Страница 54 из 102
- Чего нет? - он вздрогнул и обернулся.
Взгляд мутный.
Он не здесь, а... где? В месте далеком и прекрасном, там, где его ценят... они всегда предлагают именно то, чего больше всего хочется.
Значит, мне хочется балов, танцев и всеобщего поклонения? Сомневаюсь.
Шепоток.
И надо бы прислушаться. Если прислушаюсь, мне расскажут, насколько счастливой я могу быть. Сопротивление бесполезно, мы все принадлежим пескам, но мы хотя бы можем умереть счастливыми.
- Обойдетесь, - сказала я голосам и, убедившись, что открываться дверь не планирует, набрала ковш воды и вылила на голову Грену.
Он вздрогнул.
Фыркнул.
И сказал:
- Не было печали, свинью выручали.
А потом икнул и зевнул. Потряс головой, отчего бантики, в волосы вплетенные, запрыгали. И произнес:
- Чего это было-то?
- А я знаю? - я обошла телохранителей, которые ко хранению моего тела интереса не проявляли, а так и стояли, статуями, хорошо, хоть не делали попыток свернуть мою дурную голову. Револьвер лежал на месте, в сумочке, и с ним вот стало как-то спокойней.
Октоколесер же вздрогнул.
Заурчал.
И задрожал. За окном поползла желто-красная гладь пустыни. Такой вот классической пустыни, где песок и еще раз песок. Мы проплывали мимо величественных барханов, когда на вершине ближайшего появился вдруг человек.
И странное дело, пусть он был не так уж и близок, но я в мельчайших деталях могла рассмотреть его лицо. Узкое. Бледное. Аристократически-прекрасное.
Черный наряд его несколько не вязался с местом, все же в камзоле здесь несколько жарковато.
Мгновенье, и рядом с мужчиной появилась женщина в легком лиловом платье. Она рассмеялась чему-то и, подняв руки к небесам, закружилась. Взметнулись шелковые юбки, и пески за ними... закружились, загудели, превращаясь в песчаный вихрь. И поначалу небольшой, карманный, он с каждым мгновеньем становился все больше.
А у меня возникло такое вот нехорошее чувство, что одним вихрем дело не ограничится.
Пески зашевелились, ожили.
Они вдруг расползлись гнилою ветошью, выпуская из дыр людей. Этих людей были сотни и сотни.
Разные.
Вот толстая женщина в темных одеждах опирается на руку изможденного мужчины. Ноги его скованы цепью.
Разбойного вида мальчишка держит крупный камень.
И старик склоняется под тяжестью креста.
...и все же вот скованных, обритых, изможденных было в разы больше. Я чувствовала глухую их ненависть, а еще - тоску.
Жажду, утолить которую может моя никчемная жизнь...
...песок гудел.
Он поднялся волной, которая устремилась к нам, неся камни и кости. Она летела, напоенная совокупной силой их, уже не живых, но еще не мертвых. И я закрыла глаза, предчувствуя удар. Октоколесер мелко дрожал, разгоняясь, но я понимала: уйти от волны не получится.
Гуля заскулил и прижался к ноге.
Вздохнул Грен, пробормотав:
- Была б шея, а веревка сыщется...
...удара не было.
И не было.
И все еще не было... и я открыла глаза. За хрупкой преградой стекла виднелись лица. Перекошенные яростью, кипящие бессильной злобой. Они корчили рожи, кричали что-то, но к счастью своему, я не способна была различить ни звука. Песок поднимался стеной... в полуметре от окна. И стена эта тускло мерцала.
- Защита императорской дороги, - Альер все же возник. - Надо же... вам повезло, что она работает.
Песок сползал, оставляя у камней подношения в виде мертвецов. Потемневшие мумифицированные тела издали походили на камни удивительных форм. И смотреть на них было не то, чтобы отвратительно, скорее уж немного неприятно.
Кем были эти люди?
- Что это? - мой голос дрогнул.
И пришлось стиснуть кулаки. Успокоиться.
Ничего страшного не произошло... могло бы произойти, но... не стоит думать о том, что могло бы... и вообще...
