Ниоткуда с любовью

Маша была точно такой же. Даже в свои двадцать лет она уже была точно такой же. А еще она, как и он, видимо, боялась рассказывать о себе. Даже легкое ничто казалось ей уже большой тайной, за раскрытие которой ей грозила смертная казнь. Он огляделся по сторонам и подумал о том, что же они делают в этом ресторане, полном совершенно разных людей, но людей при этом успешных и сытых жизнью. Хотя… их молчание, больше похожее на холодную войну без объявления причины, смотрелось здесь достаточно высокомерно и, в принципе, как нельзя кстати.

Правда, высокомерие Красовский ненавидел и за одно это давно бы променял ресторан на пределы собственной квартиры. Променял бы на все, что угодно, если бы… если бы в зал не влетела одна из его бывших пассий.

В этом ресторане бывало много его знакомых, но надо же было такому случиться, что сегодня здесь оказалась именно Мила Кручина — известная журналистка, ведущая колонку светской хроники в довольно фривольной газетенке.

— Олежек! — объявила она, расставляя руки так, будто бы хотела обнять весь мир. — Какая приятная встреча, Красовский!

Маша моментально вскинула голову. К их столику направлялась шикарного вида дама лет около так… тридцати, с шикарным маникюром и шикарными волосами. Сама обладательница совсем незаурядной внешности, Маша Сурмина привычно не замечала своей привлекательности и привычно же восхищалась чужой женской красотой.

А еще она заметила, как Красовский деланно улыбнулся, будто у него резко заболели зубы, и он улыбается, превозмогая боль. Заметила и усмехнулась.

- Здравствуй, Мила, — поднимаясь с места, сказал Олег. — Какими судьбами?

Кручина мигом оценила обстановку и воодушевленно заявила:

— Да так… была здесь неподалеку по работе, решила зайти. И да, конечно, я присяду с вами! Я же не помешаю? — Задвигая за дамой стул, Олег покачал головой и сделал Маше большие глаза. Но Сурмина лишь рассмеялась, предоставляя Красовскому самому разбираться с этой милой дамой, кем бы она ему не приходилась.

О том, что это его любовница, пусть даже бывшая, она подумала в первую очередь.

— Здравствуйте, милая, — протягивая ухоженную лапу, протянула дама. — Мое имя Мила. Фамилия — Кручина. Не знаете, что ж, нет ничего проще, чем меня узнать! — и она захохотала непосредственно, но вместе с тем с явно ощутимым чувством собственного превосходства.

- Мария. — Осторожно проговорила Маша. — Знаю. Приятно познакомиться.

- Мария? — дама перевела вопросительный взгляд с Маши на Красовского. — Просто Мария?

Тот пожал плечами:

- Как видишь! — глаза его смеялись. Маша оказалась предусмотрительной, решив не называть свою фамилию. Быть может, именно поэтому не смеялись глаза Милы.

«Еще одно слово и стервятница может, пожалуй, начать свою охоту», — промелькнуло в голове у Красовского. Поэтому он быстренько придвинул к бывшей подруге из ниоткуда взятое меню и тут же начал расспрашивать о ее шикарной жизни, до которой ему никогда не было никакого дела. Он прекрасно знал, что разговоры о себе любимой Кручину успокаивают и настраивают на добродушный лад.

Ну все… Кручина подсела на любимого конька — множество имен, лиц, событий, приглашений, сетований и прочего, без чего не складывалась ее жизнь.

Красовский заказал бутылку шампанского, которое пила только Кручина, и оба они — и Олег и Маша, — не сговариваясь, пристально следили за тем, как уменьшается количество вина в бутылке. Маша давно отодвинула свою тарелку, скрестила руки на груди и последние минут пятнадцать смотрела в окно на темную улицу, на которой уже зажглись фонари. Кручина между тем перешла к анализу.

- Женщины после двадцати пяти, даже самые амбициозные и самостоятельные, начинают понимать, что жизнь без мужчины — неполноценна. Вот вам, милая, сколько лет?

— Девятнадцать, — буркнула Маша, отворачиваясь.

- А… ну тогда все понятно… — закатила глаза дама и быстро взглянула на Красовского, будто предлагая ему разделить ее веселье. Олегу и правда было весело, но, отнюдь, не из-за слов старой подружки.

