Страница 29 из 41
Грэхем попросила Сьюзен рассказать о той ночи во всех подробностях.
– Умираю от любопытства, – пояснила она.
И Сьюзен рассказала. Перед выездом с ранчо Чарли объяснил, кому что делать. Они надели темную одежду и прихватили запасные вещи, чтобы потом переодеться. Подъехали к воротам, но затем вернулись к подножию холма, припарковали машину и наверх поднялись уже пешком.
– Значит, ты была не одна? – перебила ее Вирджиния.
– О, нет, – сказала Сьюзен, – нас было четверо, еще две девушки и парень.
Когда дошли до ворот, продолжала Сьюзен, «он» перерезал телефонные провода. Вирджиния опять перебила ее, спросив, как же «он» не побоялся, что перерубит электрический шнур, ведь тогда погас бы свет и все в доме наверняка поняли бы: что-то не так. Сьюзен ответила:
– Нет, он отлично знал, что делает.
Не столько по самим словам Сьюзен, сколько по выражению, с которым они были произнесены, Грэхем решила, что этот «парень» уже бывал на Сиэло ранее.
Сьюзен не пояснила, как им удалось пройти в ворота. Она сказала, что первым они убили мальчишку. Когда Вирджиния поинтересовалась почему, Сьюзен ответила, что он их заметил.
– И нам пришлось пристрелить его. Четырьмя пулями.
В этой точке рассказа Вирджиния несколько растерялась. Позже она скажет: «Кажется, она говорила… я не уверена… что этот Чарльз застрелил его». Ранее Вирджиния поняла, что Чарли, хоть и объяснил, что кому делать, не поехал вместе со всеми, остался на ранчо. А теперь получалось, что все-таки поехал.
Чего не могла знать Грэхем, так это того, что в «Семье» было двое мужчин по имени Чарльз: Чарльз Мэнсон и Чарльз «Текс» Уотсон. Позднее эта путаница вызовет массу осложнений.
Войдя в дом (и вновь Сьюзен не уточнила, как им это удалось), они увидели мужчину, сидящего на диване в гостиной, и девушку, которую Сьюзен назвала Энн Фолджер, – та сидела в кресле, читая книгу. Она не подняла головы.
Вирджиния спросила, откуда им были известны имена этих людей.
– А мы их и не знали, – ответила Сьюзен, – мы их услышали только назавтра.
В какой-то момент группа убийц, очевидно, разделилась; Сьюзен направилась в спальню, пока все прочие оставались в гостиной.
– Шэрон была в постели в одном бикини. Джей сидел с краю и разговаривал с ней.
– Шутишь. И она была беременна? – спросила Вирджиния.
– Ага. Они обернулись и здорово удивились!
– Ух ты! И они стали сопротивляться?
– Нет, они слишком удивились, а потом уж поняли, что мы не шутим.
Сьюзен пропустила большой кусок истории – словно под воздействием наркотика, заставлявшего ее резко перескакивать с одного предмета на другой. Внезапно действие вновь перенеслось в гостиную, и Шэрон с Джеем оказались связаны, у них на шее было затянуто по петле – чтобы они задушили друг друга, если попытались бы бежать. Грэхем поинтересовалась, зачем было надевать колпак-капюшон на голову Себринга.
– Нет, колпаков мы не надевали, – возразила Сьюзен.
– Так писали газеты, Сэди.
– Ну и что, не было там никакого колпака, – повторяла Сьюзен с растущим раздражением.
Затем другой мужчина [Фрайковски] вырвался и побежал к двери.
– Кровищи в нем было, я тебе скажу, – заявила Сьюзен и добавила, что три или четыре раза ударила его ножом. Истекая кровью, он выбежал на крыльцо и затем на лужайку. – Поверишь? Он бегал там с воплями «На помощь! На помощь! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите», и никто не явился!
Без объяснений:
– Потом мы его прикончили.
Вирджиния уже не задавала вопросов. То, что начиналось, как сказочка, как выдумка маленькой девочки, успело превратиться в ночной кошмар, до отказа заполненный ужасами.
Сьюзен не упомянула, что сталось с Эбигейл Фолджер или Джеем Себрингом, только сказала: «Шэрон умерла последней», – и рассмеялась.
Сьюзен заявила, что удерживала руки Тейт у нее за спиной и что Шэрон оглядывалась на нее, плача и упрашивая: «Пожалуйста, не убивай. Пожалуйста, не убивайте меня. Я не хочу умирать. Я хочу жить. Я хочу родить ребенка. Хочу родить ребенка».
