Страница 32 из 49
Создание племенных союзов, постепенное укрепление государственных начал в жизни восточных славян обусловливались и внешними причинами. На протяжении веков восточные славяне вели борьбу со степными народами. Под ударами русских дружин пал Хазарский каганат, которому длительное время ряд славянских племенных объединений платил дань. Но угроза со стороны Степи не уменьшилась – на очереди было соперничество с печенегами и половцами.
И наконец, постепенно сформировалась достаточно эффективная система управления. Б. А. Рыбаков обращает внимание на это обстоятельство и подчеркивает, что во многих союзах племен существовала уже обособившаяся от общества, но еще не оторвавшаяся от него окончательно княжеская власть. Причем в ряде союзов власть, возможно, передавалась по наследству. «Повесть временных лет» сохранила некоторые данные об организации управления в Древлянской земле. Во главе управления стоял князь (княжеская власть здесь давняя, традиционная), «держали землю» (т. е. управляли ею) «лучшие мужи», права которых периодически подтверждала «земля» (народное собрание), грады управлялись «старцами градскими» (выборными старейшинами).
К числу духовно-нравственных предпосылок возникновения государственности необходимо отнести ментальность народов, населявших территорию Древней Руси. Именно эта сторона государствообразующего процесса привнесла то особенное, что затем отличало Новгородско-Киевскую Русь от европейских и азиатских стран. Восточных славян в этот период отличали: общинная психология, родовые пережитки, сильное влияние язычества, вечевая организация политической жизни, слабое развитие крупного землевладения и существование патриархального рабства. Это сказывалось на особой роли городов на Руси, системе управления и военной организации.
Занимая к началу IX в. огромные территории, во много раз превышавшие земли большинства европейских государств, славянские племена, земли, княжения, союзы, в сущности, были уже готовыми классовыми «протогосударствами» афинского типа, в силу сложившейся системы управления близкими античным городам-полисам.
Многие предпосылки образования Древнерусского государства аналогичны тем, что сложились в других странах Европы.
Таким образом, к концу IX в. у восточных славян появились основные предпосылки возникновения государства. К их числу можно отнести развитие производительных сил, формирование соседской общины, развитие торговли, рост имущественного неравенства, наличие системы управления, наличие союзов племен, выделение племенной знати.
6.2. Формирование системы социального (правового) регулирования общественных отношений и суда у восточных славян
Древнерусское государство и его право до недавнего времени изучались не столь интенсивно, как другие темы, связанные с историей Древней Руси. В советской историографии утвердилось мнение, что условием возникновения права являлось государство, что там, где нет государства и классов, там нет и права; это зарождающееся право служит интересам господствующего класса; одним из главных институтов защиты интересов его представителей является суд (важным инструментом последнего – принуждение, насилие)[227]. Дореволюционные исследователи такой жесткой связи не выстраивали, более гибко понимая феномен права. Распространенным было мнение о первичности права по сравнению с государством[228].
Этатизм, абсолютизирующий роль государства в развитии права, популярен и в западной литературе XIX – первой половины XX в. В рамках этого направления проблема правогенеза решается следующим образом: до появления государства действуют правовые обычаи, которые правом не считаются, но рождается государство, санкционирует отдельные обычаи, инициирует новые нормы и тем самым формирует зону действия права. Ключевым здесь является санкционирование государством норм путем издания сборников законов. Другой важный признак права – жесткость его обеспечения посредством государственных судов и всего аппарата государственного принуждения.
Тем временем со стороны антропологов стали поступать данные о том, что в некоторых первобытных обществах существовали развитые нормативные системы, которые иначе как правом назвать сложно[229]. Оппоненты этатизма не связывают возникновение права с появлением государства, но говорят о сущности права несколько неопределенно: право есть то, что правом в данном обществе и считается, то, что регулирует жизнь и определяет санкции за нарушение нормы. «Право есть то, что интерпретировано как право»[230]. Первой сферой, где стало действовать право в чистом виде, признавался обмен[231].
Итак, для этатистского подхода главный признак превращения норм в «настоящее» право довольно формален: появление государства и санкционирование им ряда норм. Оппоненты не дают достаточно четких признаков права.
Для более четкой дифференциации понятий и определения сущности права перспективным видится понятие «мононорма», введенное А. И. Першицем. В первобытном обществе соционормативная культура не расчленяется на сферу морали, религии и права. Реальная и сверхъестественная санкции за проступок не только слабо отделяются одна от другой, но очень часто сливаются[232]. Соединение морали, права и религии получило название «мононорма».