- Магия, госпожа, - Верховный судья прилип к другому окну. Он всматривался в происходящее снаружи с жадным любопытством. - Родовая магия Мах-Харни... мой старый друг все-таки сумел найти выход... позвольте...
...Верховный судья вдруг исчез.
Отмерли аррванты.
И левый заворчал, закружился. А правый вперился в меня взглядом.
- Ничего страшного не случилось, - револьвер убирать я не стала. Защита защитой, но... как-то мне было неспокойно, что ли...
...однако, несмотря на все мое беспокойство, к вечеру октоколесер дополз до края пустоши. К этому времени пески несколько успокоились, но мертвецы не исчезли. Они выстроились вдоль дороги молчаливой стражей и глядели на нас, близких и в то же время недоступных, с явною укоризной.
Я лишь руками развела.
Что бы с ними ни случилось, они заслуживали покоя, но... я не готова была отдать себя в жертву.
...пустошь имела четкую границу. Вот за окном мелькнули пески, и вот уже сменились они темными зелеными лугами. Дорога уходила дальше, к лесу, но октоколесер до него не дополз.
Он вдруг мелко задрожал.
Загудел.
И остановился.
***
Прекрасная Орисс чувствовала себя несколько неуверенно. Не отпускало ощущение, что она совершает ошибку, что сны ее - лишь сны, и не следует принимать их всерьез. А еще лучше, стоит попросить у отца настойки белого лилейника, и отдохнуть, наконец.
По утрам она чувствовала себя изможденной.
Истощенной.
Разбитой.
И отвар из корней девясила, сдобренный хорошей толикой лотосового молочка, почти не помогал. Нянька хмурилась.
Качала головой укоризненно.
Молчала.
Пока.
Ничего. Ждать уже недолго. Он восстанет и тогда...
Прекраснейшая Орисс потупилась, скрывая ярость в глазах... все заплатят... и насмешники, и фальшивые доброжелатели, вереница которых потянулась, дабы утешить ее, такую несчастную, брошенную... за их показным сочувствием виделось лишь жадное любопытство. Им было интересно, как же она, гордая, держится.
Выносит этот удар.
Хорошо.
Ее с детства учили владеть лицом и даром, поэтому...
...гильдия располагалась на центральной площади, занимая старый особняк премрачного вида. И пусть построен он был из светлого камня и вид имел довольно-таки изящный, но все равно веяло от него некою жутью.
Внутри веяло прохладой.
Огромный холл.
Мозаичный пол, где нашлось место самым удивительным чудовищам. Изображенные весьма умело, твари казались живыми. И Орисс застыла, не решаясь ступить на спину кракена, в щупальцах которого погибал крохотный корабль...
Стены украшали портреты знаменитых некромантов.
...род Даши.
И Бакаро.
Химерты, которые славятся силой... все отметились.
- Удивительная встреча, - раздался знакомый голос, и Орисс обернулась. Надо же... а говорили, что он в отъезде. - Но я несказанно рад...
- И я рада.
Орисс протянула руку, и Ульрих коснулся ее губами.
Улыбнулся.
Очаровательнейший мерзавец... отец одно время всерьез рассматривал его кандидатуру на роль мужа, но, к счастью, вовремя одумался.
- И могу я узнать, какая нужда привела прекраснейшую из женщин в темное наше логово...
Логово было вполне милым.
Сквозь витражные окна проникал свет и, отраженный скрытыми зеркалами, собирался в холле, отчего казалось, будто столп его поднимается сквозь пролеты к крыше-куполу.
- Быть может, я по тебе соскучилась? - Орисс улыбнулась и положила руку на острый локоток. - До меня дошли некоторые... интересные слухи. Вот и захотелось узнать, сколько в них правды. Из первых уст, так сказать...
Ульриху вопрос не понравился.
Очень не понравился.
- Дорогая, стоит ли...
- Ты мне скажи, стоит ли, - она заглянула в голубые глаза Ульриха. Ах, сколь обманчиво безмятежен он, а за маской безмятежности клокочет гнев. - Помнится, когда-то мы были полезны друг другу...
Пауза.
И шаги.
В этой пустоте каждый звук рождает эхо.
- И чем же ты можешь быть полезна?