Страница 4 из 23
Недавно мир облетела история об антропологе, который предложил детям африканского племени зулусов своеобразную игру (в целях изучения социального поведения племени). Он поместил плетеную корзинку, полную фруктов, около дерева недалеко от детей и сказал им, что тот, кто добежит до дерева первым, выиграет все фрукты. Когда он дал знак для начала забега, все дети взялись за руки и побежали вместе, а потом сели и так же вместе начали поглощать фрукты. Антрополог спросил у детей, почему они бежали все вместе, когда кто-нибудь один из них мог выиграть все фрукты только для себя, и дети поразили его ответом. «Убунту! – сказали они дружно. – Как один из нас может быть счастлив, если все вокруг грустные?»
Мистическое соучастие затрагивало не только социальный аспект. Человека архаики интересовало бытие во всех его красках: «бессознательная», иррациональная сторона бытия была такой же значимой, как и другая – рациональная сторона. Да и не было в архаическом сознании строгого разделения на рациональное и иррациональное. Сновидения имели столько же прав на статус реальных, сколько произошедшее наяву.
Первобытные люди «рассматривают сновидение как реальное восприятие, столь же достоверное, как и то, которое получается наяву. Но оно, кроме того и главным образом, служит в их глазах предвидением будущего, общением с духами, душами и божествами, способом установления связи с личным ангелом-хранителем и даже обнаружения его. Они целиком уверены в реальности того, что они узнают во сне»[18]. Для первобытного человека сновидения отнюдь не являются «низшей и ошибочной формой восприятия. Напротив, это форма высшая: так как в ней роль материальных и осязаемых элементов является минимальной, то в ней общение с духами и невидимыми силами осуществляется наиболее непосредственно и полно»[19].
Для первобытного человека бессмысленно «различие между реальностью и видимостью. Все, что способно воздействовать на ум, чувство и волю, тем самым утверждает свою несомненную реальность. Нет, например, никакой причины, почему сны должны считаться менее реальными, чем впечатления, полученные наяву. Наоборот, сны часто поражают человека настолько сильнее, чем однообразные повседневные события, что оказываются не менее, а более значительными, чем обычные впечатления. <…> Подобно тому, как не было отчетливого различия между снами, галлюцинациями и обычными впечатлениями, не существовало и резкого различия между живым и мертвым. То, что мертвый продолжает жить и сохранять связь с живым человеком, считалось в порядке вещей, ибо мертвые были включены в несомненную для человека реальность его собственных страданий, надежд, обид. Для мифопоэтического склада ума „то, что волнует“, равнозначно „тому, что существует“»[20].
Возможно, что степень важности тех или иных переживаний определялась степенью их интенсивности. Поскольку впечатления, полученные во время приема психоактивных растений, обладали высокой степенью воздействия на сознание первобытных людей, они занимали особое положение в жизни архаических племен. Однако отношение к этим растениям и возникавшим в результате их приема видениям существенно отличалось от того, что наблюдалось у «пионеров психонавтики» и героев «психоделической революции» 60-х годов прошлого века.
Архаика шаманизма и «психоделическая революция»
Для архаического мировосприятия характерна четкая космологическая структура. Космос – это Божественный Порядок, мир Божественного Закона в океане Безмерного Хаоса. Космос в сознании древнего человека имеет Центр (обычно совпадающий с географическим центром или священным местом конкретного сообщества) и стороны света. Центр – это наиважнейшая психологическая точка отсчета. Ощущение пространства, упорядоченного вокруг центра, объясняет космогонический и космологический символизм первобытных стоянок и жилищ[21].
Центр, центральная ось – один из ключевых архетипов человечества.
Парадигма мышления архаического человека всегда центростремительная, или космостремительная, что означает стремление жить в границах четко очерченного общинной традицией Космоса-Порядка. В духовной области мир делится на сакральную и профанную составляющие, на священное и мирское. Сакральное измерение обязательно имеет священный центр, который, кроме всего прочего, является связующим звеном и порталом между мирами, соединенными центральной осью (мифической горой, рекой и т. д.). Вместе с тем сакральное и профанное для архаического человека неразрывно связаны.
