Страница 28 из 41
– Там только одна пуля.
Держа револьвер в правой руке, Зеро крутанул цилиндр, приставил дуло к правому виску и нажал на курок.
Остальные, находившиеся в других помещениях дома, услышали нечто, по их словам напоминавшее разрыв хлопушки. Когда они вошли в спальню, Болдуин заявила:
– Зеро застрелился, прямо как в кино.
Брюс Дэвис поднял с пола револьвер, а потом ребята позвонили в полицию.
Офицеры не подозревали, что все они были членами «Семьи Мэнсона», жившими в Венисе с момента освобождения после рейда на ранчо Баркера. Поскольку опрошенные порознь повторили одну и ту же историю, полицейские приняли объяснение с «русской рулеткой» и в графе «причина смерти» проставили: «Суицид».
Тем не менее у полицейских было сразу несколько веских причин для сомнения, которыми они пренебрегли.
Когда офицер Джером Боен позднее попытается снять с револьвера отпечатки пальцев, он их не обнаружит. Да и на самой кожаной кобуре никаких следов не окажется.
Когда полиция исследует револьвер, выяснится, что Зеро переоценил свою удачу. В револьвере окажется семь пуль и лишь одна пустая гильза: он был полностью заряжен.
Некоторые члены «Семьи», включая и самого Мэнсона, все еще содержались в тюрьме городка Индепенденс. 6 ноября следователи по «делу Лабианка» Патчетт и Сартучи, сопровождаемые лейтенантом Бердиком из ОНЭ, отправились туда побеседовать с ними.
Патчетт спросил у Мэнсона, известно ли ему что-либо об убийствах Тейт или Лабианка. Мэнсон ответил: «Нет», на чем разговор и закончился.
Патчетт даже не потрудился составить рапорт о беседе с Мэнсоном. Из девяти членов «Семьи», с которыми тогда говорили следователи, лишь один удостоился письменного свидетельства. Примерно в 13:30 лейтенант Бердик беседовал с девушкой, арестованной под именем Лесли Санкстон. «Во время этой беседы, – писал Бердик, – я осведомился, было ли известно мисс Санкстон, что Сэди [Сьюзен Аткинс], по слухам, замешана в убийстве Гэри Хинмана. Та ответила: „Да“. Я спросил, знает ли она об убийствах Тейт и Лабианка. Она показала, что знает об убийстве Тейт, однако не слыхала о чете Лабианка. Я спросил, знает ли она участников своей группы, которые могли иметь отношение к убийствам. Как она сообщила, по некоторым признакам, кто-то из ее группы может оказаться вовлеченным в убийство Тейт. Я попросил ее объяснить подробнее, что это за признаки, [но] она отказалась, заявив, что хочет подумать и не знает, как поступить. Тем не менее она предупредила, что может захотеть объясниться на следующий день».
Однако, когда Бердик вновь допросил Лесли на следующее утро, «она решила не распространяться более на интересующую меня тему, и беседа закончилась».
Пускай опрос арестованных не принес успеха, следователи по «делу Лабианка» зацепили ниточку, которая могла привести к чему-то стоящему. Перед отъездом из Индепенденса Патчетт попросил показать ему пакет с личными вещами, изъятыми у Мэнсона при аресте. Просматривая одежду задержанного, Патчетт заметил, что тот использовал кожаные тесемки в качестве шнурков мокасин и брючного ремня. Патчетт получил фрагменты и забрал их в Лос-Анджелес для сравнения с кожаным ремешком, которым были связаны руки Лено Лабианка. Но в ОНЭ ему объяснили, что все кожаные ремешки одинаковы и нельзя точно выяснить, вырезаны ли они из одного куска кожи.
Надо отметить, что ДПЛА и ОШЛА не изобретали соперничество. Так или иначе оно присутствует в отношениях между всеми службами поддержания законности и даже внутри некоторых из них.
Отдел расследования убийств Департамента полиции Лос-Анджелеса занимает единственное помещение – комнату 318 – на третьем этаже Центра Паркера. Хоть комната и большая, никакого разделения на отдельные рабочие места в ней нет: здесь стоят лишь два больших стола, и все следователи работают бок о бок, за одним столом или за другим. Расстояние между следователями по «делу Тейт» и «делу Лабианка» измеряется считаными шагами.
Но психологическая дистанция порой оказывается не меньшей преградой, чем реальное расстояние: одна группа следователей («Тейт») состояла, по большей части, из представителей «старой гвардии», тогда как другая («Лабианка») – из «молодых выскочек». Кроме того, отношения между ними, очевидно, испортились еще со времен последнего нашумевшего убийства, когда сенатор Роберт Ф. Кеннеди погиб от руки Сирхана Сирхана и расследование поручили молодым сотрудникам. Короче говоря, между этими двумя группами будто кошка пробежала.
