Страница 1 из 11

Рикошет (сборник)

Ярушкин Александр

Александр Ярушкин, Леонид Шувалов

Рикошет. Тактика

Сборник

Рикошет

Разбираю папки с бумагами. Месяц назад побросала их в сейф, и теперь на полках хаос. А тогда… Тогда мне нужно было сделать кучу дел:

1. Забежать к Маринке за шикарными итальянскими солнцезащитными очками;

2. Заскочить к Люське. В прошлом году она привезла из Москвы потрясный купальник. Два часа в ГУМе за ним давилась. Думала похудеть – взяла на два размера меньше, а получилось наоборот. Вот и пожертвовала мне;

3. Попасть в парикмахерскую;

4. Решить, какие тряпки могут понадобиться;

5. Выслушать последние мамины наставления о том, как следует вести себя в незнакомом обществе молодой незамужней девице, с кем дружить, как загорать, что есть, чтобы поправиться и стать похожей на человека, что пить и в каких количествах;

6. Позвонить Толику. Утешить, что замуж не выйду и он со своими восьмиклассниками может спокойно готовить школу к новому учебному году и ждать моего возвращения…

Разложив все по полочкам, закрываю сейф. С тоской смотрю на стол. Мария Васильевна могла бы и вытереть его перед моим появлением из отпуска. Нахожу засохшую, твердую как камень тряпку и, плеснув на стол воды из позеленевшего графина, отмачиваю ее в лужице. Отжав над урной, начинаю ровными кругами протирать столешницу. Добиваюсь идеальной чистоты, опускаюсь на стул и поднимаю трубку телефона.

Раздается голос шефа:

– Прокурор Ковров.

Вежливо здороваюсь и слышу, как он усмехается:

– Лариса Михайловна, кажется, мы сегодня виделись… – Он делает паузу. Должно быть, смотрит на часы. Потом добавляет: – Сорок минут назад.

– Сорок пять, – уточняю я и жалуюсь, что не знаю, куда приложить восстановленные за время очередного отпуска силы; обижаюсь, что обо мне забыли; плачусь, что и заняться-то нечем – ни одного дела в производстве.

– Дело для тебя уже готово, – успокаивает Павел Петрович. – Зайди… через четверть часа.

Кабинет шефа небольшой, сумрачный. Солнечный свет с трудом пробивается сквозь пропыленную листву старых, по-городскому корявых тополей. Поэтому под высоким потолком постоянно горит раскидистая пятирожковая люстра. Форточка открыта, но запах табака не выветривается, впитался в стены.

Павел Петрович делает приглашающий жест. Как благовоспитанная девица, придерживаю воображаемую юбку и сажусь. Шеф неодобрительно косится на мои джинсы.

Он у нас только с виду суровый, а в сущности – хороший и добрый. Когда я пришла в прокуратуру после окончания института, ужасно его боялась. Прямо тряслась от страха, если вызывал. Павел Петрович заметил это и стал подолгу беседовать со мной. Расспрашивал о жизни, о родителях, о друзьях. Пригласил домой на чай. Жена у шефа оказалась прекрасной женщиной. Очень любит своего Пашечку. Когда она так назвала шефа, я смутилась, а шеф еще больше. После этого визита мое отношение к прокурору изменилось.

Павел Петрович кладет ладонь на картонные корочки уголовного дела. Пытаюсь разобрать, что там написано, но читать вверх ногами неразборчивую надпись весьма непросто. Кашлянув, Павел Петрович говорит:

– Если откровенно… Не хотел сразу наваливать на тебя такое дело…

Нечего сказать, начало многообещающее! Я заинтригована. Однако внешне – само спокойствие.

– Но больше некому, – продолжает он. – Селиванов совсем зашился с взяточниками из треста «Огнеупор». Валентина, сама знаешь, снова в декрет ушла…

Прежде чем успеваю сообразить, что я не на крымском песочке, а в кабинете прокурора, у меня вырывается:

– Да, Кирилл разохотился. Сына ему подавай!

Шеф смотрит укоризненно. Словно хочет сказать: «Тебе двадцать восемь, а все как девчонка!» Виновато опускаю глаза.

