Защитник

— Говори проще, Ишшин, — Урахара бесцеремонно, как и всегда, врывается в комнатку, в чужой разговор. — Айзен добился создания гибрида, а теперь решил изучить квинси, ставшую подчиняющей, и просто подчиняющую, которые способны менять реальность.

— А вас я не спрашивал, Урахара-сан, — подаёт голос Кеншин. — Это всё было понятно и без ваших слов. Что сказал Готей?

— Готей послал нас по кривой дорожке.

— Ожидаемо. Тогда я иду один. Отец, остаёшься охранять город и, главное, сестёр. — отвечает кривой улыбкой на ухмылку Урахары. — Тут, кажется, один великий учёный недавно хвалился, что может создать сейкаймон куда угодно. Уэко Мундо, конечно, не Дворец Короля, но, думаю, тоже интересная цель.

Одному идти не дали.

Связали бокудо, позвали друзей, Ишшин привёл за уши своих знакомых — Кенсея с Маширо - и растряс Урахару на пару смертельных сюрпризов.

Готовились к вторжению и старательно не давали кое-кому беситься в гордом одиночестве.

Кеншин считал угрюмо дни.

Врата в Уэко Мундо откроются через два дня…

И тогда буря придёт и на земли врага!

Кеншин прыгает во врата-гарганту первым, в его глазах видны золотые искры лёгкого безумия. За ним идут его друзья и пара вайзардов, идут, уверенные в успехе спасательной операции, потому что сомнения излишни. Не допустимы. Позорны.

Мир вечной ночи содрогается, когда через границу проходят чужаки.

Всё как в тот раз. И на лице Кеншина появляется безумная улыбка.

Как в тот раз, а значит, они спасут маму, Иноуэ…

Спасут.

Этот мир чужд каждому из них, и Кеншин содрогается, представляя, что испытывают пленницы. Он хорошо знаком с тем, что и как делают с пленными, такие вещи из мира в мир и во все времена неизменны.

«Каждый, кто тронул их, получит», - в такт бегу бьётся о стенки черепа яростная мысль.

«Каждый будет убит! - довольно вторит Баттосай. - Каждый получит своё!»

— Небесная кара, — тихо шепчет под нос Кеншин. — Небесная кара…

Замок врага размером с Сейрейтей, если не больше, брать такой числом — безумство, но вот малым отрядом… Малым отрядом удобно - даже если Айзен знает, где они и что делают, хаос они всё равно привнесут… а дрогнувший враг — мёртвый враг.

Кеншин с удивлением смотрит на иллюзию неба - внутри всё та же пустыня, только залитая ослепительным солнцем.

Смотрит и удивляется.

И злится.

Реацу пустых, пропитавшая каждую мелочь, только добавляет нотки раздражения.

Весь мир будто зовёт в битву.

В битву до последней капли крови.

Шаги слышат и тут же теряют сознание нумеросы.

Золото всё больше заливает радужку глаз.

Как удары молний, вспышки серо.

Грозой гремят битвы с Эспадой.

Кеншин прорывается вперед, туда, где чувствует отлогости реацу, так похожей на его.

К невероятному счастью Кеншина, всё не так плохо… нет явных следов, нет пустого взгляда, нет дрожи в руках.

— Мама, мама, — задыхаясь, шепчет, прижимаясь к Масаки. — Ты в порядке, мама?!

— Да, — так же тихо отвечает Куросаки. Она чувствует, как движется сюда их надзиратель.

Орихиме прикрывает рот ладонью - она тоже это ощущает, но трогательная сцена берёт за душу. Обычно такой растерянно-весёлый Ичиго, по-взрослому серьёзный и опасный, такой же опасный, как арранкары, но всё равно обнимает мать и плачет.

— Что с вами тут делали? — берёт себя в руки Кеншин и, заметив реакцию, спрашивает. — Не скрывайте!

— Все хорошо, Ичиго. Айзен не делал ничего такого, что не делал Урахара-сан, — ласково лохматит волосы Масаки и вдруг одними губами шепчет. — Он пришёл, готовься…

— Кто? — холодный вопрос.

Кеншин сверкнул золотыми глазами.

— Улькиорра-кун, надзиратель, — вздыхает Масаки. — Бедный мальчик.

Дверь в коридор открывается.

Кеншин срывается в атаку…

А Масаки только и может, что смотреть. Смотреть и не видеть ничего, кроме смазанных силуэтов. Смотреть и, не видя, видеть мастерство своего сына. Мастерство, где за каждым движеньем - чья-то смерть…

========== Джу ичи: Разбуженный демон — хитокири! ==========

Они давно покинули Лас Ночас, белый дворец мятежного короля - здесь можно сразиться, не боясь задеть… своих. Почти все атаки уходят в никуда, оставляя раны на здании, исполинских колоннах и теле пустыни. Удивительно встретить того, чья скорость равна божественной. Как жаль, как жаль, что он не мечник… но наконец, наконец, тот, чью смерть можно сделать достойной. Это - малость, которую может позволить себе хитокири, чьё мастерство не имеет равных. Всё равно арранкар умрёт. Так пусть умрёт достойно!

Каждая капля крови заставляет радостно дрожать, как когда-то.

Как когда-то, когда каждая капля крови была ступенью к новому миру.

Хитокири дышит, живёт сражением, как в прошлом, при редких встречах с Сайто и Окитой[28].

Боли нет, хотя он точно знает, что Улькиорра уже попал ему в плечо.

Сражение двух демонов опьяняет скоростью, свободой.

Как и раньше, он несёт на острии слова:

— Небесная кара!

На косоде появляется очернённая дырка, остаться не открытым после атаки практически невозможно.

Достойный, достойный противник.

По лезвию сакабато стекает чёрная кровь, но Улькиорра всё ещё жив…

Силён.

Но.

Ему.

Пора.

Умереть.

Хитокири скалится, у него нет атак, подобных хадо, нет атак, подобных крику принцессы Бенихиме, ему всё это незачем. У него есть собственное мастерство…

Кузу-рю-сен.

И серо.

Убить можно любого, этот мир прекрасно доказал это, главное - иметь желание.

А хитокири это желание и не нужно.

Убийца должен убивать.

Но пока сакабато можно убрать в ножны.

Небесная кара свершилась.

Он медленно спускается вниз, к крыше дворца, к своим, к новой цели. Что бы ни говорил Айзен, ему не спастись от кары. Да, он запер его капитанов, что пришли как бы на помощь, своих солдат, которые негодны для битвы, но многие цели так же думали. Глупцы. И Айзен закончит также.

— Ичиго?! Ты в порядочке? — бросается к нему Масаки. — Ичиго, сынок, что с тобой?

« Мама… ты видишь, кто перед тобой, и всё равно идёшь ко мне», — что-то светлое вспыхивает в окунувшейся во мрак душе.

— Нет, — Куросаки наконец видит маску на лице сына. — Пустой… всё как когда-то говорил Урахара. Всё же так удивительно, что ты не показался раньше, но ничего. Орихиме, приготовься!

«Пустой. Ах, если бы, это даже смешно. Это всё ещё её сын и никто больше», — горькое осознание.

— Нет, — звучит металлический голос, — я не пустой. А теперь, мама, прошу отойди. Я иду за жизнью Айзена и только за ним.