В золотой долине

  - Зачем?

  - Чтобы наших девочек отмыть.

  Однако Сашок решил сэкономить на шампуни и сказал, что об этом девчонки должны побеспокоиться сами.

  Пошли к городу, удаляясь от ТЭЦ; Мишка только оглянулся, отметив, что теплоэлектроцентраль успешно функционирует и без его участия, судя по черному дыму из высоких труб.

  Сашок завел в обшарпанную пятиэтажку, ремонт которой тоже, наверно, откладывался из-за теракта в Нью-Йорке. Слава богу, подниматься по выщербленным ступенькам не пришлось. На площадке первого этажа парень остановился, пригладил кудри, поплевав на ладони, и уверенно вдавил кнопку звонка. Мишке нечего было приглаживать: он всегда предпочитал короткую спортивную стрижку. Дверь открыла симпатичная брюнетка, прожившая на белом свете ну никак не больше восемнадцати годков.

  - Принимай, Света! - радостно крикнул Сашок, поднимая вверх сумку с покупками.

  - Заходи... те, - прибавила та, увидев за знакомым парнем неизвестного ей мужчину. Да, Мигуэль, много уже повидавший, смуглый, как будто подкопченный на вертеле жизни, выглядел старше своих лет.

  В комнате сидела старушка. Она поворчала себе под нос и спряталась в чулане. А Света, пошептав с Сашкой, удалилась и минут через пять привела подружку. Мишка даже имени ее не запомнил, а когда они, посидев за столом, попарно уединились по комнатам, и он стал расстегивать пуговички на ее кофте, она вдруг посмотрела на него с ужасом и стала дико верещать.

  Он ничего не понял. На недотрогу вроде не похожа. Из другой комнаты прибежала полуголая Света и разъяснила, что ее подруга весной простудила почки, страдала от этого, но в больницу до сих пор не обращалась.

  Вызвали скорую, позвонив от соседей, и врач - молодой мужчина с бородкой - влепил укол. После чего тоном, не допускающим возражений, объявил, что больную надо везти в больницу.

  - Кто будет сопровождать?

  Хозяйка квартиры, а вслед за ней и Сашок моментально повернулись к Сорокину, и он оказался крайним. В машине, врач, севший рядом с водителем, повернулся к Мишке со странным требованием:

  - Вы сядьте поближе к изголовью, чтобы больная вас постоянно видела. - А затем продолжал давать указания. - Возьмите ее за руку.

  И опять Мишка подчинился. Ладошка у больной была холодная, глаза прикрыты.

  - Вы не молчите, говорите ей что-нибудь.

  Мишка пожал плечами, но и на этот раз подчинился.

  - Ты потерпи, не умирай, - попросил он. - Мы мигом примчим в больничку, а там нас ждут хорошие тети и дяди в белых халатах. Они тебя подлечат, и мы... (тут он на секунду задумался; чего могла желать эта молодая девчонка?)... и мы с тобой еще сходим на дискотеку. Тебе какая музыка больше нравится?.. Что говоришь? (у нее глаза приоткрылись, и губы шевельнулись)... А мне так больше по вкусу ансамбль духачей под руководством моего старшего братана, Петра Алексеича. Небось, видела, как они по улице впереди... (похоронных процессий, хотел сказать, но спохватился)... праздничных колонн вышагивают...

  Впаривал ей, хотя прекрасно сознавал, что уже давно никакие праздничные колонны по улицам не ходят, а про то, что когда-то было, оставшись в его детских воспоминаниях, она по молодости лет не ведает. И вообще, слышит ли?.. Сомневался, но все-таки продолжал:

  - И я сам иду вслед за музыкантами. В руках у меня флажок, и я помахиваю в такт музыке. На улице тепло, светло, жить хочется долго и беззаботно, как Стефанычу... - он спохватился, что девчонка лидера бичей не знает, и поправился: - как и любому другому человеку...

  - Флажок-то какого цвета был? - вдруг, перебив, поинтересовался доктор.

  - Ась? - переспросил Мишка. - Да какая разница!.. Музыканты трубят - трамтарарам, барабанщик бухает - бум-бум, мой братан оглядывается и улыбается мне. А вечерам он со своей дружиной играет в парке на танцплощадке. Бывало, я с пацанами бегал туда, но нас не пускали. Мы из-за прутьев наблюдали, и так хотелось повзрослеть. Вот туда я тебя и свожу, когда ты подлечишься. Наверно, сейчас там дискотека, я давно не бывал. Правда, я не большой любитель прыгать под негритянскую музыку, но за компанию и удавиться горазд. И танцевать я не очень. Но ты простишь меня, если наступлю на твою босоножку?..