В результате никто из следователей по «делу Лабианка» не сделал тех нескольких шагов, чтобы рассказать коллегам с «дела Тейт», что они пытаются распутать нить, которая может соединять оба преступления. Никто не сообщил лейтенанту Хелдеру, ведшему следствие по «делу Тейт», что они ездили в Индепенденс и говорили там с неким Чарльзом Мэнсоном, замешанным, по-видимому, в чрезвычайно схожем убийстве. Никто не поделился с Хелдером новостью, что одна из поклонниц этого Мэнсона – девушка, назвавшаяся Лесли Санкстон, – признала, что кто-то из «Семьи» может быть замешан в убийствах на Сиэло-драйв.
Следователи по «делу Лабианка» продолжали действовать самостоятельно.
Если бы Лесли Санкстон (настоящее имя Лесли Ван Хоутен) поддалась внезапному желанию заговорить, она могла бы многое поведать о бойне на Сиэло-драйв и еще больше – об убийстве четы Лабианка.
Но к тому времени Сьюзен Аткинс уже достаточно наговорила об обоих преступлениях.
Во вторник, 6 ноября, примерно в 16:45, Сьюзен подошла к кровати Вирджинии Грэхем и присела на краешек. Они уже закончили работу, и на Сьюзен/Сэди нашла охота поболтать. Она говорила о том, как и когда принимала ЛСД, о карме, хорошей и дурной ауре, об убийстве Хинмана. Вирджиния предупредила Сьюзен, чтобы та не болтала почем зря; Грэхем слыхала о человеке, осужденном только потому, что тот разговорился с сокамерником.
Сьюзен отвечала:
– Да я все понимаю. Я об этом больше ни с кем не говорила. Знаешь, стоит мне на тебя посмотреть, и я вижу в тебе что-то, и знаю, что могу рассказывать все, что захочу. И потом, о полицейских вообще не стоит беспокоиться. Там одни дураки. Знаешь, прямо сейчас они расследуют кое-что, но настолько запутались, что вообще ничего не понимают.
– О чем это ты? – переспросила Вирджиния.
– Я про то, что случилось в каньоне Бенедикта.
– В Бенедикт-каньоне? Ты не про Шэрон Тейт, случаем?
– Ага. – Похоже, Сьюзен по-настоящему распалилась. – Знаешь, кто это сделал, а?
– Нет.
– Ну, догадайся. Ты на нее сейчас смотришь.
– Шутишь! – ахнула Вирджиния.
Сьюзен просто улыбнулась и ответила:
– Не-а…[50]
Позже Вирджиния Грэхем не сможет точно вспомнить, сколько длился разговор, – по ее оценке, от тридцати пяти минут до часа или больше. Она также забыла, обсуждались ли в тот вечер какие-то конкретные детали или они появились позже, в ходе других бесед. Но общее содержание она запомнила точно. И не забудет за всю жизнь – так Вирджиния скажет потом.
Первым делом она задала самый главный вопрос:
– Зачем, Сэди, зачем?
– Потому что, – ответила ей Сьюзен, – мы хотели совершить преступление, которое потрясет мир. Тогда всем придется зашевелиться и задуматься.
Но почему именно этот дом, дом Тейт? Ответ Сьюзен потрясал простотой:
– Он стоит поодаль от остальных.
Они выбирали наугад. Год тому назад они видели Терри Мельчера[51], но понятия не имели, кто живет там теперь, да это и не имело никакого значения; один человек, десять – не важно; они были готовы перерезать всех, кто там окажется.
– Другими словами, – переспросила Вирджиния, – вы не знали Джея Себринга или кого-то из остальных?
– Нет, не знали, – ответила Сьюзен.
– Ничего, что я задаю вопросы? Мне просто интересно.
Сьюзен не возражала. Она сказала Вирджинии, что у той добрые карие глаза, а ведь если посмотришь в глаза человеку, то увидишь его душу.
50
Разговоры Аткинс – Грэхем – Ховард приводятся по архивным записям бесед с Вирджинией Грэхем и Ронни Ховард, сделанным ДПЛА, по моим беседам с обеими, по их показаниям на процессе и по моей беседе со Сьюзен Аткинс. Существуют, разумеется, мелкие расхождения в формулировках. Значительные различия будут помечены особо. – Примеч. авт.
51
Вирджиния Грэхем смотрела по телевизору интервью владельца дома и знала, что это Руди Альтобелли, а не Терри Мельчер. Поэтому вначале она не верила рассказу Сьюзен Аткинс. Впрочем, Сьюзен назвала Мельчера хозяином дома, поскольку сама так и думала. – Примеч. авт.