Страница 21 из 41
Под этим материалом теснилась история поменьше, на одну колонку. Заголовок гласил: «СОСТОЯЛИСЬ ПОХОРОНЫ СЕМЕЙНОЙ ЧЕТЫ ЛАБИАНКА, ЖЕРТВ НЕИЗВЕСТНОГО УБИЙЦЫ».
Слева от материала о «деле Тейт» и как раз над схемой расположения построек усадьбы на Сиэло расположился коротенький, совершенно не связанный с остальными материал, выбранный вроде бы оттого, что он был достаточно мал для заполнения оставшегося пространства. Назывался он «ПОЛИЦЕЙСКИЙ РЕЙД НА РАНЧО. АРЕСТОВАНЫ 26 ПОДОЗРЕВАЕМЫХ В УГОНЕ АВТОМОБИЛЕЙ», за чем, собственно, шла сама заметка: «Двадцать шесть человек, жившие на ферме в Чатсворте (заброшенные декорации для съемок вестернов), арестованы в субботу на рассвете в ходе рейда, проведенного помощниками шерифа. Все они подозреваются в краже автомобилей».
По словам помощников шерифа, группа занималась угоном «фольксвагенов» с тем, чтобы превращать их в вездеходы-багги. Статья, не называвшая имен задержанных, сообщала тем не менее о конфискации целого оружейного арсенала, заключая: «Владелец ранчо – Джордж Спан, совершенно слепой полуинвалид восьмидесяти лет. Его ранчо расположено в холмах Сими, 12000 по Санта-Сюзанна-Пасс-роуд. Как сообщают, Спан проживает один в своем доме на ранчо. Очевидно, он знал о том, что в декорациях поселились какие-то люди, но не подозревал о роде их занятий и не контактировал с незваными гостями».
То был лишь мелкий репортаж, не получивший даже продолжения: несколько дней спустя всех задержанных отпустили, поскольку арест был произведен по просроченному ордеру.
Получив рапорт, что Уилсон, Мэдиган, Пикетт и Джонс находятся в Канаде, ДПЛА выслал официальный запрос в Королевскую конную полицию на поиск всех четверых; там его разослали по участкам – и через считаные часы все агентства новостей Соединенных Штатов уже трубили о прорыве в «деле Тейт».
Хотя следователи ДПЛА и уверяли, что указанные четверо ни в чем не обвиняются и разыскиваются лишь для дачи показаний, создавалось впечатление, будто аресты уже близки. В полицию начали звонить; среди звонивших были Мэдиган и Джонс.
Джонс находился на Ямайке и согласился сразу же вылететь в Штаты, если полицейские захотят с ним пообщаться.
Мэдиган явился в Центр Паркера в сопровождении своего адвоката. Он выразил готовность помочь следствию и ответить на любые вопросы, не относящиеся к приему наркотиков или их продаже. Мэдиган признал, что дважды навещал Фрайковски в доме на Сиэло-драйв в течение предшествовавшей убийствам недели, так что отпечатки его пальцев могли остаться на месте преступления. В ночь, когда произошли убийства, по словам Мэдигана, он был на вечеринке, которую устроила его соседка снизу, стюардесса. Он ушел где-то между 2:00 и 3:00. Позднее это подтвердили следователи, которые также сверили отпечатки пальцев Мэдигана с найденными в доме на Сиэло – без успеха.
Мэдиган подвергся допросу с использованием детектора лжи и благополучно прошел его – как и Джонс, вернувшийся с Ямайки. Джонс заявил, что они с Уилсоном не отлучались с острова с 12 июля по 17 августа, когда он сам вылетел в Лос-Анджелес, а Уилсон – в Торонто. Отвечая на вопрос, чем они занимались на Ямайке, он ответил: «Снимали фильм о марихуане». Алиби Джонса, разумеется, следовало проверить, но после допроса на детекторе и безуспешного сличения его отпечатков Джонс уже не считался «перспективным подозреваемым».
В списке таковых остались лишь Херб Уилсон и Джеффри Пикетт по кличке Пик. Следователи ДПЛА уже знали точно, где находятся оба.
В прессе всю историю раздули до неузнаваемости. Как позже скажет Стивен Робертс, начальник лос-анджелесского бюро «Нью-Йорк таймс», все репортажи имели общую канву: жертвы сами навлекли на себя эти убийства. Общее настроение выражалось фразой: «Лихо живешь – лихо помрешь».
