Год жизни

Недавно подумал, что у самоубийц по идейным мотивам искренне серьезное отношение к жизни и смерти, и совсем мало ребячества и веселости. Основная масса людей напоминает страуса, прячущего голову в песок в надежде избежать опасности. Не то с самоубийцами, если это делается осознанно и добровольно. Когда понимаешь бессмыслицу жизненной суеты, тогда можно оправдать закономерность решения покончить с собой и тем самым проявить высочайший волевой акт.

...Интересен случай с самоубийством, немецких социал-демократов, Лафаргов - мужа и жены, ещё в начале двадцатого века. Чувствуя надвигающуюся старость и каждый, боясь потерять любимого человека, они решили вмешаться в решение судеб и распорядились своими жизнями сами, избегнув тем самым унижений дряхлой старости, такой обычной в любом современном обществе. Но на это способны, наверное только революционеры по характеру. Обывателю, на такой шаг решиться трудно...

Сегодня шестнадцатое февраля.

Весна близится неумолимо: температура поднялась до отметки в минус десять градусов и это, пожалуй, первый день за последние сорок-пятьдесят суток.

Днем, небо голубое - голубое и сверху, ярко светит все еще холодное солнце.

Видимость увеличилась по горизонту до нескольких десятков километров. Горы, их вершины видно хорошо и далеко.

Начинает поддувать весенний, пронзительный шумливый ветер.

В такие дни, при взгляде на вершины, по коже пробегает озноб - наверху этот ток воздуха, наверное холоден и беспощаден. Все живое, кажется, избегает бывать в такую пору там, под темно - синим, почти черным, опаленным свирепым морозом, небом. И только белые пушинки облаков, беспечно летят высоко-высоко.

В безветренные дни, в затишье на "югах" почти тепло и как - то особенно пахнет снегом и багульником.

Начинаешь верить, что зима уходит и скоро, пять градусов тепла будет казаться прохладной серостью.

Изюбри держатся в чистых, малоснежных сосняках, находя здесь и корм, и отдых после крещенских морозов.

Два дня ходил за сохатым в районе между аэропортом и Курумканом.

Первый день выправил след где-то за два часа и Волчок погнал сохатого по кругу. Я шел сзади, подбадривая отстающего и теряющего интерес кобеля, пока мы вновь не догнали зверя.

Сохатый лег в чаще кустарника, и я только услышал, как затрещал багульник под напором зверя. Волчок в этот раз сплоховал, прозевал сохатого и лишь разобравшись в происходящем, метнулся в погоню, но тщетно: сохатый ушел под гору и снова лег там, а я, выйдя на высоковольтную просеку, посидел на чурке, полюбовался открывающимся видом, пожевал бутерброд и пустился вниз, к посёлку в долину Муякана.

Вечером, на станции накормил собаку досыта и лег пораньше спать.

Назавтра, я переменил тактику. Как только высадились из попутной машины, сразу взял Волчка на поводок, потея и отдуваясь поднялся на гору, вышел на брошенный вчера след и двинулся по нему вперед, держа Волчка сзади на поводке.

Вчера, когда мы сошли с его следа, сохатый полежал в кустах, дождался сумерек и тронулся в район кормежки. Он, долго искал переход через крутобокий распадок и не найдя подходящего спуска, решился перейти где попало.

Попав на обледенелые камни, видимо поскользнулся и съехал на брюхе, по довольно крутому склону головой вперед. Потом, поднявшись на плоскогорье, бык снова лег и уже при луне, поднялся не торопясь и ушел кормиться на марь, покрытую кустарниковой березой.

Здесь, я отпустил Волчка, который начал нетерпеливо натягивать поводок и освободившись, большими прыжками ушел в чащу.

Я же, идя по следу гадал, далеко ли от нас зверь и слыша крик кедровки, думал о том, что, может быть, она с дерева видит черную спину сохатого и его горбатую голову с длинными, настороженными ушами.

Перейдя дорогу, углубился в заросли багульника на крутом горном склоне. Свистнул бежавшего в стороне Волчка, но он не подошел ко мне, а, пробегая где - то выше по склону, пересек след сохатого. Прошло минуты две и тут Волчок залаял быстро и часто, как лает на человека.

