Страница 22 из 41
Я хочу сказать, со мной такое не часто бывает!
И потом мы отправились на натуру… два или три месяца спустя. Прямо среди декораций, посреди съемок, я ее спросил: «Не хочешь заняться любовью?» А она тихонько ответила: «Да». И вот тогда я впервые был как-то тронут, знаете ли. Мы стали регулярно встречаться. И она была такая милая, такая нежная, что я просто не верил своему счастью. Не верил, что такие люди еще существуют; мне ведь пришлось долго ждать, пока она не покажет своих чувств.
Но она была восхитительна, безо всяких там клише. Просто фантастика. Она любила меня. Я жил тогда в другом доме, не хотел, чтобы Шэрон приходила ко мне. И она говорила: «Я не собираюсь на тебя давить. Просто хочу быть рядом», и все такое. Я отвечал: «Ты меня знаешь; я сплю с кем попало». А она в ответ: «Я и не требую, чтобы ты изменился». Она была готова на все, лишь бы оставаться со мной. Черт, да она была просто ангел! Проживи я хоть сто лет, мне не встретить такую.
Димер спросил о его первой встрече с Себрингом. Это произошло в лондонском ресторане, вспомнил Полански и описал, как нервничал, пока Джей не разбил ледок, сказав: «Я врубаюсь, мужик. Я во все врубаюсь». Что более важно, казалось, он рад видеть Шэрон счастливой. Роман испытывал легкую неловкость на протяжении еще нескольких встреч с Себрингом, но дальше все наладилось. Полански объяснил:
– Когда я приехал в Лос-Анджелес и стал тут жить, Джейн приходил на наши вечеринки, все такое. И в итоге мы с ним крепко подружились. Он был прекрасным человеком. О, я слыхал о его странностях. Ему нравилось связывать девиц, с которыми он спал. Шэрон мне про это рассказала. Однажды он и ее привязал к кровати, она мне тоже рассказывала. И подшучивала над ним… Шэрон это казалось забавным и немного грустным…
Он приходил в гости все чаще и чаще. Джей просто ходил да ходил кругами, и порой Шэрон сердилась на него за настойчивость, потому что он всегда уходил последним, знаете ли.
Я думаю, в самом начале наших отношений Джей по-прежнему любил Шэрон, но затем любовь начала сходить на нет. Я вполне в этом уверен.
– Значит, не было похоже, чтобы Шэрон возвращалась к Себрингу?
– Ничего подобного! Сам я тот еще гуляка. Хожу налево, ничего не могу поделать. Это даже привлекало Шэрон, понимаете? Но Шэрон вовсе не интересовалась Джеем.
– Быть может, другими мужчинами?
– Да нет же! Никто даже близко подойти к ней не мог.
Наконец Димер решил начать проверку на детекторе лжи. Предупредив Полански, чтобы тот постарался свести ответы к простым «да» и «нет», а объяснения оставил на потом, Димер приступил к допросу.
– Имеете ли вы действующую лицензию на вождение машины в Калифорнии?
– Да.
– Вы были сегодня на ланче?
– Нет.
– Известно ли вам, кто убил Войтека и остальных?
– Нет.
– Вы курите сигареты?
– Да. – После длинной паузы Полански рассмеялся.
– Вы должны понимать, что дурачиться сейчас неуместно. Мне придется начать заново!
– Простите.
– Посмотрите, как нарастает у вас кровяное давление, когда вы начинаете лгать про свои сигареты. Бум-бум-бум, просто лесенка. Ладно, с самого начала… Находитесь ли вы в Лос-Анджелесе?
– Да.
– Имеете ли вы какое-либо отношение к убийству Войтека и остальных?
– Нет.
– Вы были сегодня на ланче?
– Нет.
– Чувствуете ли вы какую-либо ответственность за гибель Войтека и остальных?
– Да. Я ответственен за то, что меня не было с ними, и только.
– Проворачивая все это в голове снова и снова, кого бы вы назвали в качестве основной жертвы? Вряд ли вы считаете Шэрон целью этого убийства, словно кто-то мог испытывать к ней подобную вражду. Нет ли у вас идеи, кто мог бы так или иначе послужить причиной произошедшего?
– Я все хорошенько обдумал. Сдается мне, целью преступника был я сам.
– Почему?
