Страница 7 из 25
Осип отвернулся в сторону. На крыльце показался помощник исправника, в сопровождении урядника и Чуркина, и крикнул:
– Егор, подавай!
– Сейчас, – ответил кучер.
Урядник уложил в сани портфель и шкатулку его благородия: тот уселся в сани, кавалер поместился с кучером на облучке. Лошадей вывели со двора на улицу.
– Пошёл на Тагильский завод! – раздался голос его благородия. По снегу вытянулся длинный кнут, кучер стеганул им по передней лошади, и она галопом кинулась вперёд, понуждая к тому коренника.
– Ну, слава Богу, черт унёс, – шепнул себе под нос урядник, взял под руку Чуркина и пошёл с ним в избу. – Вот как снег на голову свалился, и принесло же его не во время, – говорил урядник.
– Нельзя, значит, по делам приехал, такая ваша служба полицейская, – выразился разбойник.
Приказчик встретил их на крыльце и спросил:
– Куда он поехал?
– На завод, к нам в гости, – ответил урядник.
– А что это он тебе по секрету говорил? – полюбопытствовал разбойник.
– Приказал здесь в деревне поразнюхать насчёт убийц. «Ты, говорит, около мужичков поразведай, может, в чем и проговорятся».
– Что ж он, на здешних думает?
– Да, сомнение в этом имеет. «Кроме них, говорит, некому».
Войдя в избу, все уселись за самовар, вошла к ним Ирина Ефимовна и стала разливать чай.
– Зачем это помощника исправника к нам на завод понесло? – задал вопрос приказчик.
– Разузнавать об убитом купце поехал, – пояснил урядник.
– Что ж он там узнает?
– Расспросит, у кого был покойный, что делал, с кем поехал. Думает, авось, на след убийц нападёт. Мы сами об этом хлопотали, да ничего не вышло, – даром он туда простреляет.
– А назад через нашу деревню поедет? – спросил Чуркин.
– Вероятно, – другой дорогой ему ехать незачем, – ответил урядник.
– Нет, староста-то наш как струсил перед ним, я от него никак не ожидал.
– Как не струсить? – начальство, – заметил приказчик.
В избу вошёл староста.
– Ба, вот и он, а мы только что о тебе говорили, – обратился к нему Чуркин.
– Уехал, что ли, его благородие? – окидывая всех глазами, спросил мужичок и как бы удивился присутствию приказчика.
– Нет ещё, здесь, – шутливо сказал урядник. – А что? – прибавил он.
– Так, ничего, – почёсывая затылок и кладя свой халат на лавку, протянул староста.
– Это, должно быть, не наш брат – урядник! Ишь, как ты его боишься, – сказал полицейский чин.
– Чего мне бояться? Ведь он не медведь, – присаживаясь к столу, проговорил староста, поглядывая на приказчика.
– Что, или не узнаешь меня? – спросил у него тот.
– Как не узнать, – узнал.
– Чего же ты на меня так поглядываешь?
– Давно не видал, вот и гляжу, – протягивая ему руку для пожатия, сурово отвечал старик.
– Хотел я с тобой породниться, да вот не пришлось: упёрся ты на своём, и шабаш.
Староста молчал.
– А напрасно ты заупрямился! Какую бы свадебку сыграли! Небу было бы жарко, – ввязался в разговор урядник.
– Так, знать, Богу угодно: без Его власти ничего не совершается, – протянул сквозь зубы староста.
– Знамо, так, – поддакнул Чуркин. – «На Бога надейся, а сам не плошай», пословица так говорит. Дался тебе этот кузнец, да и всё тут.
– Ну, уж об этом нечего толковать: что сделано, то свято, а вот на свадьбу милости прошу, не откажитесь пожаловать.
– Кого же ты приглашаешь?
– Всех вас.
– А меня? – спросил приказчик.
– Что ж, ты чем хуже других, – и тебя прошу.
– Спасибо, приеду.
– Только не осудите: чем богаты, тем и рады будем.
– А когда свадьбу думаешь справить?
– После Рождества, в первое воскресенье.
– Приедем. А теперь и спрыснуть тебя не мешает. Угости.
– Что ж, можно. Наум Куприяныч, прикажи подать нам водочки, выпьем на радостях.
Распили бутылочку, другую и третью, а потом дело дошло и до четвёртой, но всё-таки этим не унялись: староста начал приглашать компанию к себе в гости, но, за исключением урядника, все отказались от такой чести. Староста, простившись с Чуркиным, подошёл к приказчику и сказал ему:
– Не сердись на меня, молодчик, за дочку мою; опоздал ты, а то быть бы ей твоей невестой.
