Защитник

Ичиго в коме. И она, как никто другой, виновата в этом. Она больше не сможет защищать свою семью. Да, в этом городе живет Урахара-сан, но он учёный, а не дежурный… От дежурных шинигами почти нет толку.

Масаки сжалась в комок, прижимая к груди скомканное одеяло. Она жива, чудом жива, но что она теперь может?

«Многое!» — молнией сверкает мысль.

Пусть она больше не квинси, не может, если что, защитить семью, она может быть отличной матерью.

«Я могу порадовать Ичиго, когда он очнется, своими работами!» — Куросаки решительно встаёт с постели. Жжение повреждённой души отдается в теле, но она идёт к столу, находит тушь и бумагу и садится рисовать. “Он любил лет в восемь рассказывать про одного мастера меча, и он любит мои работы. Я знаю, что я нарисую!”

Ишшин со слезами на глазах в крепких объятиях прижимает к себе жену и очнувшегося сына. Ичиго видит маму и знает, что всё хорошо, потому непонимающе хлопает глазами и пытается узнать, что же случилось, а Масаки улыбается и гладит его по голове. Они с мужем счастливы, их сын наконец очнулся, его душа в порядке и он жив. Месяц в коме, и он очнулся. После всего того, что случилось… вот настоящее чудо.

Масаки проводит в больнице каждый день множество часов. Ичиго пока нельзя выписывать, ведь врачи должны отслеживать состояние организма, а Урахара-сан говорит, что вмешиваться даже лечебными кидо может быть опасно. «Душа только-только приспособилась к новому резерву реацу, но вот что удивительно - тело словно с рождения было приспособлено…» — мысленно передразнивает Масаки Урахару. Этот очередной сумрачный гений из братии шинигами порой её бесит.

— Ичиго, смотри, — заносит в палату объемный пакет Масаки. — Помнишь я рассказывала, что решила рисовать мангу? Вот, я принесла показать тебе разработки…

— Вау! — восторженно раскрывает глаза Ичиго, откладывая книгу. — Разработки, правда-правда?!

— Да, — садится рядом с постелью Куросаки, — я сначала хотела тебе сюрприз сделать, когда пробный вариант нарисую, но… Ты же помнишь, ты в детстве рассказывал про начало эпохи мейдзи, а потом год назад придумал историю про мастера меча?

— Ага… — растерянно кивает Ичиго.

Кеншин в глубине его души заинтересовано приоткрывает глаз.

— Так вот! Смотри.

Кеншин удивленно рассматривает такого знакомого Хико Сейджиро, нарисованного в разных позах и ракурсах, но с неизменным, родным и раздражающе надменным выражением лица.

— Я долго думала, о чём можно было бы нарисовать мангу с таким героем, да так, чтоб тебе понравилось, и решила. Ты часто упоминал в рассказах, что у мастера был ученик, и вот, сложился сюжет! — улыбается Масаки. — Только вот имя, имя не могу придумать для него…

На листах кадр за кадром мелькает история, похожая и не похожая одновременно на его собственную. Что удивительно, мама угадала с тем, как мальчишка попал к учителю, даже страшно от этого. Мама будто заглянула в его самые потаённые уголки души и вытащила их на свет.

— Кеншин, — вдруг произнёс Ичиго. — Кеншин, имя которое дал ему учитель, когда решил взять с собой ребёнка, которого, возвращаясь, увидел стоящим перед могилами рабов и бандитов. А родители звали мальчика… Шинта.

Произнёс и испугался.

Испугался и на секунду будто ослеп и оглох.

— Сердце меча… — задумчиво трясёт головой Масаки. Имя удивительно ровно ложится на ученика мастера, как небольшое дополнение истории. Будто так и надо. — Мне нравится, ему подходит.

Ичиго улыбается.

Это не так страшно.

Но нужно сделать всё, чтобы Кеншин не был главным героем.

Он не может рассказать свою историю маме и всем, кто прочитает мангу.

Не может. Ведь это история убийцы.

