Ниоткуда с любовью

- Да не в этом дело. Хотя, быть может, конечно, и в этом тоже, но…

- Почему? Подожди, что ты несешь? — не понял Олег.

- Дело в том, что я совсем не уверена, что Нина была похищена.

- Что? Куда же она тогда пропала?

- У меня есть подозрение, что она сбежала и решила никому ничего не говорить. — Произнесла Полина, отставляя пустую чашку. И мрачно добавила, глядя Олегу в глаза. — И все это из-за меня.

Письмо с работы, переписка с Денисом, и странные предчувствия, а больше ничего, никакой информации о Нине не поступало. Все мелкие неувязки, связанные с этим, заставили Полину усомниться в первоначальной версии об исчезновении сестры.

- В таком случае боюсь, что если она сама не захочет, больше мы ее и не увидим, — мрачно подытожила она свой рассказ. Красовский задумчиво смотрел в стену напротив.

— Погоди, — успокаивающе произнес он, отодвинув свою чашку. — Если твоя версия верна, значит, она уехала сама и значит, с ней все в порядке. Хотя бы в физическом плане. Она не похищена и не пропала без вести. Ну, так и не придумывай ничего больше. Ты нашла это письмо с работы в ее почте, и вполне вероятно, что скоро ты узнаешь что-то новое. А я все же поговорю со своими знакомыми в полиции.

Чтобы ни было еще сказано, сколько бы вариантов развития событий они не продумали, сколько бы предположений не построили — все это ни к чему бы не привело, потому что главным их врагом была и оставалась неизвестность. Неизвестность мешала сосредоточиться, неизвестность опровергала абсолютно все произнесенное и продуманное, все упиралось в нее, в эту черную дыру, и ничто не могло совладать с ней. Не было больше никакой информации — ни плохой, ни хорошей. А значит, больше не было и ничего.

Самый счастливый и вместе с тем, самый несчастный человек как раз тот, кто прекрасно знает, что его ждет. Но если бы на свете существовал хоть один такой человек… Бывают такие ситуации, когда просыпается наша интуиция и нам кажется, что мы знаем наверняка — бывает, что и угадываем, — но никто не знает своего будущего на самом деле.

* * *

Родиона Раскова всегда смущали ее глаза. Даже когда она смеялась, — а смеяться она умела: весело, заразительно, так, что даже когда смех затихал, еще с минуту казалось, что в воздухе повис и зацепился за стены этот легкий звон после отзвучавшего смеха.

Так вот, глаза.

Глаза эти — серо-голубые, внимательные — странно волновали его, и особенно в те минуты, когда она сидела напротив, но достаточно далеко, чтобы он мог рассмотреть ее как следует. И потом, когда в первый раз она стояла рядом, его даже поразил взгляд этих глаз. Снова. То видение, которое должно было исчезнуть, когда она приблизится к нему, оказалось совсем не видением.

— А, ну да, — пробормотал он для себя, кивнув головой. — Конечно.

Что «конечно» было еще неясно, но уже не нравилось ему. Она вообще не нравилась ему. Ну то есть, без преувеличений. «В конце концов, — рассердившись, подумал он, словно оправдываясь, — почему же ему кто-то должен нравиться только потому, что его волнует взгляд этого человека?!»

«- Да не волнует, — ответило легкомысленное подсознание. — Просто… это почти профессиональное стремление узнать и объяснить… эээ… для себя, так сказать заглянуть в…»

«- Что? — спросил он самого себя, остановившись посреди комнаты. — Куда заглянуть?»

«— Это еще понадобится тебе, — заискивающе уверило его подсознание. — Когда ты будешь создавать… — оно надавило на последнее слово».

«- Ах, точно, — вдруг спохватился он. — Конечно. Это профессиональное. Как это я сразу не понял?»

«- Ну вот, — пожало плечами подсознание».

Спасибо….

- Спасибо, — пробормотала Полина в пустоту, когда остатки любимой кружки оказались на полу.

«Это к счастью, — равнодушно заметила в ее голове ныне отсутствующая сестра, а она в ответ иронично отозвалась: — Вот только интересно, к какому»

- Спасибо, — еще раз пробормотала она, нагибаясь за ручкой с полосатой окантовкой и выкидывая ее в мусорку. — А вот теперь можно сесть и ждать.