Мононорма вырабатывается и поддерживается самим обществом в условиях отсутствия государства и институционализированной власти[233]. На стадии разложения родоплеменного строя из первобытной мононормы выделяются мораль и право.
Как показали антропологические (этнологические) наблюдения и исследования, правогенез может иметь разную степень обусловленности политогенезом. Они «являются асинхронными процессами», хотя и связаны «друг с другом значительно теснее, чем политогенез и какой-либо другой критерий (государственности. – С. Ч.)»[234]. Представляется, что основным критерием определения собственно права является степень его автономности относительно других элементов мононормы – религии и морали. Говорить о существовании права можно в том случае, когда действует комплекс норм социорегулирования, где религиозная и моральная составляющие их обеспечения (моральное порицание, магические санкции и т. п.) не играют роли или занимают второстепенное место (подобная ситуация может иметь место в догосударственных обществах[235]).
Упомянутые «арелигиозность» и «аморальность» права должны иметь следствием формирование или усиление внеморальных и внерелигиозных способов обеспечения социальной нормы, способов более жестких и более юридизированных. Из этого следует, что раннее право[236] должно определяться еще двумя критериями. Для раннего права характерна связь его норм с потестарными структурами (нормы санкционируются этими структурами)[237] и ужесточение санкций, применяемых для их обеспечения (вместо осуждения и порицания – штрафы, причинение увечий и т. п.) [238].
Таким образом, раннее право определяют три критерия: второстепенная роль религии и морали в обеспечении норм социорегулирования, санкционирование норм потестарными органами и степень жесткости его обеспечения. В обеспечение норм предполагается вовлечение властных структур.
С последними двумя критериями тесно связан институт суда. Суд, как правило, вершат представители власти, органы власти следят за выполнением судебного решения. Однако в качестве инструмента разрешения конфликтов и обеспечения социальной нормы суд появился сравнительно поздно. Суду предшествовали различные досудебные формы разрешения конфликтов. Не сразу обозначилась и его связь с потестарными структурами. Еще позднее он стал карательным органом.
227
См.: Шаргородский М. Д. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., 1957; Марксистско-ленинская теория государства и права. М., 1970; Денисов А. И. Методологические проблемы теории государства и права. М., 1975; Керимов Д. А. Философские проблемы права. М., 1972; Королев А. И. Методологические и теоретические вопросы истории государства и права. Л., 1974; Хачатуров Р. Л. Становление права (на материале Киевской Руси). Тбилиси, 1988; и др.
228
Обзор взглядов дореволюционных историков и правоведов по этому вопросу дан в работе: Хачатуров Р. Л. Указ. соч. С. 80—84.
229
См.: Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С. 43—47; Тишков В. А. Антропология права – начало и эволюция дисциплины // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000; Поляков А. В. Общая теория права. Феноменолога-коммуникативный подход. СПб., 2003. С. 218.
230
Поляков А. В. Указ. соч. С. 210.
231
Начало этому направлению положил Б. Малиновский работой 1926 г. См.: Малиновский Б. Преступление и обычай в праве дикарей // Избр. Динамика культуры. М., 2004.
232
См.: Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей этнографии. М., 1979. С. 215.
233
См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 447, 448.
234
Нагих С. И. Нормативная система догосударственного общества и переход к государству // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000. С. 33.
235
Там же. С. 36, 39. Также см.: Сепир Э. Обычай // Избр. тр. по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 580, 581.
236
Для нормативной системы, возникшей на стадии разложения родоплеменного строя (когда из первобытной мононормы выделяются мораль и предправо) и действующей в условиях отсутствия государства, А. И. Першиц предложил термин «предправо». По его мнению, с появлением государства появляется собственно право (см.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 447—451; Думанов X. М., Першиц А. И. Мононорматика и начальное право // Государство и право. 2000. № 1. См. также: Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права (к анализу нескольких ключевых терминов) // Славянское языкознание: VIII междунар. съезд славистов. М., 1978). Правообразующая роль, которую отводит государству А. И. Першиц, представляется нам преувеличенной, хотя определяющее влияние государства на право несомненно. Поэтому мы полагаем, что в данном случае вместо термина «предправо» (он как бы подчеркивает неполноценность догосударственной нормативной системы) уместно употребить термин «раннее право» (см., например: Рогов В. А., Рогов В. В. Древнерусская правовая терминология в отношении к теории права. Очерки IX – середины XVII в. М., 2006. С. 36, прим. 84).
237
См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 450, 451; Общая теория права / под общ. ред. А. С. Пиголкина. М., 1996. С. 48.
238
См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. С. 450.