Ну и что, что двадцать восемь?! Выгляжу-то моложе! В автобусе часто слышу: «Девочка, передай на компостер». Ошибиться немудрено. Такая уж у меня фигура. И рост, как у современных девочек, – сто семьдесят. К тому же короткая стрижка. А что касается нескольких морщинок в уголках глаз, так о них знаю только я.

Слышу голос шефа:

– Не торопись с выводами. Дело неординарное. Перепроверь все как следует. Расследовала Валентина, но закончить не успела. Мнение у нее сложилось, но мне не хотелось бы, чтобы оно над тобой довлело…

Понимающе киваю и, чувствуя, что Павел Петрович к продолжению беседы не расположен, тихонько ретируюсь.

Труп Анны Иосифовны Стуковой обнаружили соседи по лестничной площадке. Обычно они помогали престарелой женщине в домашних делах, а тут их насторожило, что Анна Иосифовна второй день не показывается из квартиры.

Старушка была прелюбопытная. В возрасте семидесяти шести лет неплохо выглядела, носила парик, любила побаловаться рюмочкой коньяка и, вообще, не умела себе в чем-нибудь отказывать, хотя, проработав всю жизнь машинисткой в различных учреждениях, получала не очень большую пенсию.

Дело в том, что Анна Иосифовна была дочерью известного томского ювелира Иосифа Яковлевича Стукова и от нежного родителя унаследовала кое-какие безделушки. Среди них и перстенек с бриллиантом, стоимостью в сорок две тысячи.

Родных у старушки, кроме двух племянниц, не было.

Вчитываюсь в протоколы осмотра трупа и места происшествия. Просматриваю показания свидетелей. Последние документы Валентина даже не подшила. Это постановления о привлечении в качестве обвиняемых и о применении меры пресечения в виде содержания под стражей.

Валентина считает, что со старушкой расправились муж и жена Малецкие. Соседи, обнаружившие труп. Вывод поспешный и не очень вразумительный. Правда, при обыске в квартире Малецких обнаружили корешок почтового перевода на имя Стуковой. Сумма солидная – тысяча двести рублей. Но…

Вот и шеф не разделяет точку зрения Валентины. Читаю вложенный в дело листочек с его замечаниями и не нахожу ничего нового. У Павла Петровича вызвали сомнения те же моменты, на которые и я обратила внимание. Сделав необходимые выписки, звоню шефу.

Несколько длинных гудков – и голос уставшего человека:

– Прокурор Ковров.

Предлагаю подвезти его до дома. Хотя времени уже восемь часов, шеф интересуется, изучила ли я дело. Бодренько отвечаю:

– Естественно.

– Понравилось?

– Не очень… Так едем?

После минутного колебания шеф соглашается. Быстро складываю бумаги в сейф, с трудом поворачиваю ключ. Задерживаю взгляд на приклепанной к сейфу на уровне моих глаз стальной пластине с витиеватой надписью: «Новониколаевск. Артель “Ударник”». По-дружески подмигиваю полуобнаженному кузнецу. Раскрыв рот в беззвучном крике, кузнец прощально машет мне огромным молотом.

Подхватываю сумочку и выскакиваю из кабинета.

Дождь. Моя красавица стоит под деревом. Прозрачные капли струятся по ее красным сверкающим бокам, соскальзывают по лобовому стеклу.

Вприпрыжку добегаю до машины, поспешно открываю дверцу, падаю на сиденье. Включаю зажигание, и мотор начинает урчать, как сытый кот. «Дворники», тикая, словно ходики, весело разгоняют воду. В зеркало заднего вида замечаю, что шеф нерешительно ежится в дверях в предвкушении порции дождя. Дав задний ход, въезжаю на тротуар. Подгоняю «Ниву» к подъезду так, чтобы дверца оказалась прямо перед Павлом Петровичем. Он втягивает голову и живо ныряет в машину. Сурово бросает:

– Хулиганка.

Смеюсь. Шеф еще что-то ворчит себе под нос, но «Нива» уже спрыгивает с тротуара.

Ехать по городу одно мучение. Хотя первая очередь метро сдана, центральные магистрали по-прежнему перекрыты. Приходится делать такие круги!.. И светофоры на каждом шагу! А сколько бензина уходит…

– С чего собираешься начать? – спрашивает шеф.