— Чего? — спросила бы сейчас сестра.

- Ну как… — подняла она удивленные глаза. — Счастья.

Если пройти по всем комнатам ее квартиры — всего лишь две, плюс кухня, коридор, кладовка и ванная с туалетом — и только вообразить, что на месте неподвижно стоявших диванов, кресел, столов, стульев, телевизора, компьютера, кровати, шкафа, комода, зеркала, кухонного гарнитура и трех штор с тремя же тюлевыми занавесками могли происходить события воистину исторического масштаба, вы бы ни за что не поверили в то, что сами только что вообразили, да еще и приписали бы себе какую-нибудь модную нынче в обществе болезнь.

Но это все действительно было. Здесь разворачивались бразильские карнавалы, и принцесс прятали в таинственных темных закоулках замка и коридор с комнатой превращались в запутанные лабиринты, а отражение в зеркале могло показать совсем не тебя, или тебя вместе с пугающей тенью за спиной, и шторы колыхались от наводнявших их призраков, а зал превращался в кафе Нового Орлеана 30-х годов, где в любое время суток можно послушать отменный джаз… И это только малая часть. Сюда заходили гости воистину необыкновенные, каждый из которых, даже поделившись самой малой частью своих злоключений, мог стать героем многотомного произведения. Маленькие шустрые парни в шапочках набекрень открывали прямо в твоем родном потолке, знакомом с детства, люк с лесенкой, ведущий на чердак. И что там, на этом чердаке? О… этого кому попало мы не рассказываем. Это еще и заслужить нужно.

- Заслужить… — проговорила в пустоте комнаты Полина. — Всего лишь заслужить.

В потолке давно не открывался люк.

«- Никакого люка и не было, дурочка, — ласково обругала ее сестра. Хотя могла бы выбрать тон и поагрессивнее. Она это умела. — Не было ни-ко-гда».

Еще когда Полина была такой маленькой, что высокое зеркало отражало только ее голову и часть шеи, и она всегда подпрыгивала, что увидеть себя (особенно когда лень было тащить стул), она блуждала не по комнатам квартиры, а по лабиринтам и закоулкам старинного замка. Так было веселее. Замок был, можете не сомневаться. Замок пугал и отталкивал, но при этом был домом, а узкие темные коридоры манили как сладкое запретное лакомство — что там, внутри? Что за гнетущей темнотой той жизни, о которой ты слышала лишь мельком, из случайных обрывков разговоров взрослых — тоже, собственно говоря, жителей того замка?

Даже сестра не знала ответа. Честно говоря, она и не хотела его знать. Замок принадлежал только ей, Полине, наследной принцессе.

- Скорее, скорее, — громким шепотом, заглушаемым шелестом длинной юбки, проговорила Полина, вбегая в комнату. — Пойдем, прошу тебя, ну же!

- Что еще такое? — недовольно отбросила книжку Нина. Полина приставала к ней уже в третий раз за утро.

- Там. Они же… они убьют друг друга, — свистящим шепотом заявила Полина. — А все из-за этой шкатулки!

- Какой еще шкатулки?!

- Ну шкатулки, музыкальной, — девочка едва не плакала.

- По порядку!

- Ох, — Полина тянула сестру за собой через всю комнату. — Сэр Алонсо и сэр Чарльз поспорили, кто первый найдет старинную музыкальную шкатулку. Они мне ее хотели подарить, понимаешь?! А шкатулку нашла я!

- Ну? — сестра невольно начала прислушиваться.

- Так они подумали, что шкатулку забрал соперник и теперь сцепились друг с другом из-за этого в страшной схватке. Ты должна мне помочь, просто обязана!

Теперь Полина уперлась в спину сестры и подталкивала к выходу на балкон. А стены и пол были каменными, и шаги их эхом разносились по замку.

- Так, стоп. — Нина замерла на месте, отказываясь идти дальше, и никакая сила не могла заставить ее сделать последний до балкона шаг. — Я никуда не пойду, — раздельно произнесла она, чуть ли не по слогам. — Я на твои придурочные шутки не куплюсь больше, поняла? Только и ждешь, чтобы дурой выставить… И вообще, зачем ты взяла мамино платье? Повесь на место, пока не получила! И четвертый раз за утро прошу — притри пол в кухне — что за сироп ты там разлила?!