Защитник

— Я никуда не пущу тебя, пустой. Мой сын никогда не пошел бы за чужой жизнью.

«Ложь. Твой сын пошел бы. Если не за Айзеном, то за тем, кто почти убил тебя Тогда», — мысль как чужая - оседает в голове осознание.

— Верни моего сына, пустой!

Масаки поднимает кисть.

Реальность вокруг неё дрожит, искрится и, как верный пес, готова подчиняться командам.

Взмах.

Чёрная линия становится клеткой.

Чёрно-белая клякса принимает очертания очень известного для них персонажа.

Для Кеншина - человека.

— Верни моего сына, пустой! — вновь повторяет Масаки, готовясь к худшему. Сражаться, пусть не лично, но сражаться с пустым в теле её любимого сына… что может быть хуже.

Хико Сейджиро, так похожий на настоящего, ухмыляется, доставая катану из ножен.

И одними губами молча произносит: и кем же ты стал, ученик.

Это сковывает.

По-настоящему сковывает, заставляя сделать шаг вперёд.

Наставник… одна его тень[29] страшит, как никто иной.

Он ведь тогда так и не вернулся, считая себя недостойным.

Боялся, каким сломанным его увидит. А теперь наставник видит не его - хитокири.

И мать… он же клялся, что она не увидит. Не увидит своего сына безжалостным убийцей!

А наставник медлит, хотя должен был давно его атаковать… Почему?!

Удар.

Кулаком по маске.

Ещё удар.

Сильнее.

Ещё один удар.

Он же не убийца, так зачем, зачем убил того арранкара?

Масаки сжимает зубы. От дребезжащего крика пустого стынут жилы и сжимается сердце, ведь в крике нет ничего, кроме безнадёжности и боли, и Масаки, чуя материнским сердцем, понимает: кричит больше её сын, а не монстр в его теле.

Маска со шрамом раскалывается.

— Прости, мама… я убил Улькиорру. Я не хотел… — тихо шепчет Кеншин, оседая на пол.

И, смотря на исчезающую тень Хико, одними губами добавляет: “Простите, Наставник. Я не вернулся… Ваш глупый ученик - трус”.

Комментарий к Джу ичи: Разбуженный демон — хитокири!

[28] Сайто Хаджиме – капитан третьего отряда шисенгуми; считается, что координировал разведчиков и чистил предателей, после реставрации Мейдзи работал в токийской полиции, умер в семьдесят один год от язвы желудка.

Окита Соджи – капитан первого отряда шисенгуми; был инструктором по кендзюцу; пятый мастер Теннен Рисин Рю; в возрасте двадцати пяти лет умер от туберкулеза.

[29] Сила Масаки, её подчинение весьма специфично – оно похоже на силу шинигами из нулевого отряда, который давал имена и забирал их, но всё же не настолько масштабно. Как и у Орихиме, сила Масаки убеждает реальность, что то, что она хочет в тот момент в том месте, существует или не совсем, смотря на желаемое, и реальность сама исправляет свою «оплошность», почти не используя реацу самой Масаки. У Орихиме, на мой взгляд, в каноне это её отрицание работает по тому же принципу. И получается, что для своей защиты Масаки убедила реальность, что её «персонаж» существует здесь и сейчас, а так как это - наш любимый Хико, созданный по словам очевидца, получается, отличие двух Хико Сейджиро в том, как они появились… Бррр. Слава богу, Масаки может отменять свои воздействия и они не настолько глубинны, как у Ичебея.

========== Джу ни: Бессоница. Хитокири, Химура Баттосай. ==========

Осматривая быстрым взглядом место сражения, Кеншин приходит к неутешительному выводу: шинигами проигрывают и проигрываю одному-единственному противнику. Айзен либо слишком силён и искусен, либо у шинигами какой-то план, где решили с помощью предателя избавиться от беженцев и других живых экспериментов… И это пугает. Пугает осознанием того, что оба варианта не предусматривают выживания его семьи. Пугает простой истиной — Айзен Соуске должен быть убит, пленить такого означает собственноручно подложить бомбу в подпол своего же дома. Пугает холодком немеркнущей картины смерти. Он уже убил.

Убил, вновь став хитокири, пускай ради свободы мамы, но убил.

Нарушил своё слово.

Дважды.

И его вновь придётся нарушить.

Был бы здесь Кацура-сан, он бы наверняка посмеялся и над безумным миром, где есть души и их магия, и над судьбой Кеншина, который попал в безумную историю, и над тем, ради чего Баттосай вновь обнажает катану. Хотя нет, не посмеётся, Кацура был слишком воспитанным и потому лишь бы грустно улыбнулся и покачал головой. Чёрт, вот как так можно, он вновь вспоминает людей, к которым вернуться невозможно… как же глупо. И всё же интересно: это будущее его мира или всё же совсем другой?

Кеншин отвешивает себе мысленную пощёчину.

Не время отвлекаться.

Нельзя, как дурак, думать о постороннем во время сражения.

И пускай Ичимару играется с ним, это всё ещё сражение.

Пускай играется, пока он может попытаться остановить его, не убивая.

Ему хватит на сегодня смертей.

Хватит…

Этот мир искусно издевается над любым, кто попался, и Баттосай, чертов занпакто, издевался вместе с ним. Айзен, уходящий сквозь границу миров, был похож… на себя, вот только Кеншина смущало одно — он впервые видел его лицо, внешность, а не только улыбку, вызывающую дикое раздражение. Он наконец-то понял, отчего не видел Айзена — привычка смотреть именно на меч; сила самого шинигами, то ли не действующая, то ли действующая на него, но не так; и как же без Баттосая, как-то душевно пообщавшегося с Кьёкой, вызнавшего суть и обезопасившего себя в первую очередь.

Тц. Как всё сложно.

Все эти сверхсилы всё только усложняют.

Всего можно было бы и без них добиться.

Одна польза занпакто — очищать пустых.

Остальное зачем?!

— Ичиго. Ичиго, — кладет руку на плечо застывшему сыну Ишшин - тот всё продолжает смотреть в точку, где только что закрылся сейкаймон. — Ичиго! Ау!

— Оро… — немного удивлённо хлопает глазами Кеншин. — Пап, настоящая Каракура же там, в Обществе Душ, я прав?

— Да, — морщится Куросаки-старший.

— Плохо.

Ишшин молчит, да и что он может сказать? Он подвёл жену, сына, друзей и соратников — не спас город, как обещал. Да, враг неслыханно силён, но он же был не так прост, а всё же проиграл, и теперь именно на плечи сына ложится тяжелая ноша. И в этом виноват только он. Ну и Урахара в некоторой степени…

— Ичиго, в клане Шиба, есть одна техника, которая может остановить Айзена, — слова даются Ишшину тяжело, но он не видит иного выхода. — Точнее, не совсем техника, ибо у каждого занпакто она своя, - знание. Финальная. Такая техника есть у любого занпакто. Вот только цена - все силы шинигами…

— Отец, –спустя долгие секунды отвечает Кеншин. — Нет. Это излишнее.

— Что?!

Возмущённый возглас прерывает тяжёлый, но искренний смех.

— А твой сын остался таким же упрямцем, каким был, когда шёл спасть малышку Рукию, — Йоруичи, вся в ранах, еле живая, подходит к ним. — Он тогда хорошо осознавал свои шансы, но всё равно не стал получать банкай. Ха! Твой сын самый бесшабашный шинигами, с одним шикаем силового занпакто - и против Айзена! Хах…