Страница 25 из 31
- Ингвильда! Что с тобой? - воскликнула фру Альмвейг, увидев лицо дочери. - Ты не больна?
На ум ей мгновенно пришла "гнилая смерть"; одной рукой прижав к груди горшок со сливками, фру Альмвейг другой рукой пощупала у дочери лоб. Ингвильда покачала головой:
- Я... - Ей было трудно произнести вслух страшное известие, но душа ее уже изнемогала, хотелось поделиться с кем-нибудь этой тяжестью. - Я потеряла...
Она не договорила, но опустила глаза к груди, к цепочке. Фру Альмвейг проследила за ее взглядом, и глаза ее вдруг стали огромными - она заметила, что огнива нет.
- Ты потеряла огниво!
Ингвильда молча закивала головой, глаза ее наполнились слезами. Фру Альмвейг поставила горшок со сливками прямо на землю и всплеснула руками. Она тоже не находила слов. По лицу Ингвиль-ды потекли слезы, и фру Альмвейг поспешно обняла дочь, как будто хотела спрятать.
- Отец убьет нас! - сказала Альмвейг, торопливо оглядываясь, как будто искала здесь же, на дворе, какое-то средство спасения. - Ты хорошо поискала?
Ингвильда молча кивнула, вытирая слезы о плечо матери. Она перерыла всю свою лежанку, одежду и шкуры во всей девичьей. Но это были не поиски, а лихорадочная дрожь - она хорошо помнила, что огниво было с ней, когда она утром уходила с усадьбы, а значит, искать его дома бессмысленно.
- Надо сказать отцу, - решила фру Альмвейг. - Не знаю, что он сделает с нами, но он должен знать. Пусть он сам прикажет искать. Может, он знает, как заставить огниво вернуться. Ведь твоя бабка говорила, что оно само возвращается.
- Оно возвращается, только если украдено, - безнадежно сказала Ингвильда. - А если потеряно... то нет, вроде как... сами виноваты. Так оно и будет лежать где-нибудь под камнем, пока его не найдут тролли...
Фрейвид, узнав о произошедшем, помрачнел и нахмурился.
- Когда ты видела его в последний раз? - спросил он у Ингвильды, не обращая внимания на ее слезы.
- Утром, - выговорила она. - Когда я одевалась, оно было. А когда я пришла, его не было.
- Куда ты ходила?
- К Озерной долине.
- А там ты искала?
Ингвильда покачала головой. Фрейвид тут же велел созвать людей. Все население усадьбы, от мальчишек до стариков, от рабов до гостей-хёльдов отправилось на поиски. Фрейвид обещал нашедшему огромное серебряное блюдо, еще его отцом вывезенное из уладских земель. Все были наслышаны о знаменитом родовом амулете Смидингов, и толпа возбужденно гудела.
- Ты хоть сама помнишь, какой дорогой ты шла? - спросил Фрейвид у Ингвильды.
- Я шла по тропе... - неуверенно ответила она. - Где "смотрельные камни".
Свой путь она помнила, но ей было слишком неловко об этом говорить. Отец еще не догадался спросить, зачем она ходила рано утром к Озерной долине, но вот-вот догадается!
- Надо собаку! - завопил Хар, обрадованный пришедшей догадкой. - Я возьму Чуткого! Он сразу найдет, какой дорогой она шла!
- Молодец! - чуть прояснившись лицом, Фрейвид погладил Хара по волосам. Видно, и из младшего сына со временем выйдет толк, если он в десять лет уже такой сообразительный. - Скорей тащи его сюда!
Чуткий, черный песик с белой грудью, с острой мордочкой, ростом был едва побольше кошки, но отличался завидным нюхом и редким умом. Его ушки стояли торчком, в глазах горел охотничий азарт, крепкие лапки не знали усталости. Хар сам вырастил его и очень гордился своим песиком.
- Чуткий, нюхай! - велел мальчик, приведя пса к Ингвильде и ткнув носом в подол ее платья. - А теперь ищи!
Хар подтолкнул собаку к воротам усадьбы, и Чуткий, мигом поняв, что от него требуется, проворно побежал за ворота. Его нос не отрывался от земли, и лишь иногда он оглядывался, проверяя, идут ли за ним люди. Чуткий мог бы гордиться - за ним валила нешуточная толпа. Фрейвид запретил людям высовываться впереди собаки, чтобы не затоптать след Ингвильды, и Чуткий уверенно бежал вперед.
Вот он пробежал через Копье, вступил в Озерную долину. Вся усадьба шла следом, внимательно
глядя под ноги и переворачивая камешки, но огнива нигде не было. Вот Чуткий выскочил на маленькую моховую полянку возле озерца, закружился у выступа елового корня. Здесь он уселся и поглядел на Хара с чувством выполненного долга.
- Искать здесь! - велел Фрейвид. - Дочь моя, ты правда здесь была?
Ингвильда молча кивнула. А Чуткий тем временем снова встал и побежал обратно. Хар пустился за ним.
- Это, должно быть, ее обратный след, - решил Фрейвид. - Ищите здесь, а я пойду дальше. Она могла уронить огниво и на обратном пути.
Чуткий, Хар, Фрейвид и еще несколько человек прошли до конца Копья, а там Чуткий уверенно повернул не к усадьбе, а в другую сторону, к старшему "смотрельному камню". Ингвильда слегка изменилась в лице: здесь она не была и не понимала, куда пес ведет теперь.
- Ты ходила к туда? - Фрейвид обернулся к дочери.
- Нет, - недоуменно сказала она. - Разве что...
- Что?
- Ничего... - ответила она совсем тихо. Теперь она догадалась, что за след взял Чуткий,
и от этой догадки ей стало холодно.
- Да он ведет нас к Фьялльской отмели! - сообразил кто-то из работников. - Может, они были в Озерной долине?
Фрейвид поглядел на бледное лицо дочери. В глазах ее был ужас, как при виде огня над родной крышей, и он кое о чем догадался, но промолчал. Таких разговоров не заводят при младших детях и при челяди. Ингвильда опустила глаза: у нее не было сил смотреть на отца, его тяжелый взгляд придавливал ее к земле, как гранитная глыба. Ей казалось, что он видит ее насквозь, И уж конечно, не похвал ей следует ждать. "Не ожидал я от тебя такой неосторожности, дочь моя!" - только и скажет Фрейвид. Он никогда не тратил много слов на брань, но Ингвильда предпочла бы провалиться сквозь землю к троллям, чем услышать сейчас его голос.
- Ну что ж, если здесь были фьялли, мы теперь пойдем к ним! невозмутимо решил Фрейвид, но Ингвильда слышала в его голосе и гнез, и осуждение. Не поднимая глаз, словно на казнь, она медленно шла вслед за всеми.
Еще издалека было видно, что на Фьялльской отмели возле землянки кипит жизнь. Над берегом поднимался дымок от костра, несколько человек чистили рыбу, над огнем висел закопченный железный котел с фьялльскими козлиными головками на заклепках дужки. Из дружины "Тюленя" оставались больны не больше пяти человек, остальные уже поднялись и достаточно окрепли, чтобы можно было думать о дороге домой.