Страница 16 из 19
Ныне же сама аморальная церковная действительность, невиданное обогащение церковных верхов, связи с криминальным бизнесом дискредитируют не только официальную церковь, но и Православие вообще. Поистине, ради нас имя Божие хулится во языцех. Но даже эти темные пятна нынешней церковной жизни не оправдывают язычников. Только при полной бессовестности или дремучем невежестве можно, глядя на современное состояние церковной жизни поносить всю историческую Русскую Церковь. Решающим является собственный религиозный выбор человека. С самого начала христианство разделило наш народ на большинство, принявшее Христа и меньшинство, отвергшее Его. Ныне, хотя уже в другой пропорции, это разделение продолжается. А значит, продолжается еще история, смысл которой в том, что люди определяются по отношению ко Христу.
2000 г
Благоверный князь Михаил Тверской
22 ноября / 5 декабря Русская Церковь совершает память святого благоверного князя Михаила Ярославина Тверского, мученически скончавшегося в Орде в 1318 году. Несомненная святость князя Михаила была засвидетельствована многими чудесами и нетлением мощей, обретенных через несколько лет при перенесении их из Орды в Москву, а затем в Тверь. Местное почитание князя Михаила в Твери началось сразу же после его страдальческой кончины, а к всероссийскому почитанию он был причтен на Макарьевском соборе в 1549 году.
Русские историки, начиная с Карамзина, высоко оценивали нравственный облик благоверного князя Михаила Тверского, хотя критически оценивали его, как политика, не «реального» и не удачного. В конце XX века интерес к личности князя Михаила вновь был привлечен Новгородским писателем Дмитрием Балашовым в его историческом романе «Великий стол». Образ благоверного Тверского князя получился у Балашова правдивым, написанным ярко, с большим сочувствием. Описание страданий и смерти Михаила Ярославича составляют самые сильные страницы этого романа. Их по достоинству оценил Первоиерарх РПЦЗ митрополит Виталий, издавший эту часть романа отдельной брошюрой. Сам же писатель Дмитрий Балашов, известный также своей патриотической публицистикой и оппозицией к правящему в России режиму, был несколько лет назад убит при невыясненных обстоятельствах. Возможно, что тот, кому дано было проникнуть в тайну страдальческого подвига своего героя, сподобился по его молитвенному предстательству и сам разделить подобные страдания.
Память благоверного князя Михаила дает ответ на ряд актуальных вопросов нашего времени. Как соотносятся между собою святой Церкви и национальный герой, возможно ли их совмещение в одном лице и кто нужнее для народа в критические эпохи истории? Как должно оценивать татарское иго в русской истории, и может ли вообще иноземное иго прямо или косвенно способствовать объединению и возрождению порабощенного народа? Что важнее для государственного лидера: деловые качества и проводимая «реальная политика» или его нравственный облик и личный подвиг? К этим вопросам можно добавить и еще один, хотя и не совсем корректно поставленный несколько лет тому назад в газете «Завтра»: «Непротивление или сопротивление? Что полезнее для России: линия князя Ивана Калиты или линия князя Михаила Тверского?» Не претендуя дать исчерпывающие ответы в приложении к современности, попробуем проследить ответы в истории благоверного князя Михаила.
Святой и национальный герой
Святой благоверный князь Михаил Тверской стоит в одном ряду с князьями-страстотерпцами: святыми Борисом и Глебом, Игорем Черниговским (1147), Андреем Боголюбским (1175), Ярополком Волынским (1086). Эти князья несколько отличаются по своему подвигу, от князей-мучеников, таких как, например Михаил Черниговский (1246) с боярином Феодором или Роман Рязанский (1272), пострадавшие от татар, – язычников и мусульман соответственно, именно за свою христианскую веру. Отличаются они и от князей-воинов, таких, как, например, Георгий Владимирский, Василек Ростовский (1238) или Василий и Константин Ярославские (1252), и других павших на поле брани с врагами веры и Отечества. Еще несколько отдельно стоят другие благоверные князья, прославившиеся в иноческом чине, каковые составляют большинство наших святых князей.
