Страница 20 из 22
В своё время М. М. Бахтин написал: «Смыслами я называю ответы на вопросы. То, что ни на какой вопрос не отвечает, лишено для нас смысла» (Бахтин, 1979, с. 350). Продолжая эту мысль, отметим, что смысл, необходимый человеку «здесь-и-теперь», начинает «проглядывать» из ситуации, схватывается через соответствующий фрагмент опыта и становится поводом для вопросов к самому себе и тем самым к рефлексии, интерпретации и/или амплификации.
Экзистенциальный опыт могут составить такие разные события жизни, как:
– общие культурно-исторические происшествия, участником, свидетелем, современником которых был человек (общезначимые исторические события могут стать самостоятельным содержанием памяти, приобретая в связи с определенными обстоятельствами личностный смысл «судьбоносных»), или же события индивидуального порядка вроде прочтения определённой книги или встречи со значимым человеком;
– факты внешней (брак, рождение ребёнка, инвалидность, социальный лифтинг, дауншифтинг и пр.) или внутренней жизни личности (эмоциональное потрясение, катарсис, экзистенциальный инсайт и пр.);
– жизненные эпизоды, принадлежащие разным сферам жизни человека – профессиональной, личной, гендерной, этнической и др.;
– случаи, оцениваемые как позитивные или негативные по их последующему влиянию на общую структуру жизненного пути;
– происшествия житейского, нормативного плана и происшествия уникальные не только для данной личности, но и для человеческой жизни вообще;
– фрагменты жизни, результатом которых становились или не становились сущностные изменения в личности и жизненной стратегии человека.
Фактически, из континуальности, процессуальности своего существования человек рефлексивно «выхватывает» такие эпизоды, которые, с его точки зрения, лучше всего отвечают ему на вопросы, зачем он делает то, что делает, и становится ли он таким, каким себя мыслит, если/когда делает это. Превращая случаи и происшествия в события своей жизни и сознания, человек самообъективируется в них, начинает отождествлять себя с теми характеристиками, которые в них проявились, а свою жизнь – с внутренней логикой и обобщенным итогом тех ситуаций, в которых он оказался.
Поскольку в автобиографировании речь всегда идет об интерпретативных процессах, они должны осуществляться над неким содержанием сознания, которым и является жизненный и экзистенциальный опыт, упорядоченный и фиксированный в персональном смысловом тезаурусе.
Мы определяем тезаурус как своеобразный «экзистенциальный словарь», персональный каталог смысловыражающих единиц конкретной личности, собранный в процессах социализации и инкультурации для удержания и упорядочивания опыта. Представленный в виде многомерной ассоциативной сети, смысловой тезаурус создает в той или иной мере систематизированное и упорядоченное описание комплекса представлений конкретного субъекта об освоенной им реальности в значимых для него семантических единицах и сцепках этих единиц. Таким образом, персональный тезаурус – это совокупность самостоятельно отобранных человеком категорий-«мерок» (семантем), способных, как ему представляется, адекватно описывать его понимание себя и мира, и используемых для понимания окружающей реальности с выделением в ней именно тех сфер, которые ему потребны.
В семантическом плане тезаурус разнороден и «неравномерен»: в некоторых сферах реальности, в которых лежат личностные приоритеты, единиц и их сцепок очень много, а некоторые области реальности, которые человеку едва знакомы, не нужны или попросту не интересны, в тезаурусе и вовсе не представлены. Конечно, форма объективации личных приоритетов задается не только самой личностью, но и ее хронотопом, традициями социализации, характером взаимодействия с семантическими пространствами других людей и т. д., тем не менее, переживание пристрастной причастности к определенным областям реальности задает ключевое направление формированию индивидуального тезауруса и определяет его содержание.
По словам М. Н. Эпштейна, персональный «тезаурус – это срез нашего сознания и видения жизни как целого», куда включаются личные и географические имена, термины родства, исторические и календарные события, социальные и профессиональные институты, усвоенные конкретные и абстрактные понятия, архетипические конструкции (Эпштейн М. Н., 2007, с. 48–49). Как всякий словарь, тезаурус содержит определенные кластеры/рубрики, которые семантически объединяют «отдельные мысли» субъекта, эпизоды взаимодействия с реальностью, приведшие личность к определенным выводам, описания персонально значимых событий, «символы веры», отдельные воспоминания, чувствования, сновидения, представления, фантазии и т. п. (там же, с. 35).
«Слова» индивидуального тезауруса (образно-когнитивные элементы, выражающие некую значимую для человека идею) объединяются в нем не по формальному признаку (алфавитному или тематическому), а по смысловому, ассоциативному, аллюзивному, и его семантические гнезда «расположены» ближе или дальше от его центра – индивидуального «Я» – в зависимости от их значимости для данной конкретной жизни, в зависимости от того, насколько точно они описывают эту жизнь и эту личность. В этом плане персональный тезаурус – чрезвычайно подвижная структура, «завязанная» среди прочего и на темпоральных диспозициях «Я».
Отталкиваясь от содержания и вербальных характеристик биографических историй, рассказанных клиентами нашей консультативной практики, мы предположили, что любой индивидуальный тезаурус содержит психосемантические единицы (знаки, семантемы, смысловые синтагмы), как минимум, трех видов – биографемы, автографемы и мифологемы, которые используются в повествованиях о себе в разных сочетаниях.
Ряд «биографема – автографема – мифологема», как думается, на уровне сознания конкретного субъекта приблизительно соответствует ряду «значение – смысл – символ».
Первый вид – это единицы, названные Р. Бартом биографемами (1997, с. 49). Он выделил их по аналогии с фотографиями как «искусственное припоминание» и полагал, что биография поддерживает с биографемами те же отношения, что и история с фотографиями (Ролан Барт…, 2002, с. 79). Одним из его нереализованных замыслов было «прочесть много биографий и выбрать из них факты-биографемы» (там же, с. 124). Но, вероятно, если бы этот замысел воплотился, его результатом стал бы объемный и почти не поддающийся строгому описанию перечень «имен» нормативных событий («учеба», «дружба», «работа», «встречи», «рождение детей», «смерть родителей» и др.), так или иначе встречающихся на любом жизненном пути, и, если и изменяющих течение жизни, то делающих это не столько персонально и сущностно, сколько возрастно или социально – в предусмотреннуютекущим культурным хронотопом сторону.
Позже М. Н. Эпштейн (2007) предложил называть подобные единицы тезауруса биограммами, понимая под ними в той или иной степени обобщенные «структурные единицы жизненного целого»: например, «дружба», «одиночество», «встреча», «разлука», «учеба», «болезнь», «замужество», «роды» и т. д. В. К. Харченко в своем словаре (2003) называет биографемы фрагментами из воспоминаний или семейных родословных в сочетании с некоторым связанным с ними микросюжетом.
Выделение биографем основывается на том, что жизнь всегда распадается для личности на разные по длительности, но всегда завершенные в смысловом плане смысложизненные фрагменты, фиксирующие то, что она осознала, поняла, приняла из целостности своего прошлого и преломила через свои чувства и представления. В этом плане «биографема – это частичный объект, он существует как бы вне хронологического времени, поскольку обладает своим собственным пространством и временем, не сводимым к другому» (Подорога, 1995, с. 133). Одна и та же выделенная сознанием биографема («любовь», «долг», «удача») может относиться к разным временным отрезкам и разным эпизодам жизни человека, но любая из них всегда соотнесена со всем «жизненным целым» – тем, как представлена, фрагментирована и упорядочена для него его собственная жизнь.