В шаманских традициях Сибири моделью вселенной в ее пространственном и временном аспектах выступал чум или юрта – портативная молельня, аналог скинии израильтян, служившей некогда переносным святилищем Бога и своеобразным прообразом храма мировых религий. Тувинцы верят, что юрта имеет небесное происхождение[22].
Шаманский чум эвенков имел наиболее разработанную и детальную сакральную символику. Чум состоял из трех частей, символизирующих три мира. Центральная часть чума представляла Средний мир. Справа и слева от центра шли две галереи. Та, что была ориентирована на восток, символизировала проход в Верхний мир. Другая галерея, ориентированная на запад, считалась входом в Нижний мир. От Верхнего мира к Нижнему, через центральную часть чума текла символическая Мировая река. На ее притоках обитали духи, помощники шамана. В центре чума располагался шест – символ мирового древа. Верховное божество Сэвэки нисходило по древу-лестнице для общения с людьми. По этой лестнице шаман мог восходить в Верхний мир. Таким образом, в центре чума находилось перекрестье миров. Такой чум сооружался для важных обрядов, связанных с освящением шаманской утвари, или, например, для провода души в мир мертвых с целью последующей реинкарнации души.
Важное место в шаманском храме – чуме – уделено огню. Ведь только человек способен сознательно добывать огонь. Даже использование орудий труда – не привилегия одного только человека. Достаточно много животных и птиц используют различные орудия, чтобы добывать себе пищу – от веток и палок до камней. Но извлекать огонь по своему желанию могут только люди. Естественно, что мифы об огне были распространены по всей планете.
Культ огня был непосредственно связан с культом очага (прообраз алтаря в храме). В самой этимологии, если посмотреть толковые словари В. И. Даля и В. В. Радлова, видно, что слово «очаг» связано с такими понятиями, как «род», «семья», «дом», «центр», «огонь». Семейная жизнь была всецело связана с домашним очагом. Огонь объединял вокруг себя членов племени, рода, семьи, на огне гадали, он служил связующим звеном между живыми людьми и духами мертвых, с помощью огня приносились жертвы божествам (и в первую очередь – самому духу огня), а также в нем видели родственную связь с божествами грома и солнца. Огонь очага оберегал покой людей во время сна, хранил их от страхов, внушаемых тьмой.
Многие современные люди пребывают в сытости и неге, дарованной им технократической культурой. Однако, утратив непосредственную связь с землей и такими естественными стихиями, как вода и огонь, люди перестали ощущать священный дух природы. Вместе с тем они постепенно начали терять также и веру в ценности мировых религий (ведь корни всех мировых религий уходят в архаическое почитание природы и ее духовной сути).
Парадокс заключается в том, что, обретя комфорт и уют благодаря промышленной технической революции, человек практически потерял сакральное чувство природного дома. И внутренняя безотчетная неудовлетворенность технократической цивилизацией породила стихийный бунт молодежи, получивший в 60-х годах прошлого века название «рюкзачной революции»: «…смотрите, бродяги с рюкзаками заполоняют мир, бродяги дхармы, они не подписываются под общим требованием потреблять продукты и тем самым трудиться ради права потреблять, на хрена им все это говно – холодильники, телевизоры, машины, по крайней мере новые шикарные машины, все эти шампуни, дезодоранты, дрянь вся эта, которая все равно через неделю окажется на помойке, на хрена вся эта система порабощения: трудись, производи, потребляй, трудись, производи, потребляй – великую рюкзачную революцию предвижу я, тысячи, миллионы молодых американцев берут рюкзаки и уходят в горы молиться, забавляют детей, веселят стариков, радуют юных подруг, а старых подруг тем более, все они – дзенские безумцы, бродят себе, сочиняют стихи просто так, из головы, они добры, они совершают странные непредсказуемые поступки, поддерживая в людях и во всех живых существах ощущение вечной свободы»[23].
18
Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. С. 62.
19
Там же. С. 64.
20
Франкфорт Г. и др. Указ. соч. С. 32.
21
Элиаде М. История веры и религиозных идей. М., 2009. С. 11.
22
Кенин-Лопсан М. Б. Дыхание черного неба. Мифологическое наследие тувинского шаманства. М., 2008. С. 25.
23
Керуак Дж. Бродяги дхармы. М., 1995.