Из разрозненных деталей – пристрастия Романа Полански к жанру хоррор, слухов о сексуальных играх Себринга, присутствия среди убитых миссис Полански и ее бывшего любовника, долгой отлучке мужа, принципа вседозволенности, которым был пропитан имидж голливудской богемы, наркотиков и внезапного молчания полиции – можно было соорудить сценарий практически на любой вкус. Так газетчики и поступили. Шэрон Тейт называли то «королевой ночных оргий Голливуда», то «ведьмой-любительницей, умудренной в сатанинских ритуалах». Не пощадили и самого Полански. В одной и той же газете соседствовали описание убитого горем режиссера, не способного говорить от скорби, и заметка о его развлечениях в ночных клубах с целым «кордебалетом» стюардесс некоей авиакомпании. Сразу несколько изданий если и не обвиняли лично Полански в случившемся, то прозрачно намекали: он должен знать людей, совершивших преступление.
Из новостного недельного обзора: «Тело Шэрон найдено обнаженным, а не в бикини, как сообщалось вначале… На Себринге лишь разорванные остатки трусов… Брюки Фрайковски спущены до лодыжек… На телах Себринга и Тейт вырезаны кресты… Одна из грудей мисс Тейт отсечена, по-видимому, в результате случайного удара ножом… Тело Себринга имело следы нанесенных ему сексуальных увечий…» Остальное не более правдиво: «Нигде не обнаружены отпечатки пальцев… ни в одном из пяти тел не найдены следы приема наркотических средств…» И так далее.
Хоть все это и напоминает стиль желтых газетенок, статья появилась не где-нибудь, а в «Тайм» – и ее автору наверняка пришлось долго оправдываться, когда издатели узнали о порожденных его фантазией «украшательствах».
Рассерженный «потоком гнусностей», 19 августа Роман Полански созвал пресс-конференцию, где заклеймил позором репортеров, которые «в целях личного обогащения» публиковали «ужасные вещи о моей жене». Никакого разрыва между ними не было, настаивал он; никаких наркотиков; никаких оргий. Его жена была «красавицей» и «замечательным человеком», и «последние несколько лет, что я провел рядом с ней, были единственным временем подлинного счастья во всей моей жизни…»
Снятие показаний с Полански с применением детектора лжи проводилось лейтенантом Эрлом Димером в Центре Паркера.
– Ничего, если я буду называть вас Романом? Меня зовут Эрл.
– Конечно… Я вам совру разок-другой, и потом скажу, ладно?
– Ну… хорошо…
Димер спросил у Романа, как тот познакомился с женой.
Полански вздохнул и заговорил, поначалу медленно:
– Я впервые увидел Шэрон четыре года назад на какой-то из вечеринок, которые закатывал этот кошмарный голливудский продюсер, Марти Рансохофф. Тот парень, что делал «Деревенщин из Беверли-Хиллз» и остальное дерьмо в том же духе. Но он заманил меня туда разговорами об искусстве, и я подписал контракт, чтобы вместе снимать тот фильм, знаете, пародию про вампиров.
И на вечеринке мы познакомились с Шэрон. В то время она снималась в Лондоне в другом его фильме. Жила она совершенно одна. Рансохофф сказал мне: «Погоди, я познакомлю тебя с нашей ведущей актрисой, Шэрон Тейт!»
Она показалась мне хорошенькой, хотя я не сильно впечатлился. Но затем увидел ее второй раз и пригласил пройтись. Мы много говорили, знаете ли. Вот тогда-то у меня по-настоящему закружилась голова. Я привык быстренько трахнуться и жить дальше. У меня был ужасный брак, понимаете? Уже давно. Ну, не все было так плохо, кое-что просто замечательно, но жена бросила меня, и я развлекался вовсю, потому что я нравлюсь женщинам, а мне нравится трахаться. Мерзавец, правда?
Так вот, я встречался с ней еще несколько раз. И выяснил, что у нее уже есть парень, Джей. Затем [Рансохофф] захотел, чтобы я снимал Шэрон в том новом фильме. И я устроил пробы.
Однажды, еще до того, я хотел вытащить Шэрон из дому, а она сопротивлялась: то «пойду», то «не пойду»… в общем, я сказал: «Да пошла ты…» – и повесил трубку. Наверное, это и было началом всего, понимаете?
– Вы ее заговорили.
– Точно. Заинтриговал. Играл «крутого парня», и мы встречались еще много раз, прежде чем… Уже потом я стал замечать, что нравлюсь ей.
Помню, однажды я провел ночь… потерял ключ… и провел ночь у нее в гостях, знаете, в той же постели. И о том, чтобы заняться любовью, не было и речи. Такая вот девушка.