Он спешно расплачивался, поскольку каждая лишняя проведенная минута в обществе Милы, выводила его из себя.

На секунду остановившись, Мила вдруг заметила, что Красовский уже расплатился и, более того, уже встал, чтобы подать Маше пальто.

- Ох, уже уходите?! Как жаль, Олежек, мы так мало времени проводим вместе. Возможно, конечно, что все из-за твоих барышень, каждая последующая из которых моложе предыдущей, — камешек в огород Маши. Сурмина замерла, а потом взглянула на явно ожидающую ее реакции Милу.

- Мил… — начал Олег.

— Кручина, ты опять напилась! — рядом со столиком притормозил какой-то молодой человек и попытался поднять с места уже не такую шикарную даму.

— Отстань от меня, Жорик! Я тебе не кукла! — громогласно заявила Мила.

— Нет, но тебе пора уже домой. — Настойчиво повторил молодой человек, прозванный Жориком. Через минуту он увел ее.

Когда Маша и Красовский вышли на улицу, Маша первым делом взглянула на часы.

- Надо же, всего восемь вечера, — усмехнулась она. — Я-то подозревала, что уже ночь-полночь.

- Маш, прости. — Красовский устало потер лицо. Он и представить не мог, что вечер будет так безнадежно испорчен.

- Знаешь, Красовский, я все понимаю, но в следующий раз встречайся со всеми своими подружками один. Выслушивать истории из их жизни… — не самое приятное развлечение вечера.

Он помолчал.

— Или это нормально, что ты каждую свою девушку первым делом приводишь на одобрение бывшим пассиям?

- Слушай, ну зачем ты так?.. Кручина… это Кручина. Нам просто не повезло. Обещаю, что в следующий раз подобного не будет, — заверил Олег. Он знал, что это была исключительно его вина, и зарекался впредь посещать любимые места, где обитали его бывшие подруги.

Маша скептически смотрела в сторону. Она уже обругала себя за этот свой требовательный тон и претензии. Она обещала себе молчать и не возникать, чтобы не показывать себя истеричной идиоткой. Но ее рваное настроение изливалось наружу помимо ее воли.

— Ладно, я молчу. Я не должна была этого говорить и… я понимаю, что ты был не виноват. Все. Замнем.

Он поразился тому, как она мгновенно остыла. Как будто ничего и не говорила. Другая бы на ее месте мусолила это происшествие еще не один день.

Он подошел и поцеловал ее. Она нехотя обняла его.

- А теперь ко мне? — поинтересовался он, отрываясь от ее губ.

Она неуверенно покачала головой.

— Прости, нет. Если серьезно, я устала и мне нужно, наконец, выспаться. По крайней мере, попытаться.

Красовский усмехнулся. Вот так-то. Умойся, Олег.

— Поехали, Сурмина. Отвезу тебя домой.

В тот вечер, когда Маша еле передвигала ноги от всепоглощающей усталости, ее сердце сжимало неясное чувство тревоги.

Предчувствия ее редко обманывали.

* * *

- Лешка-Олежка! Олежка-лежебока! — выкрикнула Полина на весь двор, жужжа и растягивая «ж» в имени Олега. Подбежав к нему, она ловко уцепилась за его крепкую сильную шею и поцеловала смачным поцелуем в щеку. — Как ты смел так долго не являться?!

Подхватив Полину, он позволил ей поболтать ногами в воздухе — это было их маленькое развлечение, тайное и с каждым годом все более трудноисполнимое.

- Полька, ну я тебя умоляю, ты же знаешь, сколько у меня работы!.. — заныл он (и это тоже была их маленькая игра).

Полина посмотрела скептически.

- Ну ладно, на самом деле, я ждал, когда уедет на гастроли Вика.

- Так я и думала, — поправляя сумку, вздохнула Поля.

Они совершенно неожиданно столкнулись на улице. Ну то есть, это для Полины неожиданно, а Олег караулил ее в восемь вечера у подъезда, шикарно прислонившись к машине и выкуривая одну сигарету за другой. Дворовые бабули, все, как одна, влюбленные в него, сидели у подъезда тихонечко, косились, перекидывались репликами сквозь сжатые губы, обсуждая его, но за окурки не ругали, потому что… Полина не успела додумать, почему, увидев, как он выбрасывает окурок в урну.