– Что ж делать! А сердиться мне на тебя не за что, – твоя воля.
– На свадьбу приезжай, дружком будешь.
– Благодарствую.
Старик с урядником вышли и, пошатываясь, побрели по деревне; навстречу им попался сват-кузнец и увлёк их к себе.
День клонился к вечеру; приказчик сидел с Чуркиным в его светлице, разговаривал с ним о своей возлюбленной и, как было заметно, порядком ему надоел.
– Наум Куприяныч, а что ежели она будет упираться выйти за меня, поможешь ты мне увезти её?
– Как тебе сказать? обнадёживать не могу, а постараюсь.
– Не откажи, сам услужу.
– Чем же такое?
– Сейчас тебя награжу, если хочешь. Возьми три радужных[1] в задаток, опосля ещё пять дам, – вынимая из кармана сюртука бумажник, сказал молодой паренёк.
– Изволь; если так, я твой слуга.
– Не говори только об этом уряднику, пусть это между нами останется.
– О таких делах не рассказывают, а в тайне держат, – принимая от приказчика радужные купюры, сказал разбойник.
– Ну, значит, теперь по рукам?
– Конечно, доставлю я её тебе, живую или мёртвую.
– Зачем мёртвую! Бог с тобой, ты меня пугаешь, – отступив два шага назад, сказал влюблённый.
– Это так, к слову говорится.
– Ну, как же ты это сделаешь?
– Смотря по обстоятельствам, как придётся.
– Хорошо, я тебе верю. А теперь не пора ли мне повидаться с нею?
– Надо маленько подождать: слышишь, девки ещё на улице песни поют. Вот разойдутся по домам, тогда и ступай, а то, пожалуй, все дело испортишь.
– Резонно говоришь, подожду, – сказал приказчик и пошёл с разбойником из светлицы в избу.
– А я думала, что ты уж на свидание отправился, – сказала Ирина Ефимовна приказчику.
– Наум Куприяныч не советует, говорит, ещё рано, девки на улице гуляют, – отвечал тот.
– Они тебе не помеха, пусть гуляют.
– У бабы волос длинен, а ум короток, – проворчал разбойник.
Когда стемнело, улица опустела: красные девицы разбрелись по своим хатам. Из ворот дома Чуркина вышли два человека; это были приказчик и каторжник Осип. Первый из них огляделся на все стороны и сказал:
– Кажись, никого не видно!
– Кому теперь быть, да и погодка начинает погуливать, видишь, какой ветер поднимается.
– Ну, так я пойду, ворота не запирай, я скоро возвращусь.
– На чаек бы с тебя нужно!
– Дам, за мной, брат, не пропадёт, только увидать бы её.
– Авось, увидишь, – заключил каторжник, провожая приказчика глазами, и подумал: «Здоров, собачий сын: от моего кистеня жив остался».
Тихо пробирался приказчик около избушек, наполовину занесённых снегом. Вот он поравнялся с домом старосты и намеревался перейти улицу, как вдруг за углом послышались чьи-то голоса, он притаился и стал вслушиваться в разговор, но никак не мог уловить его, благодаря сильному ветру. Два человека выделились из-за угла строения и пошли через дорогу к дому старосты.
Глава 68
Приказчик, смотря на удалявшихся от него двух субъектов, долго раздумывал о том, кто были эти люди, но голос урядника, долетевший до него по ветру, разрешил ему загадку; он понял тогда, что кроме деревенского старосты с ним быть некому; но откуда они шли, для него оставалось неизвестным. Он никак не мог предположить, что они были в гостях у кузнеца. Горя нетерпением видеться с своей возлюбленной, приказчик всё-таки не тронулся с места, пока неизвестные не добрались до дома и не вошли на двор. Оглянувшись по сторонам, молодой паренёк зашагал через дорогу к дому старосты, притаился за углом его и поминутно выглядывал из-за него, наблюдая за появлением Степаниды. «Ну, если она обманет, да не выйдет, как сказала, – думал он, – несчастный человек я буду, потому невмоготу мне станет перенести несбывшиеся надежды на свидание с нею». А ветер выл, срывая с крыш кое где оголившуюся от снегу солому, и тёмная, непроглядная, как могила, ночь, висела над деревней.
1
Ассигнации достоинством в 100 рублей с портретом Екатерины II, за что они иногда прозывались «катеньками» или «катюхами», «катеринками».