Страница 6 из 25
– А закусить не прикажите ли чего приготовить?
– Нет, у меня есть своя провизия.
– Наум Куприяныч, прикажи разогреть самоварчик, – обратился урядник к разбойнику.
В избу вошёл Осип с кучером его благородия.
– Осип, поставь самовар! – сказал Чуркин.
– Сейчас, – ответил тот.
– А потом сходи к старосте и попроси его сюда, скажи, что помощник исправника его требует.
Глава 67
Осип поставил самовар, накинул на себя халат и отправился к старосте. Помощник исправника поглядел ему вслед и спросил у Чуркина.
– Что это за человек?
– Работник мой, – отвечал тот.
– Рыло-то у него весьма непрезентабельное: волком выглядывает.
– Таким уж он уродился.
– А этот молодец, здешний или ночлежник? – показывая глазами на приказчика, осведомился его благородие.
– Со мной из Тагильского завода приехал, – пояснил урядник.
– Знать, по делам или так за компанию?
– Да-с, по торговой части.
– Далеко отсюда до Тагильского завода?
– Вёрст шестьдесят будет; это так, глазомерно считают; дорога не столбовая, лесом больше приходится ехать.
В избу вошёл староста деревни, а за ним явился и Осип. Староста поклонился всей компании и остановился у дверей.
– Ты здесь староста? – спросил у него помощник исправника.
– Так точно, я буду, – сказал мужичок.
– Подойди сюда поближе, да отвечай мне на вопросы.
Тот подался вперёд.
– Не слыхал ли кто у вас об убитом Жохове? – сердито спросил его благородие.
Староста в испуге обвёл всех присутствующих глазами, почесал затылок и не знал, что отвечать.
– Слышишь, что я у тебя спрашиваю?
– Как не слыхать, слышу.
– Так что ж ты не отвечаешь?
– У нас об этом ничего не слыхать.
– И вы не видали никакого купца?
– Нет, не видали.
– Ну, не проезжал ли кто-нибудь на паре лошадей?
– Как не проезжать! Мало ли едут, да мы их не опрашиваем, кто они и откуда.
– От них, ваше высокоблагородие, ничего никогда не добьёшься, такой уж народец, – заметил урядник.
– Пошёл вон! – крикнуло на старосту начальство.
Тот вышел. Осип взялся было за самовар, чтобы по ставить его на стол, но кавалер, приехавший с его благородием, оттолкнул его, взял самовар и отнёс его на стол. Осип злобно поглядел на него и вышел из избы, заскрипев зубами. Его благородие достал из походной своей шкатулки чайные принадлежности и принялся потягивать китайское зелье, пригласив к столу за компанию урядника. Чуркин удалился из избы в свою светлицу, а приказчик, усевшись на лавку, хлопал на его благородие глазами. Солдат стоял у печки, в ожидании каких-либо приказаний от своего отца-командира.
Отец-командир был выше среднего роста, с лысиной во всю голову, остаток волос на затылке был зачесан наперёд; черные с проседью бакенбарды, идущие до подбородка, придавали ему некоторую солидность, старый выцветший мундир с красным воротником и ясными пуговицами олицетворял тип полицейского офицера Николаевских времён.
Чуркин нашёл Осипа у себя в светлице; каторжник в этот момент закуривал свою коротенькую трубочку; увидав своего атамана, он как бы обрадовался минуте, чтобы переговорить с ним.
– Нашли купца-то, а я думал до весны пролежит, – сказал Осип.
– Ну, так что ж из этого? – заметил разбойник.
– Вестимо, ничего; я так, к слову, сказал. Печати своей на него не клали, пусть разыскивают, если охота есть.
– Пожалуй, ищи вчерашнего дня.
– Как бы он нас не стал опрашивать?
– Ответим: «знать, мол, не знаем».
– Вася, тебя спрашивают, – отворив двери, тихо сказала Ирина Ефимовна.
– Сейчас иду, – был ответ.
– Зачем ещё ты понадобился? – сказал Осип.
– Чёрт его знает, дрыхнуть, небось, захотел, – выходя из светлицы, проворчал Чуркин.
Осип поглядел ему вслед и подумал: «Когда же это мы выберемся из этой западни? Сколько верёвочке не вить, а конец должен же быть».
