской маковки» нет. Зато есть ясный символ вознесенного ввысь купола как пламени горящей свечи. Свечами зажглись главы храмов и колоколен, чтобы погаснуть во мгле XX века и вспыхнуть снова в наши дни.
Всем известно, что даже маловерующие, а то и прямо суеверные люди нередко «заходят в церковь, чтобы поставить свечку». Им никто не мешает; всегда есть надежда, что через пламя горящей свечи Господь разбудит душу человека, направит ее к осознанию и действию.
Вот примерно в каких словах говорит про символизм свечи и лампады свт. Николай, епископ Охридский († 1956), святой Сербской Церкви:
Во-первых, наша вера – свет. «Аз есмь свет миру», – говорит Спаситель. Свеча и лампада напоминают нам о том свете, которым Христос просвещает нашу душу.
Во вторых, это свидетельство яркости души того, перед чьей святою иконою горит свеча. Святых мы называем сынами света.
В-третьих, это обличение наших темных дел, злых помыслов и желаний и наставление на путь евангельского света. «Тако да воссияет свет ваш пред людьми, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех», – говорит Спаситель.