По словам Сьюзен, она посмотрела Шэрон в глаза и сказала ей: «Слушай меня, сука, мне на тебя наплевать. Мне все равно, будет у тебя ребенок или нет. Лучше готовься. Сейчас ты сдохнешь, и мне от этого ни жарко ни холодно».
– Через пару минут она уже была мертва: я убила ее, – прибавила Сьюзен.
Убив Шэрон, Сьюзен заметила кровь на своей ладони. И попробовала на вкус.
– Ух, вот это класс! – поделилась она с Вирджинией. – Я еще подумала: вкусить смерти, но даровать жизнь. Ты когда-нибудь пробовала кровь? Она тепленькая, липкая, вкусная.
Грэхем сумела выдавить новый вопрос: что чувствовала Сьюзен, убивая Шэрон Тейт, с ее беременностью?
Сьюзен бросила на Вирджинию лукавый взгляд:
– А я-то решила, ты все понимаешь. Я любила ее, и, чтобы суметь убить, мне пришлось убить часть самой себя.
– А, ну да, я поняла, – ответила Вирджиния.
Ей хотелось вырезать ребенка из чрева, сказала Сьюзен, но у них уже не было времени. Они планировали вырезать у всех этих людей глаза, размазать по стенам, отрезать им пальцы.
– Мы собирались покромсать их на куски, но ничего не вышло из-за спешки.
Вирджиния спросила, как Сьюзен чувствовала себя после убийств. Та отвечала:
– Я словно летела на крыльях; очень устала, но обрела мир. И я знала, что это лишь начало Helter Skelter. Теперь-то мир захочет выслушать нас.
Грэхем не поняла, что Сьюзен разумеет под Helter Skelter, и той пришлось пояснить. Впрочем, она говорила так быстро и с таким очевидным возбуждением, что Вирджиния лишь с трудом улавливала смысл сказанного. Вроде бы у них была группа, которую собрал Чарли, и они были избраны, чтобы стать новым сообществом, выйти на свет, распространиться по всей стране и по всему миру, выбирать людей наугад и казнить их, чтобы спасти, удалив с этой планеты.
– Надо иметь в сердце настоящую любовь, чтобы делать это ради людей, – пояснила Сьюзен.
Четыре или пять раз на протяжении рассказа Сьюзен Вирджинии пришлось предостерегать ее и просить говорить потише: кто-нибудь мог услышать. Сьюзен, улыбнувшись, заявила, что это ее ничуть не беспокоит. У нее отлично получалось изображать дурочку.
Пропажу своего ножа Сьюзен обнаружила уже после того, как они покинули усадьбу Тейт. Она посчитала, что нож утащила собака:
– Ты же знаешь, какими несносными бывают порой собаки.
Подумав, не стоит ли вернуться и поискать, решили не возвращаться. Кроме того, на столе она оставила отпечаток ладони.
– Я только потом сообразила, – сказала Сьюзен, – но мой дух был столь силен, что отпечатка даже никто и не заметил, иначе меня бы давно уже поймали.
Насколько могла понять Вирджиния, убийцы переоделись сразу, как вернулись к машине. Затем, отъехав на какое-то расстояние, остановились у фонтана или другого источника воды, чтобы сполоснуть руки. Сьюзен рассказала, что к ним подошел какой-то мужчина, пожелавший узнать, чем это они занимаются. И принялся кричать на них.
– Ну-ка, – продолжала Сьюзен, – кто это, по-твоему, был?
– Ума не приложу, – ответила Вирджиния.
– Это был шериф Беверли-Хиллз!
Грэхем заметила, что в Беверли-Хиллз, кажется, нет шерифа.
– Ну, – раздраженно сказала Сьюзен, – не шериф, так мэр или что-то в этом роде.
Мужчина потянулся в машину, чтобы вытащить ключи, и…
– Чарли ее уже завел. Мы едва успели уехать. И хохотали всю дорогу, – продолжала Сьюзен. – Если бы он только знал!
Сьюзен ненадолго умолкла. Затем, с этой своей невинной улыбочкой, спросила:
– Знаешь еще про двоих на следующую ночь?
Вирджиния припомнила владельца бакалейной лавки и его жену, супругов Лабианка.
– Ну да, – сказала она. – Это тоже ты?
Сьюзен подмигнула:
– А ты как думаешь? Но это только часть плана, – продолжала она. – И есть куда больше…
Но Вирджиния уже достаточно услышала для одного раза. Извинившись, она отправилась в душ.