Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 18 из 31

Ингвильда подвинулась и села так, чтобы видеть его лицо. Хродмар бросил на нее беглый взгляд и снова отвел глаза. Ему было стыдно, что еще сегодня утром он мог мечтать о любви такой красивой девушки.

- Вильмунд наговорил глупостей, а ты повторяешь! - с упреком сказала Ингвильда. - Только глупые женщины ищут красивых мужчин. Умные женщины ценят совсем другое. А разве тебе нужна любовь глупых женщин?

Хродмар снова поднял на нее глаза и теперь смотрел долго. Его лицо чуть-чуть смягчилось. После своей болезни он доверял Ингвильде, как самой богине Фригг, и сейчас не мог ей не поверить.

Ингвильда сама взяла его за руку и сжала ее обеими руками.

- Да, - тихо сказал он. - Наверное, ты права. Любовь глупых женщин мне не нужна. И я сейчас подумал - а может, мне хватит любви одной-единствешюй женщины? Такой, как ты.

Когда начало темнеть, Гримкель Черная Борода оставил свое почетное место напротив хозяйского и вышел из дома. От крепкого пива фру Альмвейг его чуть пошатывало, но зато вечерний воздух казался необычайно теплым и душистым, ветер с моря пел приветливую песню. С пригорка, на котором стояла усадьба, было видно множество костров, разложенных окрестными жителями в честь Высокого Солнца. Где-то за перелеском пели и смеялись. Остановившись сначала у дверей большого дома, Гримкель прислонился к косяку; ему тоже хотелось петь.

Пьяным я был,

слишком напился

у мудрого Ф... Фрейвида;

но лучшее в пиве

что хмель от него

исчезает бесследно!*

______________

* "Старшая Эдда"

благодушно распевал он мудрые советы Одноглазого Аса*. Вечер был так хорош, что Гримкеля потянуло пройтись. Он решил сходить к корабельному сараю и поглядеть, какое угощение послал Фрейвид его людям, оставшимся сторожить "Красного Волка". Распевая советы Высокого то громче, то тише и "украшая" мудрость Отца Богов многочисленными добавлениями собственного сочинения, так что окрестные тролли плакали от смеха, он нетвердым шагом двигался по широкой тропе от усадьбы к морскому берегу, пошатываясь и для равновесия взмахивая руками выше плеч.

Вдруг песня его прервалась на полуслове: застыв на месте, Гримкель недоверчиво потер глаза. На вершине горы ему померещилось что-то серое, лохматое, мельком проскочившее и пропавшее с глаз. Гримкель нашарил на груди амулет Тюра, охраняющий от волков и лесной нечисти. То ли это волк, то ли тролль? Середина Лета - одно из тех переломных мгновений года, когда иные миры наиболее близки к нашему; в эту ночь невидимая стека истончается и тает, так что в это время, пожалуй, и не стоило ходить в лес одному...

Сосенки слегка качали ветвями на ветерке, и за ними как будто бы скользил невидимый сумеречный дух, перебегал от ствола к стволу, то прятался, то снова выглядывал, дразня и корча троллидые рожи... Гримкель постоял, сомневаясь и кляня себя за пьяную неосторожность, но не возвращаться же,.. Наконец он пошел дальше, но уже не пел. Шаг его стал тверже, взгляд острее, рука на выпускала амулета на груди.

На склоне горы снова мелькнуло что-то. Гримкель бросился к ближайшему дереву и спрятался за ствол.

Из-за деревьев на склоне горы выскочил волк. Гримкель вцепился з рукоять длинного ножа, мельком пожалел, что не ззял из усадьбы копье, а еще лучше - пятерых хирдманов. Волк широкими прыжками мчался по склону прямо к нему. Но что-то с ним было не так. Прищурившись, Гримкель напряженно вглядывался. Ветерок тянул с вершины горы прямо на него, поэтому зверь не мог пока его учуять. Вот он пробежал мимо, шагах в десяти от сосны, за которой стоял Гримкель, и помчался в сторону усадьбы. Вблизи Гримкель понял, в чем дело: уши у зверя висели, а хвост приподнимался вверх. Это был не волк, а просто большая серая собака. У Гримкеля отлегло от сердца, но показываться он не спешил: неспроста же пес так мчался; где собака, там рядом должен быть человек.

Выскочив на дорогу, серый пес разом остановился, уткнулся носом в землю, стал принюхиваться. Он учуял следы Гримкеля, чужого здесь человека. Пес пошел было по его следу, потом остановился, поднял морду к вершине горы.

Из-за деревьев выскочила тонкая человеческая фигура. Это была молодая девушка в сером платье из некрашеной шерсти, с простыми бронзовыми застежками на груди, без цепочки, без звенящих украшений и амулетов. Длинные темно-русые волосы густой волной струились по ее плечам; как тень, как лесной дух, она неслась вниз по склону горы, и ни один сучок не хрустнул у нее под ногами.

"Ведьма!" - подумал Гримкель в первый миг. Но тут же вспомнил, что, кажется, такую девушку он еще вчера мельком видел на дворе у Фрейвида. Но что она делает одна в лесу, почти ночью? Зачем ей эта большая собака, так похожая на волка?

А серый пес с лаем кинулся наперерез девушке, завертелся перед ней, припадая к земле на передние лапы и оглядываясь в ту сторону, где стоял под сосной Гримкель. Девушка поняла своего пса; замерев на месте, она прижалась к дереву, слилась с ним и вдруг пропала. Она исчезла так стремительно, что Гримкель застыл, скованный тревожным и тоскливым чувством. Но, вглядевшись во тьму, он различал смутно светлеющие пятна ее лица и рук возле ствола.

Над сосновым склоном повисла тишина, нарушаемая только глухим шелестом ветра в иглистых ветвях. Казалось, что здесь не было ни единого живого существа, кроме серого пса. Хёрдис ждала, прижавшись к сосне, как к плечу надежного друга, какого у нее никогда не было. Мельком заметив за деревом человека, она испугалась, и от этого испуга, как бывало с ней от всякого сильного прилива чувств, весь мир вокруг нее стал как будто прозрачным и ясным. Зрение и слух ее резко обострились, она ощущала каждое движение ветки, каждый толчок крота, ползущего под землей. Земля и лес как будто протянули к ней тысячи невидимых нитей, она сама стала живой частью леса. И человек, стоявший под сосной, был виден ей так же ясно, как самой той сосне.

- Кто там прячется? - вдруг крикнула девушка.

Гримкель вздрогнул, но промолчал, только крепче прижался к стволу сосны. Ему казалось, что с ним заговорило дерево.

- Если ты нечисть, то поди в землю, где твой дом! - строго крикнула девушка. - А если ты человек, то стой, где стоишь, и не смей двигаться! Сосновый корень связал тебе ноги!