  Доктор одобрительно кивнул, слушая его болтовню. Мишка продолжал держать руку девушки. Ее ладонь разогрелась и сделалась горячей. Глаза расширились, и темные зрачки в упор глядели на него, будто запоминая.

  - Док, а теперь у нее, кажется, температура.

  - Организм борется, - отозвался врач. - Думаю, все обойдется. И вы меня еще на свадьбу позовете.

  - А как же, - подыграл ему Мишка. - Тебя в первую очередь. Самым дорогим гостем будешь.

  В больнице пациентку перегрузили на каталку. Сорокин и перегружал. Машина уехала, а к прибывшим вышла худенькая, бледная медсестра. Она не очень торопилась.

  - У больной температура, - напомнил Мишка.

  - У меня тоже температура, - отпарировала она.

  - Так что ж ты, больная, работаешь?

  - Некому больше, - с неохотой и раздражением пояснила. - Сменщица не пришла.

  Тут он припомнил, что тоже не вышел на работу, и ему несдобровать. Еще вопрос, уговорит ли Митрич, сменный мастер, кого-нибудь поработать вместо него, разгильдяя с испанским именем.

  - Почему она, такая-сякая, не пришла?

  - Ты давай, не болтай, а кати прямо по коридору в рентген-кабинет.

  - А без рентгена нельзя?

  Медсестра не удостоила ответом. В рентген-кабинете им командовала уже другая женщина, тоже по виду уставшая, с серым, нездоровым лицом. Он подумал, что им, сотрудникам, самим лечиться надо.

  - Раздень до пояса!

  "Ничего себе, мне еще и раздевать!" - но он сделал то, что не доделал на квартире у Светы: расстегнул девице все пуговички на кофте и оголил тело. Под кофточкой одежды не было. Он посмотрел на ее небольшую, крепкую грудь, потом на лицо, обрамленное золотистыми кудрями. Она вдруг открыла глаза и глянула на него. Хотя, возможно, и не на него, а просто на белый свет. А он улыбнулся и глупо сказал:

  - С возвращеньицем!

  Потом велели везти в операционную, и он вяло подумал: "Неужели мне и оперировать придется?" Но туда не пустили и от дальнейших услуг отказались. Правда, велели зайти в приемную. Там сидела еще одна медсестра или, возможно, врач - толстая и одышливая. С места она не вставала.

  - Имя? Фамилия?.. - спросила, собираясь записывать.

  На дворе уже стояла глубокая ночь. Его потянуло на сон.

  - Сорокин. Михаил Серафимович, - чтобы не дразнить гусей, назвался по-простому, как предпочитала называть мать.

  - Да не вас! Той, которую вы сопровождаете.

  Пришлось напрячь извилины.

  - Изабелла. Аркадьевна. Конопацкая.

  Вопросы сыпались один за другим. Число полных лет. Адрес, по которому зарегистрирована. Место работы, учебы... Немного напрягся с возрастом. Обеспокоили детские конопатинки на лице. Наверно, еще несовершеннолетняя. Но лучше "состарить", а то мало ли, припишут статью за совращение малолетних.

  - Восемнадцать ей.

  Зато на все остальные вопросы, разохотившись, ответил с фантазией. Сделал девчонку студенткой филиала московского юридического института и прописал на центральной улице.

  - Кем доводитесь больной?

  Ну и дура же эта баба. Доктор со скорой сразу определил, а она до сих пор не может сообразить.

  - Женихом, естественно.

  - Почему документы с собой не взяли?

  - Ну, вы даете. Что ж мы, приглашенные на помолвку к ее подруге, документы должны с собой таскать?

  - Завтра принесите. Паспорт, медицинскую книжку и страховой полис. - Женщина взглянула на большие настенные часы. - Не завтра. Уже сегодня.

  Мишка освободился и вышел на улицу. Темная ночь, только ветер свистит, остужая уши. Машин не видно... Нет, проехала одна, ослепила фарами, но не остановилась. Он поежился и вернулся в больницу. В коридоре сидели люди, ожидавшие приема и новостей о своих близких, доставленных сюда. Мишка приметил незанятую банкетку и присел, а потом и прилег, подогнув ноги и положив под голову ладонь.