Страница 25 из 27
— Позаботьтесь о ней, — с этими словами Арендар отступает от моей постели чуть дальше.
— Уверяю вас, принц Арендар, к утру она будет в полном порядке.
Арендар поворачивается ко мне:
— Мне надо с тобой поговорить. Завтра ужинаешь со мной. Будь готова через час после окончания занятий.
Открываю рот даже не возразить — просто от изумления. Уже от двери принц поворачивается:
— Отказа не принимаю, — припечатывает он и закрывает дверь с той стороны.
Нет, понятно, что он принц, но элементарная вежливость… И если он отказы не принимает, то что… а если он потребует что-нибудь неприличное?
Ошарашено смотрю на Эзалона, он в ответ смотрит крайне удивлённо. И будто хочет что-то сказать, несколько раз рот открывает, но не решается. Наконец поворачивается к целительнице и приказывает, хоть и не так грозно, как принц:
— Покиньте помещение.
— Но мне нужно осмотреть…
— Это распоряжение ректора Дегона, — перебивает Эзалон.
Поджав губы и вскинув голову, целительница гордо отходит к двери, но у выхода решимость изображать оскорблённую невинность её покидает, и она просит:
— Господин Эзалон, дело серьёзное, вы же там были…
— Давайте позже. — Отмахивается Эзалон и присаживается на край моей койки, хотя я предпочла бы, чтобы он уселся на соседнюю.
Нахмурившись, целительница выходит и негромко хлопает дверью.
А Эзалон изучает меня странным взглядом. Он из-за сломанного браслета так злится? Я нервно бормочу:
— Мой браслет, его… Фабиус… он сжал мою руку… Это случайно. Я компенсирую.
— Тс! — Эзалон, прижав палец к своим губам, несколько мгновений пытливо в меня всматривается.
Резко вскидывает руки, правую подносит к моему лбу, левую — к солнечному сплетению.
— Нет, дело вовсе не в этом: Фабиус недостаточно силён, чтобы повредить такой браслет. Ты успокойся, расслабься, закрой глаза. Расследование мы проведём, изготовителя твоего браслета уже допрашивают.
О да, предположение, что меня могли попытаться угробить специально, очень способствует успокоению. Впрочем, что это я: может, это был просто брак и неудачное стечение обстоятельств. С такой обнадёживающей мыслью я закрываю глаза и погружаюсь во тьму. Последние неприятные ощущения сдавленности в груди исчезают.
— Вот и молодец, — в голосе Эзалона чувствуется облегчение.
Открываю глаза.
Поднявшись, он убирает руки за спину и отступает на несколько шагов:
— Тебе нужно поговорить с ректором. Срочно. Валерия, пожалуйста, сядь на том краю постели и отвернись к стене.
Умеют они нагнетать. Я шелохнуться не могу от страха.
— Валерия, пожалуйста. Обещаю, ничего плохого не произойдёт… Хорошо, давай так. — Эзалон обходит кровать и присаживается на корточки. — Садись на край, смотри на меня и не оборачивайся.
Меня бросает в дрожь.
— Хорошо, — не узнаю свой тихий голос.
Эзалон помогает присесть, укоризненно вздыхает, когда кроссовки проскальзывают мимо него на пол. Быстро прикрываю их подолом Никиного платья. Эзалон приподнимает руку, замысловато изгибает пальцы, выпрямляет их, и мою шею сковывают невидимые тиски.
— Извини, Валерия, это на всякий случай.
Я вообще шевельнуться не могу. Сзади раздаётся хлопок. Шелест ткани. Сердцебиение учащается до головокружения, и волосы встают дыбом.
— Валерия, успокойся, — звучит за спиной ровный голос ректора Дегона.
Хотела бы я, да не получается. Парализованное тело холодеет от ужаса: это всё равно, что стоять спиной к тёмному проходу и не иметь возможности обернуться.
— Что со мной будет? — Жалобно смотрю на Эзалона.
Сзади что-то ударяется об пол. Уши закладывает, как при перепаде давления, и становится очень тихо. Ректор продолжает всё тем же размеренным, каким-то неживым голосом:
— Валерия, обстоятельства сложились так, что тебе опять надо делать выбор.
И чтобы это сказать, они меня чуть до смерти не запугали? К иссушающему страху добавляется гнев. И обида. Навернувшиеся слёзы сдерживаю с трудом.
Вновь шелестит одежда, голос ректора Дегона раздаётся ближе:
— Похоже, страх и желание противостоять невзгодам нового мира повлияли на результаты теста, отправив тебя на боевое отделение. Но, возможно, это к лучшему…
Он томит молчанием.