Страница 21 из 49
Древнерусское право, глубинные истоки которого лежат в ментальных пластах этнического сознания и тесно сопряжены с мифопоэтическим мировоззрением славян, последовательно рассматривается в диссертационном исследовании А. В. Агафонова. Его вывод о том, что древнерусское право имело весьма развитую и глубоко укорененную основу, проходит красной нитью через всю диссертацию. При этом данный автор отмечает, что специфика права не сразу «прочитывается» при классическом, западническом взгляде на проблему. Однако исторические факты, приведенные в его работе, демонстрируют отличительные особенности отечественного правопонимания, которое формировалось как на почве славянского архаического мифопоэтического комплекса, так и под влиянием православной доктрины.
Аргументированное обоснование Русской Правды как источника древнерусского права, первостепенной основой которой выступают обычаи, дается в диссертационной работе Ф. М. Майора. Месть, выкуп, суд послухов, холопство, устранение сестер от наследства и т. и. у всех народов возникают обычным путем и не могут быть заимствованы или созданы творческой деятельностью законодателя. Вторым по интенсивности влияния на содержание Русской Правды источником выступают княжеские уставы, а третьим – судебные решения.
Судебная практика Древней Руси, полагает М. Ф. Майор, строилась на сращивании военного, административного и судебного аппаратов. Так, высшей судебной инстанцией в Древней Руси был великий князь, обладавший огромными полномочиями во время процесса, в частности, он был вправе участвовать в судебном заседании, принимать решения по гражданскому и объявлять приговор по уголовному делу, миловать преступника. В этой процессуальной деятельности тем не менее его сдерживали Закон Русский и межгосударственные договоры. Другой особенностью древнерусского суда были заинтересованность в нем великокняжеской дружины и ее участие в сборе уголовных штрафов, шедших, как правило, на ее содержание.
Проведенными исследованиями, таким образом, преодолевается одно из необоснованных, но фундаментальных положений дореволюционной доктрины, порожденное в XVIII в. иностранными специалистами, привлеченными на работу в Российскую академию наук, и поддержанное отдельными российскими правоведами, о варяжском и византийском влиянии на государство и право Древней Руси. Первые письменные источники права – княжеские уставы и Русская Правда – имели непосредственной целью регулирование новых отношений, которые формировались в исторически новых условиях и не в полной мере соответствовали обычному славянскому праву. Однако традиционные гражданские, торговые, семейные отношения, издавна регулируемые нормами обычного права, оставались вне законодательного опосредования. И было бы наивно полагать, что варяжская малочисленная дружина была способна заставить многочисленные славянские племена одномоментно, сразу отказаться от обычаев своих отцов и дедов и послушно следовать чуждым варяжским законам. Если современное государство с развитым принудительным аппаратом не способно обеспечить полное подчинение населения его законодательной воле, то тем более это было не по силам варяжской дружине в племенах, расположенных на значительном отдалении друг от друга и видевших своих властителей раз в год – в приезд в полюдье.
В современных условиях российские правоведы проявляют интерес к проблемам судоустройства и судопроизводства Древней Руси, хотя исследования ведутся не так активно, как в отношении проблем публично-государственной власти и процессов формирования древнерусского права. В диссертации С. Б. Чебаненко исследуются особенности организации и деятельности княжеского и народного судов; общая характеристика судебной системы Древней Руси дается в докторской диссертации Ф. Б. Мухаметшина и кандидатской – Л. А. Судоловой; проблемы поиска преступников и сбора доказательств их вины рассмотрены в докторской диссертации Т. Л. Матиенко[131].
Раскрывая генезис формирования судебной власти в Древней Руси, С. Б. Чебаненко признает не соответствующими реальным историческим процессам выводы российских правоведов о решающем значении княжеской власти в освоении правовой сферы, распространении княжеского суда, развитии административно-судебного аппарата. По мнению автора, древними способами разрешения конфликтов были прямые переговоры сторон, посредничество, арбитраж, третейство, которые не предусматривали обязательного участия представителей потестарной власти. Для разрешения конфликта огромное значение имело также общественное мнение, в формировании которого решающую роль играли старейшины – они инициировали определенные решения, нуждающиеся в последующем одобрении коллектива.