Я кинулся бегом на лай, но кусты стеной встали впереди и с боков, как можно затрудняя бег, цепляясь за одежду и ударяя больно по лицу тоненькими гибкими веточками.

Голос Волчка удалялся, то замолкая, то вновь возникая в порывах ветра: сохатый уходил.

Вскоре натолкнулся на следы и догадался, что зверь в начале нехотя, потом все быстрее и быстрее бежал прочь от собаки и неведомой опасности, которая кралась вслед за нею. Думаю, что он догадывался, по чьему наущению так горячилась собака, и предпочел спастись бегством, что Волчок и позволил ему сделать.

Еще добрых два часа преследовали мы оторвавшегося от нас сохатого, но в конце концов, наломав ноги в болотине, покрытой цепким кустарничком, бросили гон, сбившись со следа. Дело осложнилось еще тем, что чьи - то две собаки вышли на нашего сохатого и пустились гнать его, затаптывая следы и угоняя зверя все дальше.

Я, правда, остался доволен: натаска Волчка идет своим чередом...

Сегодня вечером прочитал "Происхождение семьи, частной собственности и государства" Фридриха Энгельса. Думаю, что во многом не соглашусь с ним, но для критических замечаний надо быть хорошо знакомым со многими науками о человеке: антропологией, археологией и так далее. Следует отметить уничтожающую оценку капиталистической цивилизации, духом которой до сих пор является нажива...

...А время, между тем, неспешно двигалось к весне!

Морозы схлынули и вместе с оттепелью, пришли снегопады завалившие и лес, и горы пуховым одеялом мягкого снега...

Я занимался своей работой, в лес не ходил и налаживал, часто барахливший сейсмограф...

Сегодня на сейсмостанцию, зашли необычные гости. Это был корреспондент журнала "Вокруг света" Андрей и художник из Питера Юра Орлов.

Я накормил их свежими щами и разговорившись, узнал, что Андрей, искал лавиньщиков, героев его предполагаемого очерка, но по ошибке, попал к сейсмологам.

Гости видимо были впечатлены условиями моей жизни и потому, Юра, уже через несколько дней, пришёл ко мне в гости, со своей невестой Таней, которая приехала на БАМ чтобы повидаться с ним. Я вновь покормил гостей и сводил их на горячие радоновые источники, показывая всю красоту тайги, окружающей эти источники...

Наше знакомство продолжилось, когда я попал к Юре в гости в посёлок, где он жил в Доме быта, с администрацией которого заключил контракт по созданию интерьера, то есть написание нескольких картин и создание больших плакатов, для фронтона двухэтажного брусового здания. Юра узнал, что не так давно я был художником-оформителем и потому, попросил помочь ему в этих работах.

Я согласился...

...Пока Юра заготавливал материалы для работы, я успел сходить на Белые озёра со своим новым знакомым Васей Дмитриевым, ловить ондатру.

Мы прожили неделю на таёжном полуострове, окружённом озёрами и полноводными протоками. Спали у костра, в спальниках и по утрам охотились на уток, которых вокруг было в изобилии. Эти озёра, в пойме реки Муякан, были вместилищем множества водоплавающих птиц и прочей дикой живности, в том числе ондатры.

С вечера, мы с Васей выставили в прибрежных зарослях осоки, капканы, а рано утром, ещё в полутьме рассвета, я пошёл проверять их. Первый был пусть и подходя ко второму, я вдруг заметил в зелени травы какое-то движение и увидел ондатру, сидевшую на кочке и казалось не замечавшую меня.

Я подкрался к ней и придавил её в воду, резиновым сапогом. Только позже, увидев у неё на ноге капкан, я понял, что она была поймана ещё ночью и отсиживалась на кочке не зная, как освободиться...

Пока Вася спал, я успел скараулить уток, севших в небольшой заливчик, рядом с нашей стоянкой и добыл жирную крякву, которую мы и сварили на завтрак, когда Вася наконец проснулся.

Он рассказывал, что промучился всю ночь от холода, и только на рассвете угревшись от поправленного мною костра, заснул уже до утра...