Страница 9 из 11
Браслет красив. Так и хочется примерить. Он словно сделан для моей руки. Его золотое тело усыпано множеством больших и малых гранатов. Едва открываю коробочку, камни брызжут в глаза темно-красными лучами. Цвет гранатового сока и цвет густеющей крови.
Вырываюсь из плена светофоров на Бердское шоссе. Тени тополей падают поперек трассы, делая ее полосатой, как шлагбаум. Слева, на насыпи, показывается хвост электрички. Появляется желание обогнать. Прибавляю скорость и очень радуюсь, когда удается выскочить на открытое пространство у реки Иня вровень с головным вагоном.
Бедная Инюшка! Совсем пересохла. Ничего не поделаешь – конец лета. За зиму наберешься сил и весной снова прильнешь к ивам, горестно склонившимся от разлуки с тобой.
Бросаю взгляд на электричку, застрявшую на остановочной площадке, и мчусь дальше. А собственно, куда я мчусь? Непроизвольно притормаживаю. К Карпову? Конечно. Он же сдал браслет. Значит, не исключена причастность к смерти Стуковой… А вдруг он и есть убийца? Тогда я должна задержать его. Но одной, без опергруппы, делать это, по крайней мере, глупо… Зачем же я еду? Надо поразмыслить, какие у меня доказательства причастности Карпова к убийству. То, что Речпорт находится в третьей зоне пригородного сообщения, мало. То, что какой-то речник беседовал со Стуковой накануне ее смерти, тоже немногое говорит: во-первых, речников пруд пруди; во-вторых, почему я решила, что Карпов – речник? По названию поселка? Но это мне только раньше казалось, что там должны вытягивать свои длинные шеи могучие портовые краны, тесниться баржи и дымить толстые буксиры, потом я с огорчением узнала, что романтическое название – всего лишь дань жителям поселка, речникам, для которых он и был когда-то построен. Сейчас в поселке много и других граждан, самых разных профессий… Зачем я себя успокаиваю? Ведь не исключено, что именно Карпов убил Стукову. Ну и что? Я же не собираюсь лезть напролом. Побеседую с соседями. Выясню, что за человек этот Карпов. В любом случае пригодится… Почему же браслет сдан в магазин через день после убийства? Возможны варианты: Карпов – наглый, уверенный в безнаказанности преступник; Карпов – глупый преступник; Карпов – не убийца, а браслет попал к нему каким-то другим путем; Карпов не сдавал браслет, это сделал кто-то другой, воспользовавшись его документами…
В поселок ведет раскисшая от дождей грунтовка. Сворачиваю на нее. Поглядывая на номера домов, продвигаюсь по Буксирной. Крутой спуск – и я у подъезда двухэтажного здания из потемневшего от времени бруса. Белая эмалированная табличка с номером 22 заставляет меня затормозить и выключить двигатель. Выпрыгиваю из «Нивы» и тотчас ощущаю на себе пристальный взгляд.
В тени дома, на лавочке, сидит старушка во всем черном. Сидит и, поджав синеватые ниточки губ, с неприязнью смотрит на мир. Попав в поле ее зрения, ежусь. Впечатление, подобное тому, что испытываешь на пляже. Знаешь, что купальник в полном порядке, что рядом лежит масса не менее загорелых девушек, но в момент, когда скидываешь сарафан и приобретаешь обычный пляжный вид, обязательно пялится какой-нибудь толстяк с глазами-маслинами.
Доброжелательно улыбаюсь и подхожу к старушке в черном. Здороваюсь. Она почти не раздвигает полосочки губ:
– Доброго здоровьица.
– Вы давно тут живете?
– Давно.
Пытаюсь найти общий язык:
– Хорошо у вас… Чистый воздух, река…
– Воздуху много, сырости тож хватает.
– Должно быть, вы здесь всех знаете? – захожу издалека.
– Знаю… кое-кого.
– А семью Карповых?
Не скрывая скептицизма, старушка в черном проводит взглядом от свободно распахнутого воротника моего комбинезона до щиколоток, потом произносит:
– Была семья. Сейчас нету. Разводятся они.
– А Виктор Егорович живет здесь? – осторожно спрашиваю я.
– В плаваньях. Али сбежал к какой…
Говоря это, старушка в черном подозрительно щурится, но, стрельнув в сторону глазами, вдруг привстает, елейно улыбается и сообщает кому-то за моей спиной:
– Вашим, Тамара Андреевна, супругом гражданочка интересуется.