Первые русские страстотерпцы – святые князья Борис и Глеб, показали смысл всего подвига, как добровольного страдания по образу Христову. Это невинное страдание они принимают от руки брата, которому они, имея средства к вооруженной защите, сознательно не хотят сопротивляться, по примеру Божественного Страдальца-Христа. Себя они вольно приносят в жертву по любви ко Спасителю, – и эта жертва приемлется Богом, как плод горячей веры в новопросвещенном русском народе. В ответ на эту жертву по молитвам страстотерпцев народу посылаются обильные благодатные дарования.
Подобным образом страдали и другие князья страстотерпцы. Князь Ярополк Волынский много размышлял о смерти Бориса и Глеба и молился, чтобы самому получить такую же кончину, – и был предательски убит своими слугами. Князь Игорь Черниговский доживал свой век в Киеве – и был растерзан толпой во время народного мятежа. Великий князь Андрей Боголюбский был также предательски убит боярами-заговорщиками.
Но особенно величественно предстает страдание великого князя Михаила Тверского. Оклеветанный перед ханом Узбеком в мятеже, князь Михаил получает от него ультиматум: или срочно прибыть на ханский суд, или огромная орда карательной экспедицией опустошит все его княжество. Неравенство сил при этом такое, что сопротивляться татарам бесполезно. Михаил Ярославич, отвергнув все предложения спасаться бегством, принимает решение ехать в Орду на смерть, положив душу свою за люди своя. В Орде он подвергается унизительному суду, причем главным обвинителем выступает его двоюродный племянник князь Юрий Московский. Осужденный на смерть он еще двадцать три дня ожидает казни с тяжелой колодой на шее и с цепью на ногах. Силы он черпает в молитве и в причащении св. Таин, ибо к нему допускают священника. Он отвергает двукратные предложения о побеге от местных христиан, осетин и греков, которые, сочувствуя русскому князю, готовы ему помочь. На молитве, подобно св. Борису, князь Михаил принимает страшную смерть – на глазах князя Юрия у него было вырезано сердце, причем палачом оказался один из русских предателей. Михаил Ярославович ценой своей жизни избавил свое княжество от татарского разорения, почему и получил от летописцев наименование «Отечество-любца». Подвиг добровольного страдания по образу Христову соединился у него с подвигом жертвы за свой народ, за Отечество. В одном лице благоверного князя Михаила Тверского соединились святой страстотерпец и национальный герой.
У других святых князей такое сочетание встречается, в общем, нечасто. Святость соединена почти всегда с неотмирностью человека, с желанием ухода его от мира для служения Богу. Следствием такого настроения души, понимающей, что нельзя служить двум господам, Богу и миру, бывает часто не удачная или мало полезная мирская деятельность, особенно в области политики. И действительно, многие святые князья, стоящие в наших святцах, изображаются летописцами-современниками, как политические деятели неумелые, неудачные, неэнергичные. Это относится и к выше упоминаемым князьям Ярополку Волынскому и Игорю Черниговскому, и к другим князьям, как домонгольского периода, так и монгольского. Например, князя Всеволода Псковского за неудачную политику даже изгоняет новгородское вече. Яркий пример – князь Георгий Всеволодович, обвиняемый летописцами и позднейшими историками в том, что не смог организовать объединение русских сил для отражения Батыева нашествия. А между тем он прославлен нетлением мощей. Даже глава его, отсеченная татарами в битве на Сити, положенная во гробе, приросла после смерти к телу, что было подтверждено даже в протоколах большевицкой комиссии 1920 года, вскрывавшей его мощи. Другой пример – князь Феодор Ярославский (Чермный), упрекаемый летописцами в угодничестве перед ханами, проживший много лет в Орде, но сохранивший веру и благочестие, и также прославленный нетлением мощей и чудесами вместе со своими сыновьями Давидом и Константином.