– Наум Куприяныч, как бы ты мне постельку устроил. Хочу, брат, отдохнуть, – сказал помощник исправника вошедшему в избу разбойнику.
– Приладим, ваше благородие; скамейку к лавке приставим, и будет хорошо, – отвечал ему тот.
– А мой солдат с кучером где поместятся? Всем, небось, здесь тесновато будет.
– Найдём и им местечко. Ирина Ефимовна, сходи к хозяйке и скажи ей, чтобы кучеров, да кавалера к себе ночевать пустила.
Ирина Ефимовна вышла.
Его благородие улёгся на покой, а за ним растянулись по лавкам урядник и приказчик. Кучера с кавалером, поужинав, в сопровождении Осипа, отведены были в избу хозяйки, а Чуркин с Осипом остались в светлице.
– Знаешь, атаман, так бы я этого самого солдата по уху и свистнул: очень уж он мне не по душе, – сказал каторжник, приснащиваясь на боковую.
– Что, разве ты с ним повздорил?
– Нет, а морда его противна, чистый он паук.
– Я сам, брат, недолюбливаю ихнего брата: больно они уж нам насолили в своё время, да ничего не поделаешь, – надо на всё время выбирать.
Осип умолк, и светлица через несколько минут огласилась всхрапыванием каторжника с разбойником.
Задолго ещё до рассвета, в избе хозяйки дома поднялись ночлежники и попросили старуху поставить им самовар.
– Ишь, вам и ночью-то покою нет, – причитала она вполголоса, поднимаясь с своей постели.
– Так надо, хозяюшка, пока встанут господа, а мы чайку напьёмся, – отчеканил кавалер.
За самоваром кучера разговорились о своём житье-бытье; кучер приказчика хвалился своим хозяином: «у нас, братцы, говорил он, целый год масляница, пей вина, сколько душа примет… Одно только – работа каторжная, потому при складе находишься»…
– Что ж тебя, камни ворочать заставляют? – спросил кавалер.
– Не камни, а бочки со спиртом катать приходится.
– Ну, брат, эта работа не важная ещё, сказал кучер помощника исправника, – а ты вот на моем месте послужил бы, – дело другое: небо в овчинку тебе показалось бы.
– А почему такое?
– Потому, недели по две, да по три, по уезду приходится кататься, да иной раз по целому дню крохи в горло не попадёт, а не то, что водки, да зубочистки ни за что, ни про что получать.
– Что ж, разве твой барин сердитый?
– Страсть, какой! точно зверь лютый бывает, когда рассвирепеет. Вот спроси у Сидорыча, – он тебе скажет.
Кучер приказчика вопросительно поглядел и спросил у кавалера.
– Да, попадёшь к нему под горячую руку, изуродует, – пояснил служивый.
– Скажите, братцы, взаправду вы купца и кучера его убитыми нашли? – спросил возница приказчика.
– Как же отыскали! Страсть, как их разбойники изувечили; лошадок-то жаль, потому что с голоду окачурились в сугробе.
– Куда же вы убитых спровадили?
– Завернули в рогожи, да отправили в город, а сами вот разбойников теперь отыскиваем, – протянул им кавалер.
– Ишь, страсти какие. Так вот и следов нет?
– Никаких, – пояснил кучер его благородия.
– Купец-то убитый – богатый был?
– Значит, богатый, когда убили.
– Убивают и бедных, – заметил кавалер, – другой за грош на тот свет идёт.
– Сторонка такая, вот и нашего приказчика пощупали, на силу отдышался… А что взяли? – ничего.
– Давно это было?
– Нет, недавно.
Помощник исправника поднялся от сна раньше всех; урядник был готов к услугам; он разбудил Чуркина, чтобы тот распорядился поставить самовар; затем, на рассвете дня, его благородие приказал запрягать лошадей, около которых хлопотали два кучера и кавалер; вышел к ним и Осип.
– Вот кому житьё! Ишь, морду-то как разнесло, показывая на каторжника, – сказал кавалер.
Кучера захохотали. Осип взглянул на солдатика исподлобья, пошевелил губами, но смолчал.
– Точно бурмистр какой расхаживает, – добавил служивый.
– Чего ты лаешься! – огрызнулся каторжник, – а ещё солдат, – добавил он.
– А что, братцы, на кого он похож? Взгляните, каким быком выглядывает; уж не из беглых ли какой? Надо паспорт спросить.