Княжеский суд, как полагает С. Б. Чебаненко, возник не ранее IX в., поскольку более ранние известия, дошедшие до нашего времени, ничего не говорят об участии военных вождей в деле поддержания внутреннего мира, суде и первоначально играли роль посредников в конфликтах племен (или представителей племен), что имело целью сохранение военно-политической целостности племенных союзов. Затем вожди стали выступать в роли арбитров, к которым стороны добровольно обращались для разрешения споров.
Осуществляя судебные функции, вожди, пишет С. Б. Чебаненко, обеспечивают «защиту лиц, лишенных общинной поддержки, – близких к князю категорий населения (дружина), чужаков. Княжеская власть преимущественно рассматривает случаи нарушения их прав, гарантом которых она и выступает. Отражением такого положения в древнерусском праве является возникновение первого публично-правового судебного штрафа – виры. Сначала вирой защищалась жизнь лиц круга «княжой защиты», позже она была распространена на остальное население. До XI в. вира являлась единственным судебным штрафом, шедшим в пользу княжеской власти». Расширение княжеской юрисдикции приходится на X—XI вв., когда родоплеменные институты утрачивают свое значение, и публичная власть, в том числе правосудие, переходит в руки князя[132]. Одновременно функционирует общинный суд, который в XII – первой трети XIII в. получает дальнейшее развитие, в частности, к юрисдикции суда веча было отнесено рассмотрение дел по обвинению представителей власти в действиях, повлекших вред обществу, общине.
Новые заслуживающие внимания результаты относительно истории древнерусского суда и его видов, полученные С. Б. Чебаненко, дополняются данными о развитии таких важнейших институтов судебного процесса, как обвинение и защита, а также о мерах, принимаемых государством по выявлению правонарушителей и сбору доказательств их вины. Как полагает Ф. Б. Мухамедшин, институты обвинения и защиты имели длительную историю, а их эволюция обусловливалась динамикой развития норм материального права. Разграничение функций обвинения и защиты происходит в период XIII—XV вв., когда судебная власть обособляется от органов государственного управления, становится самостоятельной ветвью власти, а состязательный процесс становится ведущей формой ее осуществления.
Сущность и социальное предназначение сыска как первоначальной стадии правосудия Т. Л. Матиенко видит в исследовании обстоятельств преступления, поиске и поимке преступника, обнаружении и сборе вещественных и иных доказательств его причастности к преступлению для последующего определения степени его виновности и меры ответственности судом. В целом же сыск, по мнению автора, предстает в качестве особого вида правоохранительной деятельности и одной из функций государства, которое издавна наряду с правосудием постепенно берет на себя розыск и поимку преступников.
Т. Л. Матиенко показывает, что истоки сыска восходят к периоду политогенеза у восточных славян. В Древнерусском государстве IX —XII вв. сыск функционировал преимущественно как общественный институт, потребность в котором обусловливалась многочисленными нуждавшимися в решении спорами из-за причинения вреда личности, семье, общине и (или) их имуществу. В XII—XV вв. сыск трансформируется в государственно-правовой институт, приобретает устойчивый публично-правовой характер и с XVII в. эволюционирует как неотъемлемая часть правоохранительной функции государства. Одновременно автор показывает, что «свод» и «гонение следа» в IX— XII вв., традиционно рассматриваемые в историко-правовой литературе как методы сыска, таковыми не являются. Это формы досудебной стадии древнерусского состязательно-обвинительного судебного процесса. Индивидуальная и коллективная сыскная деятельность, реализуемая с участием или силами общины, априори была неотъемлемой частью их практического содержания.
131
См.: Чебаненко С. Б. Княжеский и народный суд в Древней Руси: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2007; Мухаметшин Ф. Б. Организационно-правовые основы становления и развития институтов обвинения и защиты в судопроизводстве России (ЕХ – начало XX века): дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2004; Судолова Л. А. Судебная система и проблемы разрешения экономических споров в эволюции государства и права России с IX по XX в. (историко-правовой аспект): автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2008; Матиенко Т. Л. Организация сыска в России в IX – начале XX в.: генезис, закономерности, исторический опыт: дис. … д-ра юрид. наук. М., 2010.
132
См.: Чебаненко С. Б. Княжеский и народный суд в Древней Руси.