– Ну, то есть, это могла быть чья-то ревность, или заговор, или другое. Убийца не мог желать смерти Шэрон, все равно целью был я. Возможно, Джей. Или Войтек. Или это случайность, кто-то просто задумал совершить преступление.
– Какие действия, скажем, Себринга могли послужить причиной, сделать его мишенью?
– Что-нибудь связанное с деньгами. Я многого наслушался про наркотики, про то, как их поставляли… Но мне сложно поверить… – Полански всегда считал Себринга достаточно обеспеченным, и лишь совсем недавно узнал о его больших долгах. – Похоже, он и впрямь мог оказаться в серьезной финансовой передряге, вопреки всему его поведению.
– Это чертовски никудышный способ собирать деньги с должников. Нормальный ростовщик не стал бы убивать пятерых человек.
– Нет-нет. Я просто хочу сказать, что из-за нехватки денег Джей мог втянуться в какое-то опасное предприятие, чтобы немного заработать на нем, понимаете? В отчаянии он мог связаться с какими-то уголовниками.
– То есть, не считая Шэрон и юноши, из оставшихся троих вы считаете Себринга наиболее логичной мишенью для убийства?
– Все преступление целиком кажется таким нелогичным… Если бы я старался найти мотив, то искал бы то, что не вписывается в привычные стандарты… здесь что-то гораздо более запредельное…
Димер спросил, не получал ли Полански писем с угрозами после выхода «Ребенка Розмари». Тот признался, что получал, предположив:
– Это ведь могло быть какое-то ведьмовство, знаете. Маньяк или еще что-нибудь. Эта казнь, масштаб трагедии подсказывает мне, что преступник должен быть каким-то психом, вроде того.
Не удивлюсь, если окажется, что хотели убить меня. Вопреки всей болтовне о наркотиках. По-моему, полиция слишком уж напирает на эти улики. Потому что наркотики – привычное дело для полицейских, с ними вы сталкиваетесь постоянно. А единственная связь, какую я вижу между Войтеком и наркотиками, – то, что он покуривал травку. И Джей тоже. Плюс кокаин. Я знаю, он нюхал. Мне казалось, он просто балуется, и все. А потом, когда я заговорил об этом с Шэрон, она сказала: «Ты шутишь? Он уже два года постоянно его нюхает».
– А сама Шэрон не зависела от наркотиков, если не считать травку?
– Нет. Она, правда, принимала ЛСД, еще до нашего знакомства. Много раз. И мы обсуждали это, когда познакомились… Я сам принимал кислоту, трижды. Когда это еще было легально, – добавил Полански, смеясь. Затем, вновь посерьезнев, вспомнил тот единственный раз, когда они приняли ЛСД вместе. Это случилось ближе к концу 1965 года. Для Романа это стало третьим «путешествием», для Шэрон – пятнадцатым или шестнадцатым. Все началось достаточно приятно, и они проговорили всю ночь. Но затем…
– Утром ей стало что-то мерещиться, она закричала и напугала меня до полусмерти. И потом сказала: «Говорю тебе, больше никакой кислоты. Хватит». И это правда был последний раз для нас обоих. Но я вам вот что еще скажу, без всяких там вопросов. Она вообще больше не принимала наркотики, разве только покуривала травку, да и то совсем немного. Во время беременности об этом и речи не было: Шэрон так нравилось вынашивать ребенка, что больше ей ничего не было нужно. Я мог налить ей бокал вина, и она бы к нему не притронулась.
И вновь Димер прогнал испытуемого по своему вопроснику, после чего закончил проверку, уверившись, что Роман Полански никак не связан с убийствами в своем доме и ничего не скрывает от следствия.
Прежде чем выйти, Роман заметил:
– Я так втянулся в расследование… – Он намеревался расспросить даже друзей. – Но это придется делать не сразу, постепенно, чтобы они ни о чем не догадались. Никто не знает, что я тут у вас. Не хочу, чтобы они поняли, что я сотрудничаю с полицией, ясно? Тогда смогу поговорить с каждым начистоту.
– Жизнь продолжается, Роман.
Тот поблагодарил Димера, прикурил сигарету и вышел.
– Эй, мне казалось, вы не курите!
Но Полански уже ушел.
Тем временем Мэдигана и Джонса вычеркнули из списка подозреваемых, и имена Уилсона и Пикетта в нем остались. Принимая во внимание осведомленность лейтенанта Димера в деле, было решено отправить на восток для беседы с обоими подозреваемыми именно его.