Куросаки Масаки живёт в удивительном мире. У неё есть самый чудесный муж, очаровательные дочки и самый лучший сын. За всю жизнь у неё не было никого ближе, чем её маленькое чудо… пускай этому чуду уже исполняется тринадцать лет. За четыре года, что прошли с Того Дня, случилось так много всего. Они с сыном создали удивительную историю, которая интересна как взрослым, так и подросткам с детьми, даже редакторы говорили, что трудно установить возрастные рамки. Да, главным героем был взрослый человек — мастер меча Хико Сейджиро со сложившимся взглядом на мир, любящий выпить саке и весьма циничный. Но у него был ученик, совсем маленький, наглый, любящий спорить и вечно попадающий в неприятности… Ичиго придумал отличную историю, в которой эти двое бродят по Японии, ещё не напуганной приплытием черных кораблей в Эдо, общаются с разными людьми и редкими друзьями мастера, и главное, мастер знает множество историй о самых разных вещах. О ёкаях, водящихся рядом с храмом, о шиноби, перепутавших странника и торговца, о бандитах и жаждущих власти людях, о детстве в дороге с учителем, об имени, что имеет мастер удивительного стиля.

Масаки улыбается - они придумали так много всего, они сочинили удивительную историю, и пускай Хико Сейджиро порой бесит даже её своей надменной мизантропией, её сын придумал персонажа, удивительно не похожего на обывателя своей эпохи, но прекрасно её иллюстрирующего.

У них получилась хорошая история.

Масаки улыбается. Нет, она выжила тогда совсем не зря.

По рукам струится синяя с золотой примесью реацу. Она давно не квинси.

На белом листе от одного движения кисти проявляется всё, что было только на раскадровке.

Но она может куда большее.

========== Ши: Сон, окрашенный красками ==========

— Мой сын куда-то вляпался, — вздыхала Масаки, наблюдая за тем, как, выйдя из тела, Ичиго отправлялся гонять обнаглевших пустых.

— Мой сын вляпался в мир мёртвых, — поправлял её Ишшин, слушая описание того, что видела жена. Пока ещё он не мог видеть, но это не продлится долго. — А Сандальная Шляпа только и рад, есть на кого часть обязанностей скинуть… Уууу! Я ему уши-то пооткручиваю!

— Надеюсь, не для того, чтоб доказать… Кажется, не стоило тогда начинать рисовать мангу по его детским рассказам, — печально взглянув на первый том «Мастер без имени[7]», с обложки которого на неё смотрел черноволосый мечник. — Он до сих пор обижается на это, а ведь прошло уже два года с начала её публикации.

— Ничего, он не понимает, что она значит для тебя… Хотя нет, не понимал бы — не помогал бы рисовать, пусть и тайком, — прижимает к себе жену Ишшин и тихо смеется. — А так — стесняется, видимо! Кажется, он просто слишком ею вдохновился.

— Ваш сын вляпался в тушь! — под нос рычит Ичиго, уменьшая поголовье пустых.

Как Ичиго стал временным шинигами, он не понимал. Вроде ещё пару недель назад свободное время он тратил на учёбу, историю, друзей, рисование манги вместе с мамой и ночные посиделки над сценарием… А сейчас ни днем ни ночью нет покоя, одни пустые! И Рукия, добрая девочка, использует любой повод для рукоприкладства. И, ками-сама, убереги детей от этих порождений тьмы людского сердца, им не стоит знать про этот мир.

Как же хорошо, что занпакто не убивает пустых, а очищает и отправляет на перерождение…

— Ваш сын вляпался в… акварель! — шипит Ичиго под нос, целенаправленно уменьшая поголовье пустых, чтобы утереть нос одному завравшемуся недо-лучнику.

— Оро… — добавляет Кеншин, смотря на громадину меноса и всей душой жалея о несуразности меча в руках, с которым применять Хитен Мицурюги[8] ну очень сложно… хотя наставник бы справился, даже имея в качестве оружия палочки для еды или стальную балку…