Оборачиваюсь. Жена Карпова стоит, уперев руки в то место, где, по моим предположениям, должна находиться талия. Сбоку угрожающе покачивается увесистая сетка с продуктами.
Положение становится серьезным. Надо выкручиваться. Натянуто улыбаюсь:
– Я из Баскомфлота.
Как-то мне приходилось слышать, что именно так называется профсоюзный орган речников, и теперь это пригодилось. Вижу недоверие в больших глазах женщины и добавляю:
– По поводу вашего мужа.
Руки Тамары Андреевны устало опускаются, глаза становятся печальными:
– Пойдемте…
Поднимаясь следом за ней по округленным множеством ног ступеням, размышляю, почему соврала. Прихожу к выводу, что виновата интуиция. Лучше, если я поговорю с Карповой не как следователь, а как представитель Баскомфлота. Появление следователя может насторожить ее, обострить и без того, видимо, непростые отношения в семье.
Расположившись на диване рядом с Тамарой Андреевной, жду, когда она перестанет нервно сжимать и разжимать руки. Она справляется с собой, спрашивает:
– Вы читали мое заявление?
Смущенно киваю. Карпова торопится поделиться своим несчастьем:
– Только бы квартиру дождаться. Дня с ним жить не буду. Дом наш попадает под снос, вот и мучаюсь с ним в одной берлоге…
Незаметно оглядываю «берлогу». Светлая, довольно уютная квартира. Правда, многовато мебели, ковров, хрусталя. Скорее всего, это призвано свидетельствовать о благополучии семьи. Но, к сожалению, говорит лишь о достатке. Пыль на мебели, плохо протертый пол, мятые шторы – все кричит о разладе, о том, что семейный очаг стал ничьей территорией.
– Он уже и на развод подал, – продолжает Карпова. – Нашел, поди, кого-нибудь помоложе… Зарплату утаивает. Я в бухгалтерию ходила, справлялась. Он несколько месяцев по полсотни рублей и больше домой не доносил. Да и когда он дома бывает?! Ни по хозяйству, ни с детьми… Нет, точно он кого-то нашел… Я тут проверила у него пиджак… Хотела посмотреть, не прохудились ли карманы… Браслет нашла! Золотой с красными камнями! Кому?! Точно – любовнице!
– Нельзя ли на этот браслет взглянуть? – спрашиваю я и тут же вспоминаю, что я не следователь, а представитель Баскомфлота.
Карпову мой вопрос не настораживает. Она принимает его за простое женское любопытство. Всхлипывает, и ее плечи начинают безутешно вздрагивать:
– Да где же я его возьму?! Да подарил он уже, наверное, любовнице своей…
– Когда вы нашли у него браслет?
– В конце июля, – сквозь слезы отвечает Карпова.
Выясняю, когда должен вернуться из плавания ее муж, и, заверив женщину, что мы с ним разберемся, прошу:
– Мне кажется, лучше, если Виктор Егорович не будет знать о нашем разговоре.
– Не скажу, – выдавливает Карпова.
Сбегая по ступенькам, с ужасом думаю, неужели и я когда-нибудь стану такой?! Но женщину мне жалко…
Каким образом браслетик оказался в кармане Карпова еще до смерти Стуковой?! Эта мысль не дает мне покоя до самого дома.
В просторном зале ресторана гремит музыка. Отыскиваю взглядом своих друзей. Они поглощены холодными закусками и беседой. За моим продвижением, хмурясь, следит лишь Толик. Поскольку я опоздала, виновато улыбаюсь.
– Ларка пришла! – обрадованно восклицает Люська. – Наконец-то, я уже вся испереживалась.
Ее супруг, Василий, пододвигает мне тарелку, наливает «Золотистого». Маринка ерзает на стуле, так не терпится представить своего капитана – красивого брюнета с чуточку капризным изгибом рта.
– Лариса, моя старая и лучшая подруга, – говорит Маринка. – А это Слава…
Брюнет встает, одергивает и без того хорошо сидящий серый костюм-тройку, по-гусарски склоняет голову:
– Ростислав Владимирович Марков.
Он настолько галантен, что выходит из-за стола, приближается ко мне, и не остается ничего другого, как протянуть ему руку для поцелуя. Перед моим лицом мелькает пышная шевелюра с наметившейся лысинкой на самой макушке. С чувством исполненного долга Марков возвращается на место. Маринка тут же щебечет: